(не) Муз (ж) для Тальки

Глава 7

Дюк страдальчески вздохнул и уже через несколько минут спокойно засопел, согревшись. Мне нужно было вытаскивать нас из весьма неприглядной ситуации. Чёрт дёрнул Альку за патлы. Приспичило ей покататься, а сама и не умеет. Сдаётся, просто решила закадрить того чернявого бармена. Так зачем было мою Авторшу с собой волочь за город?

Талька скатилась с холма на твёрдую пятёрочку. Я даже нос задрал от гордости и порадовался, что ронять нас с Дюком в сугроб она не собиралась даже ненамеренно.

Алевтина от зависти стала подобна зелёной лягушке. Серые глаза горели такой яростью, что пришлось сделать так, чтобы она маленько остыла. Помогло очередное купание в сугробе.

Когда дамочка падала, моими стараниями она приземлилась так неудачно, что слетевшие с ног лыжи оказались под округлым задом и треснули пополам. Такого потока нецензурной брани от женщины мне ещё слышать не приходилось. Уж поверьте, повидал я на своём веку немало.

Таля осторожно сняла и зачехлила дорогой инвентарь и пошла вызволять незадачливую снежную королеву из затруднительного положения.

В общем, кое-как довела она подругу до травмпункта. Только я ж не дурак, Аля отделалась только лёгким испугом и небольшими ушибами. Пострадали только неуёмная гордость и несчастные лыжи.

Злая как тысяча чертей, которым прищемили дверью хвосты, а может, и кое-что поценнее, Алевтина долго жаловалась на производителей инвентаря и глупую Наташку. Подружка не захотела остаться в баре и завести приятное знакомство.

– Жизнь коротка! – пафосно заявила она. – Надо брать от неё всё, а там такие мужчины временами пробегают... – тут она замолчала и погрузилась в грёзы о том, как могли бы пройти выходные, если бы одна зануда не спутала ей все карты.

Автобус вызвал в наших Музовых душах бурю ничем незамутнённого восторга. Дружно решили повторения этого кошмара не допускать.

Алевтина сама настояла на этой глупой вылазке «в снега на природу». За удовольствия надо платить. Дюка трясло каждый раз, когда горе-Авторша открывала свой болтливый рот. Пару раз он даже в глубоком обмороке очутился. Пришлось в срочном порядке откачивать коллегу. Ситуация в скором времени грозила перерасти в критическую. Поэтому решил взять ситуацию в свои надёжные лапки.

Домой нас сразу не отпустили, притащились в гости. Неугомонная Алька прямо-таки напрашивалась на Музовый бунт. Бедная Таля, бледная как простыня, давилась своим любимым пирожным под нескончаемый пересказ очередного опуса Алевтины. Дюк, не в силах больше выносить такого надругательства над его тонкой психикой и забившейся в угол душой, в панике умчался на кухню. Он шустро залез за наш холодильник и там затаился.

Словесный понос горячо уже нелюбимой гостьи всё набирал и набирал обороты. Так и не доев любимый кусок «Пражского», моя Авторша положила его на блюдце и начала медленно зеленеть. «Какая наглость, мою милую и добрую Талю нельзя доводить до такого состояния, нам ещё завтра творить...» – подумал я.

После чего вытащил из салатницы увесистую ложку, воровато её облизал и, проследив, чтобы никто не заметил самостоятельно плывущего в воздухе столового прибора, рыбкой нырнул под стол.

Тихонько мурлыкая от удовольствия, деловито стянул с Алевтины левый тапочек (причём это не гостевой был) и отодвинул в сторонку, чтобы не мешал. Потом, как следует, размахнулся и использовал накрашенные ядовито-зелёным блестящим лаком пальчики на ногах вместо ксилофона. Со всей дури выстучал мотив популярной некогда песенки: «Happy nation».

