Ошибка Лорда Эшвуда

— Вы ещё не знаете почему? Вы утверждаете, что знаете меня лучше, чем я знаю сам себя?

— Я хочу услышать, что вы мне скажете?

Дэш молчал.

Тихая ярость в ней только нарастала.

— Мой отец искал вам оправдание, вы же знаете. Когда я вернулась домой вся в слезах и униженная, он пытался мне сказать, что так сильно на вас подействовала смерть Эндрю. Что бедный молодой человек, должно очень скорбит.

— Он был прав. Я горевал.

— Моя мать тоже меня утешала. Она сказала, что всем мужчинам вашего возраста нужно перебеситься.

— И ваша мать также была права. Мне было двадцать два, я был богат, с нормальными аппетитами и редко контролировал свое поведение.

— Вы были трусом, — выпалила она.

Он вздрогнул.

— Вы были трусом. Вы знали, что я надеялась. Надеялась и моя семья. Вместо того, чтобы мягко все объяснить, наедине — как того требовало элементарное уважение, — вы решили устроить мне спектакль. Чтобы публично унизить меня. Чтобы выставить меня дурочкой.

— Я был молодым, я охотно это признаю. Зеленый юнец. Как и вы. У вас были девичьи нереальные мечты. Я знаю, как работает женское воображение, оно в мгновение ока переходит от влечения к браку. В своих мыслях вы, вероятно, уже давали имена нашим детям и выбирали новые ковры для Уэстфилд — Чейз. Вышивали "Леди Дэшвуд" на своем приданом.

— Вы ошибаетесь, — подстраховалась она. О, только насчет части из них. — Я ненавижу вышивать.

Кроме того, она выбирала только имена для девочек. Она планировала дать ему возможность самому выбрать имена для мальчиков.

— Я действительно уважал вашу семью, — сказал он. — И вас. Осмелюсь сказать, что вас я уважал намного больше, чем это делали вы.

— Вы испытывали ко мне уважение? О, это здорово. Не считая той демонстрации вашего ко мне уважения в Лондоне, вы даже не попрощались со мной, когда приняли должность у сэра Бертрама.

— Я нанес визит в Гринвилл-холл.

— Да, вы разговаривали с моим отцом. Я слышала вас внизу.

— Я посчитал, что вас нет дома.

— Вы знали, что я была дома. Я поспешила вниз, чтобы поздороваться с вами. Я говорила себе, что должна иметь хоть чуть-чуть больше гордости, но ничего не могла с этим поделать. Я стояла на ступеньках крыльца и наблюдала за вами, пока вы не скрылись из виду. Вы ни разу не оглянулись.

У нее сверкали глаза. Она заставила себя сделать глубокий, медленный вдох. Давным-давно она поклялась себе, что больше никогда не будет плакать из-за него.

— Раньше я мечтала и представляла, — сказала она. — О том, что случилось бы, если бы я бросилась за вами в тот день, и догнала вас на дорожке… Я могла бы переубедить вас.

— Нора. — Он устало выдохнул ее имя. — Вы не смогли бы заставить меня остаться.

— Вы не можете этого знать.

Он долго молчал.

— Очень хорошо, тогда. Теперь у вас есть шанс.

— Что?

— Что бы это ни было, чтобы вы сказали или сделали. Давайте посмотрим на это сейчас. Вы сказали, что снова и снова прокручивали эту сцену в мыслях.

— Ну, если мы хотим разыграть эту сцену, — сказала она, — вы должны сыграть свою роль. Вы уходите.

— Хорошо. — Он подошел и поднял деревянную задвижку. — Вот я покидаю Гринвилл-холл.

Он открыл дверь. Порыв ветра ворвался в маленький коттедж, бодрящий и свирепый.

— Это ваш шанс Нора. Убедить меня. Назвать мне причину, по которой я должен остаться.

Бросив на неё последний взгляд, он вышел за дверь.

Она подошла к открытой двери, наблюдая, как он уходит от неё во второй раз в её жизни. Оставляя большие следы на плывущем, кружащемся снегу.

