Тайный дворец. Роман о Големе и Джинне

* * *

Тоби мчался по Грин-стрит в направлении прачечной «Уэверли Стим».

Он, как и обещал мистеру Ахмаду, доставил записку Мариам Фаддул, которая оказалась кареглазой женщиной с доброй улыбкой и кофейником в руках. Когда он отдал ей записку, она сначала удивилась, но потом, прочитав, кивнула с таким видом, как будто с самого начала ее ждала.

Доехав до прачечной, он завернул в длинный узкий проулок, который вел к служебному входу. Одна из девушек, видимо, заметила его, когда он подъезжал, потому что, едва он успел соскочить с велосипеда, как на пороге показалась его мать. Лицо у нее было встревоженное.

– Тоби? Что случилось?

Он бросил взгляд поверх ее плеча на девушек в прачечной, потом отвел ее подальше от входа, где их не могли услышать.

– Мам, – сказал он. – Мне нужно задать тебе один вопрос. Про мой кошмар.

Тревога на ее лице сменилась настороженным недоумением.

– Про твой кошмар? Тоби, сейчас не…

– Мам, просто выслушай меня. Мне каждый раз снится одно и то же. Я стою в огромном помещении, залитом солнечным светом, с хрустальными люстрами и зеркалами повсюду. Передо мной стоит какой-то старик. Он отвратительно ухмыляется и держит меня за запястья, и я не могу пошевельнуться. И даже вздохнуть не могу.

С лица его матери мгновенно схлынула вся краска.

– Этот сон снится мне всю мою сознательную жизнь, – сказал он. – Но это твое воспоминание, так ведь? Это случилось с тобой.

Анна зажала рот ладонью, давя рыдание. По ее раскрасневшимся от пара щекам покатились слезы.

– Ох, Тоби, мне так жаль… милый мой мальчик…

– Все в порядке, мам. Это же не твоя вина. – Он сглотнул внезапно подступившие к горлу тугим комком слезы. – Но мне нужно знать все остальное. До конца. Потому что я отыскал миссус Хаву.

Она немедленно встревожилась еще больше и осмотрела его с ног до головы, как будто проверяя, не ранен ли он.

– И мистера Ахмада тоже. Ему нужна помощь. Я не знаю, что случилось, но есть одна женщина, которая исчезает, и еще одна, которая нездорова, и что-то едва не убило его, так что мне пришлось вытащить его на крышу…

– Что тебе пришлось сделать? Тоби…

– Но они не стали ничего мне рассказывать, – упрямо продолжал он, полный решимости выложить ей все до того, как она его остановит. – Про то, кто они такие, или… или, наверное, точнее будет сказать, что они такое. Они пытаются не вмешивать меня во все это, потому что знают, что ты будешь в бешенстве. Но им нужна помощь, а я понятия не имею, что делать. – Он взял ее за руки. – Пожалуйста, мам. Я очень тебя прошу. Расскажи мне.

Все это время она смотрела на него с ошеломленным видом, но сейчас ее лицо закаменело.

– Тоби, – произнесла она. – Они правы. Послушай их. Послушай меня. Иди домой, сынеле. Они опасные люди, все трое.

– Мам, ты что, не слышала, что я сказал? Происходит что-то ужасное, и если я не….

– Что-то ужасное уже произошло, – рявкнула она, отнимая у него руки. – Твоя драгоценная миссус Хава у меня на глазах едва не убила человека.

Он смотрел на мать во все глаза – и тут часть головоломки встала на место.

– Это был мой отец, – произнес он. – Тогда в переулке.

Она коротко кивнула.

– Ахмад тоже там был. Он оттащил ее от Ирвинга, но у него еле хватило сил совладать с нею. Ему пришлось причинить ей боль, чтобы привести в чувство, – он жег ее голыми руками…

– Она пыталась защитить тебя?

Ее глаза гневно сверкнули.

– Какая разница? Она чудовище, Тоби! Она голем!

Эти слова, похоже, стали неожиданностью для нее самой. Она сжала губы и сердито посмотрела на сына.

Голем? Он, разумеется, знал про големов, хотя главным образом из бранных выражений. «Сэмми тупой, как голем. Что стоишь столбом, как голем?» Он всегда воображал их себе как огромных неповоротливых великанов. Мать никогда не рассказывала ему сказок про големов – но, с другой стороны, она вообще никаких сказок никогда ему не рассказывала.