Вопль несносной дамочки прозвучал для меня слаще райской музыки. Решил додавить бесталанную задаваку окончательно. Поэтому я задрал хвост и, радуясь до самых глубин исстрадавшейся души, напрудил прямо в тапок. Пока гостья орала и трясла пострадавшей ногой, аккуратно поставил объект кошачьей мсти к парному и невидимо удалился на кухню.

Талю надо было срочно спасать. Если эта маньячка повредит тонко организованную психику моей подопечной, её от расплаты не спасёт даже заступничество Дюка. Впрочем, вряд ли он станет просить за эту инфантильную и грубую заразу. Когда узнал Алевтину чуть ближе, я прекрасно понял, почему форт был оставлен показавшим пятки врагом в лице новоиспечённого мужа.

Наша гостья была ярой сторонницей жёсткого матриархата со всеми вытекающими отсюда тараканами в хорошенькой головке. Впрочем, характер у этой ведьмы был такой колоритный, что внешность за ним просто не замечалась, как нечто несущественное.

Я кратенько пересказал Дюку о первых победах в великом деле Музового произвола и пригласил полюбоваться на второй акт этой драмы. Когда боль стала вполне терпимой, сердобольная Таля принесла подруге полиэтиленовый пакет с кубиками льда. Писательница села на свой стул и обула правую ножку в тапочек в виде мордочки розовой кошечки. Когда подобная же манипуляция была проделана и с левым, мы с приятелем едва не оглохли от «Вопля Банши». Небеса, чего я только не услышал в свой адрес! Честно говоря, этой мегере рот надо было не просто заклеить пластырем, а основательно зашить суровыми нитками и без анестезии.

Таля заявила, что никаких животных у неё и в помине нет, а если кто-то из котиков, что гулял по салону автобуса, напакостил, то причём тут она? Святая простота. Когда я зол, кошачьи инстинкты берут верх надо мной со страшной силой.

Провинившаяся дамочка пила кофе с печеньем в ожидании, пока ванна наполнится. За это время в моей голове созрел план. Я прихватил на кухне пачку крахмала, высыпал её в воду и аккуратно размешал, обернувшись человеком. Благо, увидеть меня могла только Таля. Только сейчас она была очень занята: слушала очередную порцию «романтических соплей» от «дорогой лучшей подруги». Внешне подвох ничем себя не проявил, чему я был несказанно рад.

– Таля, дай мне фен, – капризно произнесла гостья, завёрнутая в махровый халат с аляповатыми розами, его она достала из своего баула. Её просьба была незамедлительно выполнена, а мы с Дюком засели в засаде в ожидании ералаша.

Долгожданные вопли пришли на пять минут раньше расчётного времени. Мы пожали друг другу лапки, и тут Дюк решил присоединиться к веселью уже сам.

В этот миг больше всего Аля была похожа на Медузу Горгону. Её вьющиеся волосы причудливо переплелись и застыли в крахмальных объятиях. Бросив всего один взгляд в зеркало в гостиной, она с оглушительным воплем осела на диван. Больше жертва моего произвола не произнесла ни звука. Лишь икала, нервно вздрагивала от каждого шороха и хлопала круглыми от ужаса глазами.

– Талька, – доверительно прошептал я на ушко моей очаровательной Авторше, – мы с Дюком не изверги, но эта стерва чуть не довела его до полной потери Музовых талантов. Ты сама отказалась даже от своего любимого пирожного, это ненормально. Нам завтра ещё дальше про феечку писать. Я не хочу потом накачивать тебя успокоительным и снотворным, чтобы хоть немного привести твою психику в порядок.

– Простите, хозяюшка, но я слишком хорошо знаю Алевтину. Пока у неё было, кому выедать мозг поближе, она о вас и не вспоминала. Не терзать окружающих, выпячивая свою самость, она не в состоянии. Поэтому и потащилась сюда. Отправьте-ка её спать, да сами ложитесь. Мы сделаем так, что Аля укатит на первой же электричке и вообще позабудет о вашем существовании».