Не оглядываясь назад.

— Достаточно далеко? — спросил он, не оборачиваясь.

— Дальше, — ответила она ему. — Продолжайте идти.

Его фигура становилась все меньше и нечеткой по мере того, как он шагал в снежную ночь.

На мгновение Нора задумалась о том, чтобы захлопнуть дверь и запереть ее на засов. Ней не нужно было доказывать ему свою правоту. Больше нет.

Она стояла и смотрела. Он как и не замедлился. Как и не оглянулся через плечо. Словно он снова собирался сбежать. Становясь все меньше и меньше, растворяясь в темноте ночи.

"Отпусти его," — сказала она себе.

Но что-то в ее сердце кольнуло и оборвалось. Как нитка индийской резины, натянутая до предела, а затем отпущенная. Это задело. Это вывело ее из равновесия. И прежде чем она поняла, что делает…

— Подожди.

Она подобрала подол своей сорочки, подняв ее до лодыжек, и бросилась в снег, выкрикивая его имя сквозь вой ветра.

— Дэш! Дэш, подожди.

К тому времени, как она догнала его, у нее перехватило дыхание. Она положила руки ему на плечи — эти широкие, сильные плечи — чтобы повернуть его к себе.

— Подожди. Не уходи. Вернись. — Она обвила руками его шею. — Останься со мной.

А потом она поцеловала его.

Сколько раз, сколько она думала об этом моменте… мечтала, строила планы, ставила хореографию, представляла, как она убедит его остаться … ничто из этого не имело значения. Ее действия были полностью инстинктивными, движения импульсивными и зарожденными глубоко внутри неё.

Они шли от сердца.

Она прижалась губами к его губам, и холод между ними быстро растаял от прикосновения. Восхитительное, опьяняющее тепло со вкусом бренди. Она хотела большего. Ее даже не волновало, что он стоит неподвижно, как будто застыл, и не отвечает. Она так долго хотела прикоснуться к нему, и теперь ее руки были на мощных мышцах его обнаженной шеи, ее пальцы запутались в его темных, непослушных волосах. Она попробовала его губы на вкус, наклонив голову набок и потянувшись, чтобы стать выше. Прижимаясь легкими поцелуями к его рту, снова и снова.

— Останься, — прошептала она между поцелуями. — Останься со мной.

Ледяной ветер подхватил подол ее сорочки и потянул ее, натягивая тонкую ткань вокруг лодыжек. Она вздрогнула и прижалась всем телом к его соблазнительному мужскому теплу. Он был теплее любого пламя. Словно он впитал в себя солнце тропических берегов и сохранил до этого момента — чтобы он мог вернуть его ей в эту холодную, снежную английскую ночь.

Она отстранилась прервав поцелуй и уставилась на него. Слабый свет из хижины освещал половину его лица. Он был наполовину объят светом, наполовину тьмой. Она хотела его всего. Всегда так было.

Он ещё раз выдохнул её имя.

На этот раз это прозвучало не как раздраженный вздох или жалоба от усталости, а как откровенное признание. Проклятие. Молитва.

Его сильные руки обхватили ее, приподнимая на цыпочки. И его рот прижался к ее рту. Снега не было. Никакого холода. Ветра. Никакой темноты. Только пылающий, раскаленный добела пожар желания, который, кажется, освещает всю ночь.

Когда, наконец, он поднял голову, она была уверена, что под ними земля должна быть выжжена.

Снежинка упала ей на щеку. Он коснулся ее кончиком большого пальца.

— Ну? — выдохнула она.

— Милая, дорогая Нора. — Он погладил ее по лицу. — Я бы все равно ушел.

Подлец.

Она возмущенно вскрикнула и пнула его в голень. К сожалению, учитывая толщину его сапог, этот жест причинил больше вреда пальцам ее ноги, чем его голени. Но это несравненно помогло ее гордости.

Она попыталась вырваться из его объятий, но он крепко держал ее.

— Послушайте, — взмолился он. — Вы должны быть мне благодарны.

