Леди в маске

– Удачно потанцевать, сестрица, – произнес Эдвард, помогая мне выбраться из кареты, затем клюнул меня в щеку и исчез так быстро, как только мог.

Близнец также любил призрачную свободу маскарада, как и я.

На костюмированных вечерах мы всегда ходили порознь. Слишком уж сильно мы были похожи с братом. Один рост, одни черты лица… Не следовало давать любопытным лишнюю подсказку. Не так уж много разнополых близнецов выезжает. Если быть точными, то всего две пары: мы и возмутительно рыжие Уоллесы, с которыми нас с Эдвардом спутать невозможно при всем желании.

Через просторный холл к залу я шла с намеренной величавой неспешностью. Леди Ева Дарроу всегда двигалась стремительно, немного по-мужски. Быстро я поняла, что походка и жесты подчас выдают не меньше лица

А вот молодые Де Ла Серта этой простой истины, похоже, так и не усвоили. Даже если б я не знала, какой костюм выбрал для сегодняшнего бала Мануэль, я бы все равно отличила его по жестам, осанке, которые изучила за время общения до последней мелочи.

Идущий рядом Теодоро предпочел костюм Доктора. Эти двое будто нарочно остановились на образах, которые им совершенно не подходили, разнились с характерами. Странное решение, на мой вкус.

Вот Эдвард оделся палачом. Полностью в его духе. Пусть ему и была присуща некоторая юношеская веселость, за ней скрывалась та же стальная неумолимость, которой отличался наш отец. Эдвард был Дарроу от и до. Это являлось его природой, и на маскараде он демонстрировал ее во всей красе, разгуливая в черном и алом среди собравшихся.

Зал оказался украшен роскошно и с огромным вкусом, который всегда демонстрировала миссис Грей. К тому же во всем убранстве прослеживались иберийские мотивы. Глория Грей явно благоволила к Мануэлю Де Ла Серта, и, подозреваю, именно поэтому ее родители всячески стремились проявить любезность по отношению к семейству посла.

Да, титул маркизы Глории несомненно будет к лицу.

Если так пойдет и дальше, то в этом сезоне Иберия войдет в моду во всей столице, и нам грозит засилье ярких красок. Не то чтобы меня это пугало… Просто легче было удерживать в узде свой характер в надежной скорлупе скромных нарядов.

Да и алое платье все равно не сделало меня ни на йоту привлекательней для Мануэля Де Ла Серта.

Стоило подумать о возлюбленном, как я буквально врезалась в него и его брата, заглядевшись по сторонам.

Я едва не упала, но старший Де Ла Серта помог мне устоять на ногах. Теодоро тут же рассмеялся и выпалил на своем родном языке.

– Да ты просто обречен на цыганок. Впрочем, эта сеньорита куда приглядней твоей знакомой из табора. Разве что не так таинственна.

– Что? – сделала я вид, будто не понимаю чужой речи.

Несколько секунд Мануэль над чем-то размышлял, а потом вдруг с поклоном протянул мне руку.

– Не будет ли очаровательная цыганка столько любезна, чтобы подарить мне этот танец?

Жестокая издевка судьбы, не иначе. Перед балом я не решалась даже надеяться на то, чтоб потанцевать с человеком, которого так глупо полюбила. И вот теперь он внезапно сам пожелал пригласить меня на вальс.

Впрочем, нет. Не меня. Незнакомку в чересчур смелом костюме, который уже собрал множество недовольных взглядов почтенных матрон и восторженных – их дочек.

А незнакомка не нашла ни одной причины для отказа. Возможно потому, что просто не захотела искать.

– Да, – коротко, как-то рвано ответила я и вложила свою ладонь в его, про себя отмечая, насколько же его рука больше моей.

Перчатки с костюмом цыганки смотрелись немного нелепо, но как же хорошо, что они были… Я бы просто не выдержала, если бы прикоснулась к его коже безо всяких преград.