Взглянув на нас с благодарностью, Таля постелила Алевтине на диване в гостиной. Отчаянно зевая, пожелала подруге спокойной ночи и, чуть ли не шаркая ногами, уползла в спальню. Как мы её понимали: такого стресса даже Музы не выдерживают, а тут Автор с хрупкой женской психикой. Да и не привыкла она к такому беспардонному поведению со стороны коллег.

Чтобы никто больше не пострадал, мы накрыли место преступления Пологом Тишины и обернулись в человеческую форму. Гаденько улыбаясь, Дюк выудил откуда-то барабан, а я достал свою любимую арфу с довеском. Естественно, увидеть нас Але было не суждено. Зато не услышать она нас ни за что не смогла бы.

– Итак, коллега, – вкрадчиво пробасил он, – каким репертуаром мы сегодня усладим слух нашей любительницы «розового киселя из соплей»?

– Ваша подопечная, выбирайте, не стесняйтесь, сделайте мне такое одолжение, – не отставал я в благородном деле выписывания дипломатических вензелей с целью реабилитации пострадавшего от авторского произвола мастера пера и бумаги.

– Она не выносит «Рамштайн», – тёмно-карие, почти чёрные, глаза Мармадьюка прямо-таки горели самодовольством. Он удовлетворённо потёр руки и взялся за массивные барабанные палочки. – Итак, какой композицией мы начнём наш незапланированный концерт «Муздуэт для несносной Альки»?

– «Фоер унд вассер» («Огонь и вода»), уверен, настроит её на нужный лад. А потом мы устроим ей стенание несчастных мужских персонажей из написанных ею опусов… Если Авторша не желает становиться из графомана профи, Музам приходится идти на весьма непопулярные меры… – с тяжёлым вздохом озвучил я наш общий приговор.

– Тогда приступим, любезный, – Дюк деловито размял пальцы и кисти, после чего мы заиграли первые аккорды «Огонь и Вода», пустившись во все тяжкие.

Когда под потолком растаял последний звук, Аля далеко не сразу поняла, что музыкальная пытка подошла к логичному финалу. Если бы дамочка догадалась, что ей ещё предстоит пережить сегодняшней ночью, заплатила бы любые деньги, чтобы добраться до дома на такси.

Алевтина начала своё знакомство со Служеньем Муз с музыки. За два года злодейка привела молоденькую Элайю в состояние абсолютной профнепригодности. Бедная Муза теперь в состоянии только перебирать бумажки. Да и то, если они никак не связаны с творчеством композиторов, певцов и аранжировщиков.

Потом злодейка окунулась в мир графики и дизайна, уморив целую плеяду талантливейших вдохновителей. Переход на рисование и живопись подкосил Музовые кадры ещё сильнее.

От её агрессивно-депрессивных вирш ощутимо вырос показатель возникновения нервных и психических заболеваний и случаев полнейшего неадекватного поведения у почитателей таланта этой гарпии. Поэтому Алю было решено перевести на более «безвредную» ниву художественной литературы.

Спорить с нашим Высоким Начальством не только бесполезно, но и может слишком дорого впоследствии обойтись для собственной шкуры.Творческая личность среди современных людей является слишком редкой ценностью. Поэтому таких людей следует холить и лелеять. Даже если их бурная деятельность приносит плоды весьма сомнительного качества.

Дюк был уже тринадцатой жертвой отвратительного характера вздорной бабёнки. К слову сказать, каждая созданная и опубликованная ею книга стоила крыльев и арфы тем, кто помогал ей в процессе трудных родов.

Когда Алевтина успокоилась и снова уснула, наша Музовая месть перешла на вторую стадию.

Проснулась жертва Музового произвола от приятного баритона, выводящего голосом Пьера Нарцисса чуть модифицированную некогда популярную и довольно фривольную песенку:

– Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец, всё – враки на все сто,

Я очень славный малый, не увалень бездарный, и мне не всё равно,