Пшеничная вдова

— ...я уже у самой сути! — Гарлет залпом осушила бокал, с удивительной проворностью обращаясь с хрусталем. — Вороной конь встал на дыбы, а Реборн каким-то образом оказался прямо позади него. Какой ужас! Это видели все, клянусь вам. Жеребец как даст задними... лягнул его прямо туда! Да с такой силой, что бедный отрок провалялся в горячке целых двенадцать лун. Все говорили, что он умрет, но Реборн выжил. Северяне крепкие люди, — тяжко и глубоко вздохнула леди Гарлет, — Эх, жаль, что выжил.

— Кто эти — все? — строго спросила Исбэль.

— Что?

— Вы сказали что все видели, как это случилось. О ком вы говорите? Откуда вы знаете, что все было именно так?

— Я... я не знаю... моя сестра была там в прошлом году на свадьбе ее... на ее свадьбе, — леди Гарлет не смогла сдержать икоту. — Ей рассказали служанки — с тех пор у Реборна и нет мужской силы. Вроде орган на месте, а того, — Гарлет показала сморщенный пальчик, уныло свисающий вниз, и дамы неприлично захихикали, — Клянусь, это правда. Прислуга всегда болтлива.

— Не стоит верить всему, что говорит прислуга, — Исбэль казалось, что голос ее окончательно перестал ей принадлежать, — Но если все так, как вы говорите... Лишенный милосердия всю жизнь будет хвастаться, что у него мягкое сердце, лишенный красоты — прихорашиваться, лишенный ума пытаться сказаться смышленым, а лишенный силы... будет жесток. Слышите эти крики? Чувствуете запах гари? Принюхайтесь, посреди этого запаха вы ощутите и запах крови. Так что пейте вино, пейте сколько сможете и засыпайте поскорее.

«А лучше готовьтесь броситься с башни», — подумала Исбэль, но не нашла в себе силы сказать это вслух.

На самом деле принцесса не совсем понимала, чем отличается мужская сила от мужской немощи, она с готовностью сказала бы, что у Реборна очень много мужской силы, не каждый способен залить улицы кровью, уничтожив целую армию, королевскую стражу и почти весь флот. Впрочем, не до конца понимала она и как отбирается честь у девушки, знала только, что сделать это может каждый мужчина и бывает это очень страшно. Взгляд пал на Далию — русоволосую девушку с острым вздернутым носиком и очень длинными ресницами... Исбэль положила ладонь на пушистые мягкие волосы. Жена Касса, ее старшего брата-погодки, мирно спала на подушках, иногда покашливая от гари во сне. Она была старше его на четыре года. Исбэль благодарила богов, что Лорел до сир пор не нашел себе ту, которая не напоминала бы ему какое-нибудь животное. Женитьба - единственный вопрос, в котором он яро воспротивился отцу.

— Да не достанусь я никому! — самоотверженно воскликнула леди Меллиса, вознося над собой кинжал. Такие, наверное, были у каждой женщины в Теллостосе — острые, маленькие, юркие, они могли поместиться в маленькой ладошке. Но жалили вовсе не как пчела, если только она не способна была убить. У высокородных леди они имели резные рукояти с маленькой капелькой драгоценного камня на макушке. Некоторые расходились на стальные прутья, защищая пальцы и ладонь, но подавляющее большинство владелиц довольствовались простой деревянной ручкой без гарды. Иногда горожанки использовали их для чистки овощей, если забывали, куда запрокинули кухонные ножи. Считалось, что они придают красоте женщин особенную яркость, остроту характеру и к тому же устрашают слишком прожорливых мужей. Кинжалы не выходили из моды уже пару сотен лет, в отличие от мушек на носу, наскучивших всем еще в прошлом году.

Леди Мелисса замерла, длинный серебряный палантин свисал с запрокинутой головы ее выгнутого стана. В какой-то момент она покосилась на Ярла, ожидая, что тот кинется отбирать у нее кинжал, но рыцарь стоял неподвижно и красивое лицо его походило на мраморную маску. Театральность ее поступка не тронула его, но не потому, что Ярл из рук вон плохо исполнял свой долг. Напротив, Ярл всегда служил преданно и честно. Слишком честно... красноречие его неподвижности оглушило и леди Меллонду и всех остальных, запертых в башне, словно в загоне. Ярл находился здесь не затем, чтобы защитить их от врагов...

Побледневшая леди Мелисса опустила кинжал, обессиленно встретившись спиной с холодным камнем. Из тайного кармашка в рукаве скользнула маленькая бутыль голубоватого стекла. Почти прозрачного... как и жидкость внутри нее. Дрожащими пальцами леди Меллиса откупорила яд. И вновь останавливать ее никто не стал.

Остатки королевской армии уже сражались на стенах замка, а над головами все еще ухали огненные шары баллист. Когда леди Меллису начало выворачивать с высокой башни, она увидела мелкие фигуры солдат внизу, смешавшихся с ночью. Казалось, что они боролись с тьмой, а не друг с другом. Острые клинки разрезали воздух, пытаясь распороть полотно ночи и впустить во двор рассвет, но тот не спешил избавлять взгляды от неведения.

«Наверное, оно к лучшему», — подумала леди Меллонда прежде, чем на нее вновь накатила тошнота.

Гарлет хотела отпить из опустевшего бокала, но, не обнаружив на дне душевного лекарства, брезгливо сморщила нос, сухие складки кожи сжались, словно выброшенные на берег водоросли.

— У короля Бернада трое дочерей и двое сыновей и один из них идет по нашу душу, — сказала она голосом холодным, словно снег.

Все притихли. Даже леди Мелиссу перестало тошнить в открытое окно, хотя вряд ли она могла слышать, о чем говорят в глубине башни.

— Страх пробирается до самого сердца и убивает его, — сказала Исбэль вновь не своим голосом, — Нет в нем никакой пользы... Так говорила мне мать, — принцесса на мгновение замолкла, силясь вспомнить какие-то слова, но лицо ее помрачнело, а глаза увлажнились. — Наверное, я должна сказать что-то ободряющее... но не могу. Мне очень страшно.