Соннасарнова. Дуат

— И вот, я снова вижу этот камень. Интересно, это тот же самый камень или просто похож. Я мог бы, конечно, как-нибудь его отметить, чтобы знать наверняка, когда в следующий раз его встречу… Но я не хочу. А вдруг, это и вправду он? Тогда я вконец отчаюсь отсюда выбраться. Нееет, предпочту остаться в счастливом неведенье. Это не тот самый камень, просто тут все камни на одно лицо. Слышишь, камень? Мы с тобой раньше не встречались, хватит смотреть на меня, как на старого знакомца!

Звучно разрезая воздух, что-то промчалось мимо самого носа Фиры и вонзилось в дерево справа от него. Кэйн застыл на мгновение, потом медленно повернулся и обнаружил, что в стволе торчит мясницкий топор. Он таращился на топор несколько мгновений, а затем резко отвернулся от него, став лицом в направлении, откуда топор прилетел.

— Спешу уведомить вас, что я тут не местный, если зашел на вашу личную территорию, заранее прошу прощения!

Фира прислушался.

Лес (пока что) оставался молчалив.

— Я был бы вам крайне признателен, если бы вы подсказали, в каком направлении дорога. Нет? Вы молчите… Не то, чтобы я очень жаждал беседы. Тогда я, наверное, пойду.

Но не успел Фира занести ногу для шага, как чуть левее того места, к которому он обращался, раздались выстрелы. Кто-то зарычал, рык перерос в мат и проклятия. Зашатались деревья и кустарник, будто кто-то быстро продирался сквозь них. Шорох стих вдали, и только Кэйн перевел дыхание, как увидел краем глаза движение слева. Подскочив и обернувшись, он узрел, что к нему приближается мертвый охотник. Он выглядел крайне мертвым, кое-где даже истлевшим, он был облеплен белыми трупными червями, но шел вполне бодренько, перекинув ружье через плечо.

— Спасибо, ты его здорово отвлек, — прохрипел он Фире.

— Кого? Там был какой-то зверь?

— Лесничий.

— Лесничий?

— Да, лесничий.

— Понятно. — Фира помолчал. — Он топор оставил.

— Возьми себе. На память.

— Эм… благодарю. Щедро.

Фира попытался вытянуть топор из дерева, но тот засел слишком глубоко.

— Пожалуй, обойдусь, — через минуту решил он.

Охотник еще с минуту посмотрел на него, а потом пошел своей дорогой.

Не долго размышляя, Кэйн подумал, что мертвый охотник вполне себе радушен. Решив воспользоваться ситуацией, он последовал за ним, на ходу пытаясь выяснить, где здесь дорога.

— Так в какой стороне? Вы просто ружьем махните, даже говорить ничего не надо.

Охотник шел вперед, не подавая никаких намеков.

— Так у вас какие-то терки с лесничим? — решил сменить тему Фира. — Вы знаете, вы кажетесь мне очень гостеприимным. Должно быть, вам уже говорили. Так не кивнете в сторону дороги? Кстати, лесничий мне самому не понравился, уж больно подозрительный рык. Я на вашей стороне, если что.

Охотник неожиданно обернулся, схватил его за ворот френча и прижал к дереву. Другой рукой он перекинул через плечо ружье, и теперь оно упиралось дулом Кэйну в грудь.

Несколько секунд Кэйн смотрел на ружье, переводя дух. Он наблюдал, как по длинному дулу медленно ползут трупные черви.

Слева раздался залихватский матерный крик. Охотник отпустил Фиру и направил ружье в том направлении. Он сделал несколько выстрелов, а затем побежал. Кэйн остался в одиночестве, лишь пара трупных червей натряслась ему на ботинки с мертвого охотника. Он все так же стоял возле дерева, прислушиваясь к происходящей поблизости баталии. Идти куда бы то ни было в данный момент Кэйну казалось крайне опасным, так как в этом темном лесу трудно было разглядеть что-то дальше трех метров, а получить случайной дробью не хотелось. Так что он остался стоять на месте.

