Наследники. Вернуть нельзя уничтожить

Глава 7

— Где ты был? — Элион сидел на лежанке в нашем шатре и сверлил меня взглядом.

Вот только разговаривать не хотелось. Ничего не хотелось после мрачных и молчаливых посиделок с Данзаном у костра. Поэтому вместо ответа я скинул сапоги, упал на кровать и отвернулся от брата.

Не сейчас.

Не хочу слышать всё, что, может, и правильно, но бьёт в голову хлеще лошадиного копыта. То, что может сказать мне Эл.

Поэтому пришлось потрудиться, но я всё же замедлил, выровнял дыхание и расслабил тело. Через несколько минут услышал шорох, с которым Эл лёг. И попытался отстраниться от очередного приступа дикой, какой-то неадекватной тоски по отцу. Как будто он им был и был хорошим, хотя и в этом Элион прав — даже то, что подадут на обед, интересовало Дитмара Делаберга больше, чем жена и дети. Жаль только это не мешало существовать странным приступам, начавшимся после его смерти.

Закрыв глаза, я начал считать и не заметил, как провалился в сон.

А на следующее утро снова явился Данзан и снова начал нас доставать.

— Итак, это плеть. — Он положил собственную прямо перед нашим носом на грубо сколоченный стол. — Та самая, к которой этот, — тычок в меня, — протянул руки и чуть не отправился к Скаи́лу — проводнику Душ в иной мир.

— И всё из-за простенькой плёточки? — поморщился я и склонился, рассматривая плетения. В этот раз исключительно на расстоянии.

— Ерел ташуур — оружие, благословлённое великим Тэнгри, — покачал головой Данзан. — Хаанель Аян желает, чтобы вы знали, с чем имеете дело. И не совали руки, куда не следует.

— Что значит благословенное? — Эл склонил голову к плечу.

— Я рассказывал, как это происходит, — недовольно откликнулась наша нянька.

— Да, да, — отмахнулся Эл.

Подошёл ближе рассматривая. Понюхал, лизнул воздух рядом с плетью. У Данзана глаза полезли на лоб, я же усмехнулся и скрестил руки на груди.

Так кто из нас нормальный?

— Но как происходит это ваше... благословение? Как вы понимаете, что плеть стала волшебной?

— Благословенной. — Вот упёрся со своим благословением. — Никто не расскажет, это священное знание каждого воина — то, что происходит в момент, когда он остаётся один в священном месте. Так же, как и имя.

Стоп. Что?

— Имя?

— Тебя что, зовут не Дин... Данзан? — Похоже, наша очередь удивляться.

— Нет, — ехидно и очень довольно улыбнулся тот. — Имя, данное ребёнку степи при рождении, знают лишь родители, он сам и жена. Если, конечно, она окажется...

— Да, да, достойна, это мы уже слышали, — фыркнул. — Но почему?

— Через имя нами могут управлять злые духи, — на полном серьёзе заявил Данзан, который всё-таки полный Диндон. — Поэтому мы называем его только тем, кому можем доверять безоговорочно.

Безоговорочно.

Перед глазами встала картина, как мама предпочла брата отцу своих детей.

Я криво усмехнулся.

— Ладно, плевать, — отмахнулся.

Хочется им воротить тайны, их право, а меня от них уже тошнило.

— Так что там с плетью?

Данзан переглянулся с Элионом. Обалдеть какое единодушие.

— В степи много чудес, — вздохнул Данзан. — Боги заботятся о своих детях, поэтому посылают нам то, что так нужно. И одно из таких благ — хадэ́р. — Он выложил на стол рядом с плетью длинный, тонкий стебель без листьев и цветов.

— Это... — Эл наклонил голову сначала в одну, потом в другую сторону. — Из него вы делаете плети, — озарило его.

— Не только. — Следом на столе появился тот самый их широкий пояс, потом кусок ткани, вроде той, из которых сделаны шатры и даже тонкая палка. — Хадэр — самое ядовитое растение степи, но нас, таких же её жителей, как он, не трогает. Из молодого, не старше Луны, хадэра наши женщины ткут, вяжут и вышивают. Когда побег становится старше и выше человеческого роста, хадэр собирают на ткань для шатров — он крепок и непромокаем. Из старого же хадэра делают плети.

И правда, те травяные волоски, что я заметил, походили на лежащее рядом растение.

— От воды он становится мягче. — Данзан вылил воду из чашки прямо на стол, и стебель пошёл волнами. — Но, стоит ему высохнуть, и не найти материала прочнее.

— Хм. Продаёте? — Перешёл к делу Эл.

— В небольших количествах, — правильно понял его Данзан, а я едва не зевнул.

— То есть торговлю вы всё-таки ведёте! — победно воскликнул Эл.

Рианы, какая ерунда приводит его в восторг.

— Только с Миерией, — криво улыбнулся Данзан. — Там исключительно честные торговцы.

Ну-ну, наивное ты степное дитя.

— Допустим, но при чём здесь моё... любопытство?

Данзан перевёл взгляд на меня.

— Притом. Мало того что у тебя нет невосприимчивости к яду хадэра, так ещё и магия Тэнгри ударила, чтобы неповадно было трогать чужие вещи. Слишком много всего даже для принца, — фыркнул ехидно на последнем слове. — Ты должен был умереть.

Должен был, ха. Меня пытались убить столько раз, что я давно уже перестал считать свои чудесные спасения.

— Амгалан, наш лекарь, сказал, что тебя спасла милость Тэнгри, — сказал Данзан серьёзно. — Такое бывает, но почему она досталась тебе вопрос, конечно, спорный.