В танце Мануэль Де Ла Серта двигался с природной грацией, которой при всем желании нельзя было обучиться. Казалось, молодой человек чувствовал каждую ноту… И в этом мы с ним были похожи. Музыка была в моей крови так же, как и в его.

– Вы изумительно танцуете, моя красавица, – произнес на иберийском молодой человек.

Возмутительные слова. Возмутительный тон. Но мне было приятно слышать это «моя» из его уст, пусть даже с реальностью фраза Де Ла Серта не имела никакой связи.

Mi bella…

– Это фамильярно, называть меня своей, – заявила я.

Недовольство в голосе было замешано с веселостью, и он, разумеется, понял, что второго все же больше.

Мануэль рассмеялся.

– Я так и знал, что вы понимаете иберийский. Вы так выразительно посмотрели на моего брата… Редко увидишь столько эмоций в этой холодной недружелюбной стране.

Это было, по меньшей мере, невежливо – говорить подобное. Учитывая то, каким любезным оказались мой брат, Эмма, Греи… Да еще множество людей в Альбине, которые проявляли расположение к молодым иностранцам.

– Если чувств не показывают, это вовсе не означает, будто их нет. В Альбине мы называем это вежливостью, сеньор, – наставительно заметила я с легкой полуулыбкой.

Говорить на иберийском мне неожиданно понравилось, пусть я и учила язык только ради того, чтобы ни в чем не уступать брату.

Когда его стали готовить к роли будущего лорда, будущего герцога, я тут же пожелала учить то же самое, что и Эдвард, заявляя, что, в конце концов, именно я старшая.

Никто не стал отговаривать юную леди. Отцу моя решимость, кажется, даже понравилась, и я получила в итоге довольно… мужское воспитание в придачу ко всему прочему.

Но никогда прежде язык Иберии меня не завораживал настолько сильно, как сейчас, когда я говорила на нем с Мануэлем Де Ла Серта.

Язык был чувственным, мелодичным и… страстным, как прикосновение южного ветра.

Рука на моей талии ощущалась совсем иначе, не так, как я привыкла. Слишком смело. Это прикосновение было почти как ласка, нечто на самой грани приличия. Но при этом не возникало ни малейшего желания одернуть нахала или же вырваться.

Молилась про себя я только о том, чтобы Эдвард не заметил вольностей моего партнера… и того, что расстояние между нами слишком уж мало… Подчас Второй все же вспоминал, что он мужчина и мой брат, а я слабая женщина. И вел себя соответственно.

Однако сегодня я совершенно не желала, чтоб кто-то вступался за мою честь.

– Мой брат прав, сказав, что я приговорен к цыганкам, – обаятельно улыбнулся мне ибериец. – Но я совершенно не расстроен этим.

Его рука на талии притянула меня еще ближе.

Создатель… И это его я считала более сдержанным из двух братьев Де Ла Серта? О какой сдержанности вообще может идти речь?

– Вы уверены в этом, сеньор Де Ла Серта? – лукаво переспросила я молодого человека.

Он кивком отметил, что расслышал свое имя, которое я назвала.

– Думаю, да. В любом случае, я хотел бы именно с вами провести этот вечер, сеньорита, – самым бесстыдным образом заявил мне Мануэль Де Ла Серта.

И я обмерла от ужаса и сладкого предчувствия. Потому что сердце при этих словах радостно заколотилось. Казалось, словно я вот-вот лишусь чувств.

Сразу вспомнилась любимая фраза матушки, которую она произносила со своей неизменной сдержанностью. «Уоррингтоны не падают в обморок».

И пусть я была Уоррингтон лишь наполовину, все же не желала нарушать эту славную семейную традицию.

– Вы же знаете, сеньор, если вы танцуете с одной дамою больше двух танцев за вечер, в свете начнут говорить о скорой помолвке, – весело улыбнулась я, понимая, что наши с молодым человеком желания полностью совпадают.