Маты и крики стихали вдали, затем снова приближались, и снова стихали. Фира практически окончательно уверился, что двое недобитых мертвяков благополучно затерялись в лесу где-то далеко от него, как услышал быстро приближающийся топот. Хрустели сухие ветки, было слышно, как кто-то ударился о дерево, то страшно заскрипело, а кто-то страшно заматерился. Лес играл злые шутки: Кэйну стало казаться, что крики, хруст веток, быстрые шаги раздаются уже со всех сторон.

Слева взметнулась тень, но у Фиры не было возможности ее рассмотреть: приклад чего-то крайне тяжелого ударил его в висок, и весь мир безумной Нави мгновенно поглотила темнота.

Балахон оказался на редкость неудобный, так как не был рассчитан на человеческое тело. Он был слишком широк и постоянно сползал то с одного, то с другого плеча повелителя теней, причиняя ему кучу хлопот, поскольку подтягивать его связанными руками было крайне неудобно. Также он был слишком длинен, и Тейн то и дело путался в его полах. В довершение же его бед полотно было из очень грубой ткани, по свойствам напоминающей плохо выделанную шерсть из Яви, так что уже вскоре у повелителя теней, отдающего предпочтение тонким и изящным материалам тщательнейшей выделки, зудело все тело, а чесаться было еще проблематичнее, чем натягивать на себя мертвобожеское рубище. Примерно через полчаса Алкайдэ начал подумывать о том, что не так уж обременительно разгуливать по Нави голышом.

Кэйну было неизвестно, через сколько времени сознание вернулось к нему, но он обнаружил себя все в том же лесу, на полянке перед обветшалой землянкой. Он лежал на земле, а под голову ему было заботливо подложено толстое полено. Перед землянкой он оказался не один: недалеко копошился полусгнивший мужик в шерстяных одеяниях. Он был шире и ниже охотника, но истлел примерно так же.

Кэйн, морщась, дотронулся до ноющего виска.

— Сомневаюсь, что это мастерская точность, — зло заявил он лесничему.

— Охотник — очень хороший человек, он спасает зверюшек и садит травы, поэтому я должен его убить. Не будь я лесничий.

Фира скептически посмотрел на него.

— Хочешь сказать, что из вашей компашки, ты — положительный герой?

— Правда восторжествует.

— Вы оба, ребята, конченые психи. К тому же еще и мертвяки.

— Нет. Ты не прав. Это охотник — хороший!

— Путаешь определения?

— Ты на моя сторона, — объяснил лесничий, тыча в Фиру еще одним своим топором.

— Начнем с того, кто меня ударил, а?

Лесничий скромно потупился.

— Еще бы пару миллиметров правее, и убил бы!

— И ты вошел бы в нашу секту…

— У вас еще и секта! — воскликнул Кэйн, вскакивая на ноги.

От резкого движения перед глазами снова потемнело, но через несколько секунд темнота отступила, так что он зашатался, но не упал. Кэйн угрюмо посмотрел на лесничего. Было очевидно, что спрашивать дорогу у этого типа бесполезно.

Компас возник прямо перед ним. Змейка-тенька наконец-то нашла его.

— О божечки, я так рад тебя видеть, что сейчас расплачусь! — у Фиры действительно слезы на глаза навернулись. — Я бы тебя обнял.

— Меня? — изумился лесничий, не поняв, с кем тот говорит.

— Иди лесом!

— Мы в нем, — продолжил удивляться лесничий.

— Как из него выбраться?!

— Это блуждающий лес. Он ходит вместе с нами.

— Ты дал сейчас мне отличный повод, чтобы его сжечь.

— Сжечь лес?! — поразился лесничий. — Да ты очень плохой человек, уважаю!

— Не против? — уточнил Фира.

— Что ты, только «за»!

Кэйн задумчиво огляделся по сторонам. Как жечь с помощью Немезиды, он не знал. Но было у него глупое четверостишие, которое все оч-чень хорошо сжигало.

— Сожгись, сожгись, сожгись, — начал декламировать он, — сожгись, сожгись, сожгись, жгись все, сожгись, сожгись, в огне сожгись, сожгись.

