(не) Муз (ж) для Тальки

На остановке торчала только высокая темноволосая и весьма ехидная девица с лыжами в ядовито-зелёном чехле. На меня повеяло такой жутью, что я нырнул в рюкзак и затаился. Хотя внешность у неё была почти вызывающая. Сдув лезшую в глаза косую чёлку, она громогласно возмутилась:

– Талька, у тебя нет совсем совести!

– Аль, в комплект поставки её включить позабыли.

– Оно и видно, – недовольно пробубнила подруга моей Авторши, – видимся раз в год по обещанию, а ты всё находишь отговорки.

– Аль, меня тоже омузили… Риф мало того, что вредный и строит меня. Так ещё и трудоголик на всю голову…

– Делай, как я! – собеседница гордо задрала курносый носик и хищно сверкнула серыми глазками. – Работаем, когда я пожелаю. Пишем только о том, что интересно мне, а не ему.

С удивлением я уловил мысленный стон Тальки: «Господи, если б ты знала, как я ненавижу твой розово-сопливый картон, приправленный пластилиновым соусом. Нет, лучше вообще ни строчки, чем такую гадость клепать...»

Лишь сейчас я осознал полноту совместного с моей Авторшей попадалова: Аля Дреймар вызывала в Музовой среде настоящий шок. Скольких моих коллег эта инфантильная, на всю голову больная дамочка вывела из строя, даже подумать боюсь. Надеюсь, Мармадьюк Искромётный всё же сумел избежать столь незавидной участи. От вздумавшей писательствовать Алевтины стонали не только читатели, но и издатели. Она не жалела денег и чужих нервов на то, чтобы буквально каждый её опус был издан в кратчайшие сроки и в красочной обёртке. Я расстроился настолько, что решил зажевать бутербродик с копчёным мясом. Талька не поскупилась, даже веточку петрушки и кольцо свежего огурчика сверху положила.

Тут в моей голове раздался завистливый вздох. Потом я увидел, как из рюкзака на спине у Али вылезло странное заморённое существо в отвратительном костюмчике в стиле «фланелевая пижама старой девы на склоне лет» гламурно-розового цвета в ядерно-голубой горошек. Распознать в бедолаге некогда маститого Муза было довольно проблематично.

– Доброго вам утречка, господин Риффсла. Как успехи в работе? Как здоровьечко?

– Спасибо, разногласия бывают, но жаловаться грех.

– Боюсь, скоро меня отзовут. Это чудовище умудрилось укатать и вашего покорного слугу.

– Может быть, вместе нам удастся хотя бы восстановить немного ваши репутацию, нервы и здоровье. Угощайтесь, пожалуйста, моя Таля прекрасно готовит, когда не ленится, – получив бутерброд с солидным куском мяса, Мармадьюк Искромётный слегка подкрепился.

Даже воспрял духом и поведал мне ужасную и печальную историю о гламуре и нескончаемых диетах:

– Представляете, коллега, – посетовал он, – от Али сбежал кот, а вчера за диваном я обнаружил сдохшую от голода истощённую крысу.

– Мне пришлось потратить много усилий, чтобы Таля начала питаться правильно. А то не дама была, а женская ипостась Кощея Бессмертного.

– Вашу Авторшу надо спасать. Алька и её укатает. Быть единственной подругой в данном случае чревато неблагоприятным исходом, вплоть до летального.

Тут пришёл комфортабельный автобус, и наши дамы загрузились туда. Воспользовавшись некоторыми необычными способностями, Авторш мы усыпили и продолжили плести заговор, уничтожив ещё по бутерброду.

– С вашей Алей надо что-то делать, Дюк.

– Несомненно, но я перепробовал всё. Даже подстроил так, что она замуж вышла.

– Мои соболезнования этому несчастному…

– Он оказался мудрее меня и слинял от Гюрзы уже через неделю…

– Ехать до базы часа три, так что устроим мозговой штурм. Надо как-то исправить ситуацию, – довольно ухмыльнувшись, мы стали составлять коварный план, едва слышно перешёптываясь.

Лыжная прогулка нас с Дюком совершенно не впечатлила. Холодно, ветер, да ещё наши горе-лыжницы катались так замечательно, что периодически то одна, то другая оказывалась пятой точкой в сугробе. Намаялись мы с ними так, что и говорить об этом особого желания не возникало уже через час этого снежного безумия. Потому только тоскливо переглядывались, думая в унисон: «Да когда же закончится этот кошмар?».

Началась вся катавасия с того, что Алевтина притащила Талю в местный бар, выпить за встречу по паре бокалов красного вина с корицей. Этот «божественный нектар» здешний бармен готовил просто волшебно. Так утверждала подруга моей Авторши, восхищённо закатывая глаза вверх и томно вздыхая в предвкушении.

Моя дамочка мне говорила, что корицу с вином терпеть не может. Поэтому попыталась отвертеться от неприятной дегустации отвратительного с её точки зрения напитка.