Чего бы только я не отдала, чтоб не расставаться с возлюбленным до конца бала. Но ведь когда маскарад закончится, придется снять маску… И тогда Де Ла Серта увидит, что его дамой была вовсе не очаровательная незнакомка, а леди Ева Дарроу, которую он переносит с огромным трудом.

– Но наши лица сокрыты масками. Разве это не ограждает от любопытных взглядов и пересудов? – парировал ибериец.

Этот танец завершился, но отпускать мою руку не спешили. Мануэль явно относился к тем мужчинам, которые делают именно то, что сказали.

Меня – определенно.

– Вас, подозреваю, узнают к концу вечера все в зале, – не преминула сообщить молодому человеку я.

Однако это предупреждение никак не смутило Мануэля Де Ла Серта.

– В любом случае, плевать на слухи. Будете ли вы моей дамой в этот вечер? Да или нет? Решайте, сеньорита, все зависит только от вас.

Проклиная собственное безволие, я ответила согласием, пусть и понимала, что после маскарада влипну в паутину своего глупого безответного чувства еще сильнее.

На мгновение лицо Мануэля озарила торжествующая улыбка, которая заставила меня похолодеть от дурного предчувствия.

– Раз уж вы знаете мое имя, сеньорита, не будете ли столь любезны, чтоб назвать свое? – спросил он, отведя меня в сторону.

Сказать имя? Нет-нет, этого никак нельзя было делать! Ни в коем разе!

– Нет, – покачала головою я. – Это маскарад, сеньор Де Ла Серта. Тут принято скрывать свои лица и истинные имена.

В черных глазах иберийца я заметила досаду, которую, впрочем, он быстро подавил.

– То есть до конца бала я не смогу узнать, кто вы? – уточнил он, беря с подноса подошедшего официанта пару бокалов с шампанским, один из которых был вручен мне.

– Именно, – подтвердила я, пригубив игристый напиток.

Молодой человек едва слышно пробормотал проклятие, я же милостиво сделала вид, будто ничего не слышала.

– Но вы…

О, я сразу же поняла, куда он ведет. Нетерпеливый ибериец пожелал узнать имя своей партнерши здесь и сейчас, не собираясь мучиться сомнениями и догадками до конца вечера. Предсказуемо. Мне же нужно было до самого конца морочить ему голову и беречь свое инкогнито не меньше девичьей чести.

Пожав плечами, ответила:

– Я просто узнала вас. Вот и все. А вы узнать меня не в состоянии, сеньор. Так что все справедливо. Догадайтесь, кто я, сами.

Найтись с ответом моему кавалеру сразу не удалось, хотя он и искренне пытался.

– Но я хотя бы могу задавать вам вопросы? – в конце концов, практически взмолился он.

Подумав немного, я кивнула.

О леди Еве Дарроу он не знал на самом деле ничего. Попросту не интересовался ее жизнью. Поэтому я могла хоть целиком поведать ему свою биографию – и все равно бы это ни на шаг не приблизило Де Ла Серта к истине.

– Что ж… Тогда я хотел бы сначала спросить, помолвлены ли вы?

Я едва не поперхнулась шампанским от такого вопроса. А когда удалось взять себя в руки, ответила:

– Нет, сеньор, я не связана никакими обязательствами.

Сказав это, я потянула своего кавалера к танцующим.

Кажется, этот ответ пришелся ему по душе. По крайней мере, улыбка молодого человека излучала удовлетворение.

Но не только любопытство Мануэля Де Ла Серта смущало меня и заставляло волноваться. Внезапно я ощутила тяжелый злой взгляд, за которым стояла чья-то недобрая воля. Неужели тот, кто пытался убить старшего сына иберийского посла, явился сюда, на бал, в дом моих родственников?

Хотя чему я удивляюсь… Ведь пришел же он в наш собственный дом. Так почему бы ему не нанести визит и Греям?