Ошибка Лорда Эшвуда

Она была умной женщиной и так же хорошо, как и он, понимала, что их положение было ужасным.

Они были лишены своего единственного убежища. На холоде. Одетые не более чем в свою кожу.

И никто не придет им на помощь. По крайней мере, не раньше утра, а к тому времени они насмерть замерзнут.

Проклятие и ад — этих слов сейчас было недостаточно.

Дэш провел большую часть последних четырех лет на корабле. Он мог сквернословить на дюжине разных языков, и в этот момент мысленно перебирал проклятия на каждом из них.

Но ради Норы он воздержался от того, чтобы произносить их вслух.

— Черт, — сказала Нора.

Слово повисло в воздухе, четкое и ясное, как сосулька.

Дэш рассмеялся, и внезапно отчаяние немного отступило.

— Леди не должна знать этого слова.

— Леди не должна употреблять это слово, — поправила она. — И я признаю, что никогда раньше им не пользовалась. Но для чего я приберегла его, если не для этого момента?

Справедливо.

Он кивнул в мрачном согласии.

— Черт.

Она одарила его улыбкой, при этом стуча зубами, и обхватив руками свой торс.

— По крайней мере, в следующий раз, когда вы окажетесь привязанным к мачте во время шторма у берегов мыса "Доброй Надежды", вы сможете сказать: "Могло быть и хуже". Ее искрометный смех образовал мерцающее облако.

Ему страстно хотелось прижать ее к себе, кожа к коже. Согреть своим телом, как мог. Но это продлилось бы недолго.

Лучшее, что он мог сделать, мыслить рационально, — это найти путь внутрь. Отвести ее поближе к настоящему огню.

— Отойди в сторону, — сказал он.

— Зачем?

Он не ответил. Ему нужно было беречь свою энергию для действий, а не для разговоров.

Он отступил на один, два, три шага. Затем он уперся пятками, стиснул зубы — и яростно бросился к двери, используя свое опущенное плечо, как таран. Когда он столкнулся с дверью, боль эхом прокатилась по его плечам и вниз по руке.

Дверь задребезжала, но щеколда не поддалась.

Он отступил и попробовал еще раз.

Когда он столкнулся с дверью во второй раз, Нора издала сдавленный крик, словно от боли.

— Дэш, не надо. Ты поранишься, и это ничем не поможет.

— Если я не смогу открыть эту дверь, — сказал он, отступая для новой попытки, — мы оба умрем.

Он в третий раз ударил в дверь, на этот раз целясь в петли. Возможно, они были более слабее, чем щеколда. Дубовая панель снова задребезжала, но отказалась поддаваться. И снова боль, как картечь, пронзила его руку и спустилась по спине.

Он зарычал от разочарования.

— Джордж, пожалуйста.

Джордж.

Она звала его так, только когда боялась.

— Как бы ни было интересно на это смотреть, — предположила Нора, возможно, нам следует поискать другой способ проникнуть внутрь. Там было окно.

Он покачал головой, когда обошел ее сбоку.

— Оно такое маленькое. Скорее отдушина.

— Я думаю, что смогла бы протиснуться, если бы ты меня подтолкнул.

— Оно тоже заперто, — сказал он, поднимая обе руки к ставне и дернул ее — Изнутри.

Дэш пнул ногой снежный сугроб. Это не помогло, но было приятно.

Ему нужно было составить план.

— Мы вернемся в карету. По крайней мере, это какое-то укрытие от снега и ветра, и твой чемодан там. Возможно, там есть один — два теплых коврика.

— Это слишком далеко, — сказала она. — И сейчас уже темно. Снег засыпал дорожку. Мы можем топтаться здесь часами.

— Не часами. Мы замерзнем задолго до этого. — Он провел рукой по лицу. — Иисус Христос.

Он скользнул по ней взглядом. Его глаза привыкли к темноте, и света от камина, который просачивался сквозь щели в домике, было достаточно, чтобы он смог рассмотреть ее.