– Она не может быть чудовищем, – твердо произнес он. – Она спасла мне жизнь. И тебе тоже.

– А могла с легкостью нас обоих убить.

Он покачал головой.

– Ты же сама как-то сказала мне, чтобы я шел к миссус Хаве, если когда-нибудь окажусь в беде. Я так и поступил. Это был неправильный совет?

– Нет… но и не слишком умный. За защиту приходится платить, Тоби, и то, что происходит сейчас, и есть расплата. То, что ты носишься как угорелый по всему городу и суешь свой нос в такие вещи, которые могут стоить тебе жизни.

– Нет, это им они могут стоить жизни, – уже начиная сердиться, возразил он. – Они стараются не вмешивать меня во все это.

– Так, может, тебе стоит к ним прислушаться?!

Он скрестил руки на груди.

– Можешь кричать на меня сколько душе угодно, но я всегда думал, что миссус Хава – твоя подруга.

Он ожидал, что она взорвется, и на мгновение ему показалось, что она близка к этому. Но Анна лишь покачала головой.

– Это не те люди, с которыми можно дружить, сынеле.

– Ну и ладно, – пробормотал он, разворачиваясь. – Хочешь так считать – пожалуйста. А я собираюсь им помочь.

– Не смей! – закричала она ему в спину. – Ты думаешь, я это все тебе ради своего спокойствия говорю? Это тебе не сказки! Это все по-настоящему!

Он снова повернулся к ней, совершенно озадаченный.

– Я знаю, мам. Я каждую ночь ложусь спать, и тот злой старик уже поджидает меня. Я всю свою жизнь знал, что это все по-настоящему.

Повисло долгое молчание. Потом она отвела измученный взгляд в сторону.

– Ох, Тоби. Лучше бы мне было никогда не видеть той пекарни.

Они некоторое время стояли друг против друга в напряженном молчании. Потом Тоби спросил:

– И как ты тогда спаслась от него?

Она немного помолчала, потом нехотя ответила:

– Это Хава меня спасла. Она пришла за мной – нет, они пришли вдвоем. Я не очень четко все помню. Но тому старику нужна была она, а не я. Так что он взял ее, а меня отпустил.

– Выходит, она поменялась с тобой местами?

Его мать кивнула, но, увидев выражение его лица, поспешно добавила:

– Но это же из-за нее я вообще там очутилась! Если бы она не… – Не договорив, она вздохнула. – Ох, я вообще уже ничего не знаю. Я была совсем молоденькой и случайно оказалась замешана в их делах. После этого все в моей жизни пошло наперекосяк. – На глазах у нее выступили слезы. – Я просто хотела для тебя лучшей доли, милый.

– Я знаю, мам, – тихо отозвался он. – Но думаю, теперь все это часть моей жизни тоже. Я не могу просто делать вид, что ее нет.

Молчание. Потом Анна утерла глаза и произнесла:

– А теперь расскажи-ка ты мне кое-что, раз уж у нас с тобой пошел такой разговор. Откуда у тебя взялась золотая монета, которую ты хранишь под диваном вместе со своей заначкой?

Так она все это время знала про его тайник?! От смущения Тоби бросило в краску.

– Мне ее дал… ну, в общем, мне ее дал мистер Ахмад. Это были чаевые за телеграмму! – поспешил добавить он, видя, что глаза у нее округлились. – Так это все и началось! Я принес ему телеграмму, а он дал мне на чай эту монету. Он даже не знал, кто я такой. И думаю, особенно не смотрел, сколько именно мне дает.

Она фыркнула.

– Ну да, это очень в его духе. – Потом, в ответ на его умоляющий взгляд: – Ладно, хорошо, сынеле. Так где сейчас Хава?

Тоби охватило невыносимое облегчение; ему хотелось расцеловать ее, губы сами неудержимо расплывались в улыбке.

– Она преподает кулинарию в сиротском приюте, на севере, в Гамильтон-Хайтс. Только теперь она называет себя Шарлоттой.

Анна скривилась.