– Наташка, это же самый модный сейчас напиток прогрессивной богемы! Если ты Авторша, ты обязана не выбиваться из общей картины!

– Глупо быть как все просто потому, что это модно, и пить такую гадость! – Таля сделала всего один глоток, скривилась, точно ей уксуса налили, и решительно отставила бокал в сторону. – Не буду, поняла? Мы пришли покататься, а не в баре штаны протирать!

– Дура ты, Наташка! Тут не только этот божественный нектар, но и ах, какие мужики, встречаются.

– Либо мы идём на лыжню, либо я еду домой!

Я понял, что Авторша уже почти готова закатить грандиозный скандал. Местный ловелас-бармен начинал её раздражать своими весьма недвусмысленными намёками.

– Так и останешься одна, идиотка! – пригрозила Алевтина, послала брюнету воздушный поцелуй и многообещающий взгляд.

Сама допила Талькину порцию и потащила её на улицу. Она беспрестанно сетовала, что безголовую подругу никуда брать нельзя, всё испортит.

– Дюк, – обеспокоенно проговорил я, – мы так всё ценное отморозим, пока эти бестолковые курицы будут из себя звёзд горнолыжного курорта изображать. Надо как-то сократить время пребывания на морозе.

Пошептались мы с братом по несчастью и решили, что алкоголь в крови у Алевтины можно и усилить за счёт Музовых Искусств. Чтобы стервозная бабёнка не смогла ни разу съехать нормально по лыжне. Вы скажете, беспредел, а я отвечу, что нет. Всего лишь усиленная воспитательная акция.

Сказано – сделано. Договориться с ферментами в состоянии даже самый завалящий Муз, что уж говорить о таких спецах своего дела, как мы с почтенным Мармадьюком. В результате наших совместных манипуляций Алевтина, когда добралась до вершины холма, даже стоять на месте не могла. Она качалась из стороны в сторону, как тонкая рябинка под стылым зимним ветром.

С трудом поставив разъезжающие лыжи на колею, оставленную другими любителями активного отдыха, она картинно вскинула руку к утреннему небу и оттолкнулась лыжными палками. Правда, результат оказался совсем не тот, которого она ожидала. На первом же повороте её мотнуло в сторону. С душераздирающим визгом госпожа Заноза улетела в огромный сугроб, в нём на некоторое время и застряла. Нашими стараниями Талька далеко не сразу смогла добраться до попавшей в беду подружки.

Дюк выполз из-под собственной Авторши в ещё более непрезентабельном виде. Он благополучно потерял все свои розовые одежды. Серая шерсть стояла дыбом от пережитого унижения. Прочихавшись, он заныл:

– Алечка, конфетка моя марципановая, говорил же, сегодня по гороскопу у тебя крайне неудачный день.

– Заткнись, мешок с блохами! Это ты и накаркал! Я не верю в гороскопы! – зло огрызнулась Алевтина, схватила несчастного Дюка за шкирку и, мстительно сверкая глазами, сунула в углубление в насте, да ещё и присыпала сверху снегом. – Если мне хочется кататься, следует прислушиваться к моим желаниям!

Пришлось вылезать из тёплого рюкзачка и спасать пострадавшего от авторского произвола приятеля. В голове моей рождались планы один фантастичнее другого. Оставить безнаказанным такое наглое поведение мы не могли. Тут дело уже касалось такого высокого и чистого понятия, как честь. Даже не просто личная, а всего Музового Департамента. Естественно, стерпеть такое было нельзя!

Несчастный Дюк простыл и громко расчихался, когда я вызволил его из снежной темницы. Под пуговкой носа повисла солидная капля. Ворча, словно деревенский старичок, принялся лечить жертву Алькиного произвола, комментируя вслух:

– Злая ты, Алевтина, уйдём мы от тебя! Кто ж так с родным любимым Музом обращается? После такого только полная голливудская блондинка на всю голову будет удивляться, почему из-под её пера выходит исключительно низкопробное дерьмо и высококачественный тавот!

Дюк на мои излияния ответил несчастным взглядом. Я почувствовал, что у приятеля начинает болеть горло, поэтому подсуетился. Для начала усадил его на соляную грелку и укутал шарфом. Его Талька прихватила на всякий случай для меня. Потом напоил страдальца кофе из термоса, исходящим паром. Заставил слопать пару пирожков с ливером, которые коллега тоже весьма уважал.

Подождал, пока он прочихается и высморкает нос. После чего достал припрятанную как раз на такой случай флягу с великолепным коньяком. Плеснул в крышечку и заставил выпить для дополнительного сугрева. Потом заботливо пробурчал:

– Вот так-то лучше, коллега. Как же вы, батенька, допустили, чтобы вас ваша собственная Авторша так укатала? Ну ничего, найдём управу на вашу черноволосую язву.