Она была такой бледной. Возможно, это была игра темноты и лунного света — он молил бога, чтобы это было так, — но ее губы были синими, как у мертвеца.

И, боже милостивый, она была босиком.

Он грубо притянул ее к себе, заключив в объятия и поставил ее ноги поверх своих сапог. Он быстро двигал руками вверх и вниз, пытаясь унять ее дрожь.

— Мне так жаль, сказала она, уткнувшись лицом ему в грудь. — Это все моя вина.

Это было несвойственное для нее заявление. Он действительно и по-настоящему волновался о ней. Она сходила с ума на этом холоде.

— Ты ошибаешься, — сказал он ей. — Это я во всем виноват.

Только я.

В большом количестве смыслов, чем она могла себе представить.

— Нет, нет. Это была моя идея. Моя глупая игра. Выйти и поцеловаться на снегу? Почти без одежды? Что за глупая безрассудная идея. — Она подняла голову. — Почему ты не сказал мне, что это была глупая идея?

О, теперь, оказывается, это была отчасти его вина. Несмотря на холод, он почувствовал, как уголки его губ приподнялись в улыбке. Это была та самая Нора, которую он знал.

— Я полагаю, — сказал он, — потому что мне очень понравилась идея поцеловать тебя на снегу. Почти без одежды.

— У нас всегда была связь. Не так ли?

Он кивнул.

— Я знал, что это не могло быть просто моим воображением. По крайней мере, я умру, зная, что был прав на этот счёт.

Сильная дрожь пробежала по ее телу, а затем дрожь прекратилась. Это не предвещало ничего хорошего.

У него онемели кончики ушей, а нос и губы щипало от мороза. Он крепко прижал ее голову к своей груди и зарылся лицом в ее волосы.

— Успокойся, — прошептал он.

— Я не могу успокоится. Мы должны что-то сделать. — Она оживилась от внезапного прилива энергии. — Я не собираюсь так просто сдаваться.

Нет, моя дорогая. Ты бы никогда этого не сделала.

— У нас всегда лучше всего получалось решать проблемы сообща. — Она повернулась, чтобы осмотреть окно и его раму. — Конечно, петли находятся внутри. Мы не можем полностью вынуть его.

— И оно слишком высоко, чтобы я мог выбить его. Если бы у меня был топор, я мог пробиться. — Он надавил на стык двух деревянных панелей, проверяя щеколду. — Если бы мы могли воспользоваться каким-нибудь тонким рычагом, возможно, мы смогли бы просунуть его в щель и поднять крючок.

Она потянула его за рукав.

— Мой к-корсет. В центре, как раз здесь, есть косточка из китового уса.

Она провела линию от середины грудины до пупка, очертив форму узкой полоски.

Он обхватил ладонями ее грудную клетку, проводя большими пальцами по выступу китового уса шириной в дюйм.

— Это как раз может сработать. Нам нужно только вытащить его оттуда.

Он просунул пальцы под две чашечки ее корсета и потянул их в противоположные стороны.

— Ты хочешь разорвать его пополам?

— Я достану его через минуту.

Он уперся ногами, и ухватился покрепче и попробовал снова.

— Этот шов… необычайно… крепкий. — Он отпустил ее и отступил назад, тяжело дыша. — Как пираты справляются со своей добычей?

Она усмехнулась.

— Я не знаю насчет пиратов, но я знаю, что швеи шьют их с маленьким кармашком. — Она направила его пальцы к ложбинке между своих грудей. — Это здесь. Чтобы вставлять и вынимать китовый ус.

Его пальцы взялись за узкую тонкую перегородку, и она выскользнула наружу.

— О. Понятно. В этом действительно больше смысла.

— Я думала, что ты разбираешься в женском нижнем белье.

Дэш покачал головой. Сейчас не было времени обсуждать это. Не было времени и созерцать восхитительную мягкость ее грудей.