— Я буду вам благодарна, если вы отпустите меня, а затем уйдете, как вы и хотели, что предпочли сделать.

— На что была бы похожа наша жизнь, если бы я остался? Попросил вашей руки, как я был уверен, вы надеялись. Как я был уверен, это обрадовало бы ваших родителей. Как я и сам испытывал искушение сделать.

Он испытывал искушение? Он хотел жениться на ней?

Он знал ее мысли.

— Конечно, я хотел, Нора. Ваша семья была единственной, которую я когда-либо знал. Вы не можете себе представить, как сильно я стремился сделать эту связь постоянной. Но это было бы нечестно по отношению к вам. Вы бы не захотели выходит замуж ни ради своей семьи, ни ради безопасности.

Она закатила глаза.

— Итак, получается вы оказали мне услугу. Я должна быть вам благодарна.

— Да. Были бы мы удовлетворены? Я считаю, что да. Возможно, даже счастливы. Но мы бы не никогда не добились бы того, что имеем, не стали бы самими собой — самыми лучшими и смелыми. Я бы не стал картографом. Вы бы не стали писателем.

Он положил руки ей на плечи и оттолкнул от себя, позволяя взгляду скользнуть вниз по ее фигуре.

— Боже, только посмотрите на себя. Вы знамениты. Вас приглашают на литературные вечера по всей Британии. Это замечательно. Вы прекрасны. Я вам не нужен, чтобы посещать салоны или выставки. Вам даже не нужно мое восхищение.

— Но я все еще хочу этого. — Она топнула босой ногой по снегу. Холод пробежал по пальцам ее ног. — Это все, что больше всего злит меня. Разве вы не видите? Внутри я все еще та восемнадцатилетняя девушка, которая хочет, чтобы на нее обратили внимание. Неважно, как грубо вы обошлись со мной однажды, или сколько лет прошло, или как много я добилась, я не могу не жаждать вашего внимания. Я не могу не скучать по вам, беспокоиться о вас, когда вы уезжаете. Мне интересно, что бы вы подумали о статье в газете или над какой шуткой смеялись. Дело не в логике, иначе я бы давно решила эту проблему. Проблема в моем сердце. Я все еще …

— Все еще что? — подсказал он.

— Дэш. — Она тяжело сглотнула и встретилась с ним взглядом. — Ты действительно не знаешь? Я всегда была влю…

Хлоп.

ГЛАВА 7

Их накрыла кромешная тьма. Дэш был полностью дезориентирован. Этот поцелуй — и она ошиблась; слово "великолепный" не подходило для его описания — помутил его рассудок. Он чувствовал себя так, словно его подхватил атлантический шквал, несколько сотен раз подбросил в трюме корабля, а затем выбросил в сельской местности Сассекса.

Через несколько мгновений разум вернулся, и его осенило, почему стало темно. За ними захлопнулась дверь хижины.

Нора ахнула.

— О, нет.

— Не волнуйся, — заверил ее Дэш. — Захлопнулось неплотно. Но она всего лишь качается на петлях. Это не проблема, если только …

Бах.

От этого звука у него по спине пробежала дрожь.

— Если только, — сказал он, — щеколда не защелкнулась. Так.

Бах.

Проклятие.

Дэш старался быть спокойным.

Возможно, все было не так плохо, как он боялся.

Отпустив Нору, он подошел к двери и толкнул дверь.

Его толчок наткнулся на сопротивление. Твердое, основательное, жесткое сопротивление.

Проклятие и ад. Злополучное везение.

Щеколда упала точно на место, и ранее вечером он натянул веревку, предназначенную для ее подъема. Поступая так он думал о том, чтобы обезопасить их.

Ха.

Нора бросилась к нему. Она постучала в дверь, добившись небольшого успеха, чем Дэш несколькими минутами ранее. Она повернулась и посмотрела на него широко раскрытыми в темноте глазами. Ледяные кристаллики прилипли к ее ресницам. Ее расширенные зрачки, кажется, отражают чувство темной, бездонной обреченности, растущее в его животе.