– Чем, интересно, ей не угодило имя Хава? Ладно, это не важно. А Ахмад? Он все еще в Маленькой Сирии?

Тоби кивнул.

– Он в одиночку живет в целом здании. В Амхерсте. Ты не представляешь себе, во что он его превратил.

– Думаю, что как раз представляю. – Она помолчала, испытующе глядя на сына. – Когда ты разговаривал с Хавой… ты думал о чем-нибудь таком, о чем тебе не хотелось бы, чтобы она знала?

Тоби почувствовал, что бледнеет.

– Ты хочешь сказать… она умеет…

Он указательным пальцем постучал себя по лбу.

– Да, и к этому не сразу привыкаешь. – Она вздохнула, напряженно соображая. – Ты доберешься до Гамильтон-Хайтс быстрее, чем я. Найди ее и расскажи, что произошло. Но ради бога, будь осторожен. А я пока поеду в Маленькую Сирию и посмотрю, как там Ахмад. Встретимся там. Проводи меня до таксомотора – остальное я расскажу тебе по дороге.

Приходите на крышу. С огнем. Дверь открыта. А.

Мариам в одиночестве идти в Амхерст среди бела дня на глазах у всех соседей было рискованно, поэтому вместо нее туда отправился Саид, прихватив с собой штабель ящиков из-под сельтерской, как будто намеревался вернуть их в бакалейную лавку. Дойдя до Амхерста, он поспешно юркнул внутрь – а потом, придя в себя от зрелища, которое открылось его глазам, потащил ящики по винтовой лестнице наверх, к мужчине, который сидел на крыше, ловя последние лучи заходящего солнца.

Джинн молча наблюдал за тем, как Саид опустил ящики. В одном из них обнаружился большой керамический таз из кухни Мариам. Ни слова не говоря, Саид поставил таз на рубероид и принялся ломать один из ящиков на растопку. Потом вытащил из кармана лист бумаги – Джинн узнал в нем свою записку – и, смяв его, бросил в таз, разложил вокруг обломки ящика и поднес спичку к бумаге. Через мгновение в тазу уже пылал огонь.

Джинн протянул руки к пламени и тут же почувствовал себя лучше.

– Спасибо, – сказал он.

Саид кивнул. Джинн думал, что он уйдет, но он лишь молча уселся рядом и устремил взгляд на огонь. Джинн вдруг понял, что никогда раньше не оставался с ним один на один. Да что там, он не помнил, обменялись ли они за все это время хотя бы парой слов.

Несколько минут они сидели в молчании, потом Саид произнес:

– Я все пытаюсь уговорить Мариам перебраться в Бруклин.

Удивленный, Джинн вскинул на него глаза.

– Зачем?

– Из-за вас, – сказал Саид.

Джинн некоторое время обдумывал его слова, потом спросил:

– Но она отказывается?

Медленный кивок.

– Из-за меня?

– Из-за вас.

– Саид, можно задать вам один вопрос? – сказал Джинн. – Как она делает… все то, что она делает? Как это ей удается?

Саид задумчиво поскреб подбородок.

– Она слушает людей, – ответил он наконец. – И помнит то, что они ей говорят. Она часто молится. Она верит в Христа и в спасение.

Джинн вздохнул.

– Ну да, я боялся, что услышу в ответ что-то в этом роде.

– Никакой магии тут нет, если это то, что вас интересует. И никакого фокуса тоже. Это просто ее качество и ничего больше.

– А вам не бывает сложно, – сказал Джинн, – жить с такой женщиной?

Он ожидал, что Саид оскорбится или выругает его. Но тот лишь глубоко задумался.

– Бывает иногда, – произнес он наконец. – Она постоянно побуждает меня стараться быть лучше, чем я есть.

– И вас никогда это не раздражает? – спросил Джинн. – И никогда не возникает желания, чтобы она хоть раз позволила вам побыть хуже, чем вы есть?

– Конечно, возникает. – Саид покосился на него со смешинкой во взгляде. – Но мы с вами очень разные, вы и я.

– Я и не утверждал, что мы одинаковые.

Солнце уже почти совсем скрылось за горизонтом; дерево потрескивало в огне. Джинну подумалось, что такой могла бы быть его выдуманная бедуинская жизнь: костер после захода солнца, неспешные разговоры.