— Я тебя поддержу. — Сделав выпад одним ботинком вперед, он превратил свое колено в подножку. — Примерно так. Тебе придется раздвинуть ставни и просунуть внутрь полоску.

— Я знаю — У нее стучали зубы.

— У тебя теплые руки? Потому что, если ты просунешь эту штуку и уронишь ее внутрь до того, как откроешь ставни, нам конец.

— Я знаю. Но мне ничуть не становиться теплее.

Дэша это не убедило. Он взял полоску из ее дрожащих рук и зажал ее зубами. Затем задрал подол свой рубашки и прижал ее замерзшие руки к своему животу, прежде чем притянуть их тела друг к другу.

Господи. Хорошо, что у него было что-то между зубами, чтобы не прикусить язык. Прикосновение ее ледяных пальцев рук к его торсу было пыткой.

Но вскоре они начали согреваться. Чтобы стать подвижными. Она потерла его вверх и вниз, обводя кончиками пальцев выступы его напряженных мышц живота.

Эти порочные кончики пальцев, каждый из которых наполнен женской страстью.

Это была пытка другого рода.

— Я готова, — сказала она. — Я думаю, этого достаточно.

Нет, нет. Этого было точно недостаточно. Он хотел, чтобы эти руки были на нем повсюду.

Но сначала он хотел попасть внутрь.

— Просто держись спокойно, — сказала она, положив одну руку ему на плечо, готовясь. — Если я сделаю половину маленькой операции, а ты дернешься, затвор сразу пришибет мне пальцы.

— И ты никогда больше не сможешь взять в руки перо. Это было бы ужасно.

Она бросила на него испуганный взгляд.

— Я всего лишь шучу. Нора. Нора. — Он потянулся к ней в темноте. — Я клянусь тебе. Я никогда больше не причиню тебе боли.

Он дотронулся до ее щеки и был потрясен ее ледяной бледностью.

— Давай продолжим этот разговор внутри. На счет три, сейчас. Раз, два…

Она наступила ему на колено, и он прижал ее пухлый маленький зад к своему плечу. Затем он замер, как каменная горгулья, пока она просовывала кончик китового уса в щель между ставнями.

— Есть какой-нибудь прогресс? — проскрежетал он. Мышцы на его плечах напряглись.

— Почти получилось, — сказала она мечтательным голосом. — Он движется.

Дэш стиснул зубы от боли и вонзил пятки в снег.

— Не торопись.

Ставня со скрипом поддалась, пролив на снег квадрат желтого света.

— Блестяще, — сказал он обхватив одной рукой ее колени и просовывая ладонь ей под зад. — Теперь я помогу тебе подтянуться и пролезть через него.

Она вздохнула на него сверху вниз.

— Обещай, что ты не будешь заглядывать мне под юбку.

— Здесь холодно. Нам грозит опасность умереть от переохлаждения. И заглядывать тебе под юбку — это последнее, о чем я думаю.

Она фыркнула, выражая сомнение.

Вполне обоснованное сомнение, вынужден был признать Дэш. Даже при том, что это было правдой, что им обоим грозила опасность замерзнуть насмерть, украдкой взглянуть ей под юбку было не последним, о чем он думал.

Это было даже близко не последнее.

Это могло бы даже войти в число трех или четырех главных вещей, о которых он думал, если бы они были отсортированы.

В конце концов, это звучало как хороший способ умереть. Маленький проблеск рая перед тем, как потускнеет свет.

Тем не менее он собрал все остатки своей джентльменской сдержанности, чтобы противостоять искушению.

Он еще раз зарычал и изогнулся, и она была на полпути.

— Теперь помедленнее, — предупредил он, когда она переместила колено через край окна. Но ветер и холод поглотили его слова. Он не услышал ее ответа.

На самом деле, он ничего не слышал…

Кроме глухого, заставляющего замирать сердце стука.

ГЛАВА 8

Грифф остановил своего мерина на перекрестке. Колин, Брэм и Торн сделали тоже самое, сгруппировавшись вокруг него, чтобы определить направление.