Моё существование — спорный вопрос с самого рождения. Мама никогда не распространялась на эту тему, но я знал — услышал случайно разговор семейного лекаря с экономкой, — я не должен был выжить. Родился мёртвым. Старый уже тогда Леорд сам принимал роды и видел, но заниматься мной было некогда — следом рождался Элион. Вот только замотанный в кружевную пелёнку — чтобы не расстраивать роженицу, — младенец вдруг закричал.

Я выжил тогда и шаргха с два меня убьёт какая-то хилая плёточка.

— Можно? — Эл кивнул на плеть Данзана, но тот отрицательно мотнул головой.

— До того, как мы получаем Ерел ташуур — благословение, можно брать и даже меняться плетями. После — только если хочешь отправиться в иной мир.

— Но как вы их отличаете? — То есть не только я присматривался к «грозному» оружие степняков.

— Не знаю. — Данзан пожал плечами. — Это нельзя объяснить. Я просто вижу. И смогу найти свою плеть даже среди тысяч таких же.

— Допустим. — Эл подался вперёд, сверкнул глазами. — А ты сможешь научить нас? Обращаться с... — он взмахнул рукой, — ерел ташуур?

И получил в ответ странный взгляд Данзана.

— Нет, с ней нет. — Он помолчал. — Но я могу дать вам детские плети.

Само сочетание «детские плети» поначалу оскорбило обоих, я видел это по лицу Эла, как бы тот ни пытался скрыть разочарование. Но когда Данзан принёс эти самые детские, в которых от детства одно название, мы с Элом удивлённо переглянулись.

У плетей оказались совсем простые рукояти — никто не заморачивался с тем, чтобы ухаживать за ничейным оружием. Но сама плеть размерами ничуть не уступала той, что носил Данзан.

Я хмыкнул, вспомнив нашего учителя по оружию. Тот не признавал учебные деревянные мечи, даже когда нам было шесть. Считал, рука сразу должна привыкать к весу и манёвренности, что стоило нам долгих часов в лазарете. Но мама и не думала его выгонять, наоборот, в те редкие моменты, что присутствовала на тренировках, наблюдала за нами с откровенным удовольствием.

Так и Данзан не сдерживал счастья, когда после двух часов тренировки мы так и не смогли сбить стоящее на полене яблоко. Болели запястья, пальцы натёрло непривычной оплёткой рукояти, а сама плеть летела совсем не туда, куда мы её посылали. За два часа по шаргховому яблоку не попал ни один. Поэтому к кострищу мы подсели усталые, задолбленные и злые как голодные фаркасы.

— Что, уже не так просто? — фыркнул Данзан и всучил каждому по чашке.

О ядах уже никто не думал. Солнце стояло в зените, хорошо так стуча по темечку. Мы были пыльные, потные и хотели пить. Поэтому не глядя осушили обе чашки.

— Вас учат четыре года, — напомнил ему со вздохом.

Даже язвить уже не хотелось. Лечь и умереть да, но не ворочать лишний раз языком. Как они ходят по такой жаре в этих своих балахонах?

— Пять, — довольно прищурился Данзан и с улыбкой принял из рук красивой женщины такую же чашку. Проводил её взглядом.

— А как же Тойрог и битва с воином? — поднял я бровь.

Данзан дёрнулся, хотел что-то сказать, но промолчал и отвернулся.

— Битва?

— Данзан потом тебе расскажет, — кивнул я на того. Хотел сходить к лошадям, но меня отвлекли.

Та самая приставучая девчонка, что в первый день бежала рядом, снова дёрнула за рукав. В этот раз рубашки, потому что носиться по немаленькому элю в сюртуке на такой жаре форменное самоубийство.

— Чего тебе? — поморщился.

— Карым прио? — задала она прошлый вопрос, но я лишь поднял бровь.

Девчонка смешно нахмурилась, вся напряглась.

— Кытоу тиы, — повторила медленно и протяжно. И ткнула мне в грудь запачканным пальцем.

На когда-то белоснежной рубашке осталось грязное пятно. И даже вздыхать уже лень.

— Я?

— Тиы, — тщательно проговаривая, обрадовалась она.

У девчонки были красивые раскосые, цвета безоблачного неба глаза, светлые, выгоревшие добела, волосы и солнечная любопытная улыбка.

— Ар, — приложил руку к груди. — А ты? — указал на неё.

Она внимательно осмотрела мою руку, снова подняла взгляд к лицу. Улыбнулась широко, и что-то внутри меня странно дрогнуло. Непривычно, но зациклиться на этом ощущении мне не дали.

— Алтан.

— Золотая, — подал голос Данзан. — На вашем языке Алтан значит золотая.

И сказал ей несколько слов на своём диком наречии. Та недовольно фыркнула, мотнула головой и нагло села рядом со мной. Данзан раскрыл рот, Эл отвлёкся от рассматривания очередного узора, а я насмешливо фыркнул. Тоже мне нянька, даже десятилетка его не слушается. Или сколько там ей.

— Алтан! — повысил голос Данзан поднимаясь.

Она снова нахмурилась. Знала, что выгонят, но всё равно сопротивлялась. И кого-то мне это напомнило.

Настолько, что я наклонился, сорвал растущую под ногами ромашку — удивительно, как не вытоптали, — и с улыбкой отдал Алтан. Она удивлённо раскрыла невероятные глаза, но не взяла, поэтому я воткнул цветок в одно из переплетений сложной косы.

— А я смотрю, вы развлекаетесь.

И подскочил при первом звуке этого голоса, закрывая Алтан собой. Ощутил плечо брата рядом, услышал громкие приказы Данзана.

Но точно знал, что всё зря.

Абсолютно зря перед первым за тысячи лет и единственным в этом мире некромантом.

Нашим дядей.

Императором Лорианом III.