Стоящие рядом деревья вспыхнули красным пламенем.

— Уфф, — Фира стер пот со лба. — Кажется, выходит. Я боялся, что в Нави это не сработает.

Красное пламя разгоралось. Оно бушевало с силой цунами, неслось по лесу, и лес исторгал из себя ужасающие крики. Казалось, это продлилось ужасно долго. И вместе с тем не прошло и десяти минут.

— Меня даже немного мучает совесть. — Фира осмотрел пепелище.

Единственный, кто был поистине счастлив, — это лесничий.

— Я свободен! Я свободен! — закричал он и убежал в закат.

Фира проводил его взглядом.

— О! А вот и дорога. Представляешь, мы были совсем близко.

Тейну казалось, что они идут уже целую вечность. Ощущения у него были, словно его искусал рой диких ос. Мертвые боги могли носить это только потому, что кожа у них давно была мертвой. «А может, даже каменной», — думалось повелителю теней. Кляп во рту ужасно мешал и компания, надо сказать, тоже не радовала.

Повелитель теней попробовал вновь активировать свои силы. Безрезультатно. Вся его мощь была надежно запечатана внутри.

Путников окружал безрадостный серый пейзаж. Безрадостная серая дорога из безрадостной серой золы безрадостно петляла среди безрадостных полей с безрадостными цветами. Безрадостное клубящееся небо низко и безрадостно нависало над ними. Чуть разбавляла картинку только луна — просто унылая.

Тейн безрадостно заметил, как вдалеке безрадостно мелькает точка. Точка безрадостно приближалась. Приближалась так быстро, что из безрадостной превратилась в интригующую.

Вскорости точка, исчезнув за поворотом дороги, выкатилась прямо под ноги "путешественникам". И была это не точка, а маленькая девочка. Мертвая девочка. Об этом свидетельствовал светло-серый оттенок кожи благородного трупа, местами истлевшее платьице, полусгнившая коленка и кисть руки, тщательно пришитая к предплечью суровой черной ниткой.

— Миледи! — вскричало милое мертвое создание, одетое в некогда изящное платьице в викторианском стиле, цвет которого ныне разобрать было уже невозможно. — Миледи! — еще раз выпалило оно, переводя дух.

— Что случилось, Ронель? — Харертанат склонилась к ней.

Тейн отметил про себя, что с девочкой эта женщина не в пример приветливее. Он хотел возмущенно мыкнуть, но решил, что это ниже его достоинства.

Тем временем та, которую назвали Ронель, с любопытством осмотрела повелителя теней. Тейну не понравилось выражение ее глаз, мелькнувшее искоркой в глубине темных колодцев. Потом девочка повернулась к Харертанат и продолжила:

— Там Блуждающий лес сожгли!

— Кто?? — женщина поразилась.

Тейн тоже. Чтобы что-то случилось с Блуждающим лесом? Сколько он себя помнил — этот лес был всегда. Были времена, когда он ребенком любил играть в нем. И вдруг — сожгли. Повелитель теней во все глаза уставился на вестницу, а та продолжала:

— Не знаю, — пожала плечами. — Милый такой, — добавила, подумав, мертвая девочка. — И волосы у него прикольные. Огненные. И одет он во что-то синее с белой клеточкой. И не боится никого. А еще он заодно с Лесничим был, — почесывая за ухом, закончила она.

Еще при первых словах девочки Тейн почувствовал легкое подозрение. К концу же ее рассказа у него не осталось сомнений. Фира.

И тут Тейн разозлился. Первое, что он ощутил — ярость, и ярость эта была неудержима. Он злился на все: на Фиру, который потащился за ним туда, где живым не место. На Владыку, из-за которого он, Тейн, не может спокойно оставаться в Яви. И особенно — на себя, за то, что снова подвергает такого важного для него человека смертельной опасности. И, как с ним это уже случалось, ярость захлестнула его. Он почувствовал, как свитые из тьмы веревки разлетаются в клочья. Как тьма расходится от него во все стороны. Как трещит по швам такой неудобный балахон…