Наследники. Вернуть нельзя уничтожить

Глава 8

— Араэл, Элион. — Взгляд льдистых голубых глаз прошёлся сначала по мне, потом по Элу.

— Ваше императорское величество, — на одних рефлексах склонились мы в низком поклоне.

Шаргхово воспитание! И никакой магии не надо, если в тебя ежедневно на протяжении шестнадцати лет вдалбливают уважение и почтение династии в целом и императору в частности.

— Оно самое, — мрачно подтвердил Лориан.

Он не спеша огляделся. Те, кто попадали под взгляд его шаргхова величества, торопились скрыться в шатрах или за шатром. Даже дети понимали, что происходит что-то опасное, и прятались за подолы обеспокоенных матерей. Все дети, но не Алтан.

Наплевав на высочайший гнев, я развернулся, присел на корточки.

— Беги, — сказал, глядя ей в глаза. — Быстро!

Не знаю, поняла она или нет, но после пары мгновений гляделок всё-таки развернулась и побежала к дальнему шатру. Я позволил себе ещё мгновение передышки. Прикрыл глаза, беззвучно выдохнул и только после этого вернулся пред светлейшие очи.

Чтоб их фаркасы сожрали.

— Где Аян?

Стоящий рядом с нами навытяжку Данзан вздрогнул. Подозреваю, что от небрежности, почти презрения, с которым Лориан произнёс имя хаанеля. Для своих почти бога, для нас же...

— Ты. — Кивнул он на Данзана. — Веди.

Данзан не ответил. Лишь крепче сжались кулаки, да дёрнулся подбородок.

Хм, а он, видимо, не совсем пропащий. Ведь кого он видел перед собой? Обычного мужчину в дорожном плаще. Безобидного внешне — пусть высокого, но стройного и жилистого, без горы мышц. С тонкими чертами лица, светловолосого и светлоглазого. Без знаков отличия и оружия, которое не угадывал даже мой натренированный взгляд.

Данзан видел путника, но даже не дёрнулся в сторону своей волшебной плети. Понимал, что бесполезно?

В любом случае такой исход лучше, чем труп в первые пять минут пребывания Лориана в эле.

Данзан вдруг развернулся без слов и с неестественно прямой спиной направился в сторону шатра хаанеля.

— А вам нужно особое приглашение? — Лориан посмотрел сначала на Эла — тот опустил голову ещё ниже, — потом на меня. — Или мозги работают только в одну сторону, как бы получше нагадить близким?

Его величество в бешенстве. Незамутнённом и чистом, как родники на горных вершинах.

— Мы... — ещё один взбешённый взгляд и Элион замолкает.

— Вперёд, — издевательски указал он на Данзана, который ждал чуть в стороне.

И мы бы, может, не пошли. Я не пошёл, но тело вдруг задвигалось. Словно чужое развернулось в нужную сторону и заработало ногами. И только теперь стало страшно. Страшно от того, какой в действительности силой обладал тот, кого называли нашим дядей. И от того, как именно он мог этой силой распорядиться.

— Год, — начал он, когда поравнялся с нами. Так и шли втроём — Лориан посередине и мы, как два верных пса по бокам. — Шаргхов год вы шлялись по материку. Почувствовали свободу? Развлеклись?

Но так как возможности говорить нам не дали, мы продолжали идти молча с высоко поднятой головой. Словно пришли в эль только что и на правах хозяев. И степняки расступались, освобождали дорогу к шатру хаанеля, которую, казалось, Лориан знал и без подсказок.

— Наплевали на верность и долг, — продолжил он только для нас. — Наплевали на династию и семью. Забыли о матери, которой пришлось непросто и без ваших выходок.

В горле перехватило, и я не знал, что это, магия Лориана или проснувшаяся совесть.

— Так запомните это время и всё, что было до. Это были лучшие ваши годы, — усмешка. — Думаете, вас третировали и изводили? Нет. Я покажу, что значит издеваться над кем-то по-настоящему. Лично. Как только мы вернёмся в Уна́ш. И спаси вас рианы, если решите исполнить что-то подобное ещё раз.

Негромкий и мелодичный голос Лориана, казалось, вреза́лся в мозг. Действовал не хуже неразрывного обещания — ложился строгим запретом на ограниченное магией сознание.

И я собирался ответить. Послать родственничка с его угрозами, обещаниями и нотациями к фаркасам под хвост, как только появится возможность. И она появилась буквально минуту спустя — тело снова ощутилось своим, а чужая воля не заполняла больше половину головы.
Я сжал кулаки. Набрал воздуха.

Но спина Лориана скрылась за узором цветастого полога. Мы, наконец, дошли до хаанеля.

— Ар.

От того, чтобы кинуться следом, остановил голос Эла и его рука на плече.

Противно, но брат прав и сейчас. Мы ничего не сможем сделать. Не против некроманта в расцвете силы, если у них, вообще, бывает спад. Не сейчас. И даже не через десять лет, но рано или поздно мы схлестнёмся с Лорианом на равных. Почти на равных.

Вот только встанет ли Эл рядом? Или, как и мать, в самый ответственный момент выберет своего императора?

Когда мы зашли в шатёр, веселье оказалось в самом разгаре.

Данзан, распятый на одном из ковров, хрипел и дёргался, явно пытаясь выбраться. Хаанелю повезло больше, спелёнутый чужой волей по рукам и ногам он висел в локте над полом. И всё ещё пытался выглядеть хозяином положения.

— Ваши племянники в порядке, — заявил он Лориану, который стоял перед ним уже без плаща, сцепив руки за спиной и широко расставив ноги.

— Я не прощаю тех, кто вредит моей семье, — ровно отозвался Лориан. Бросил взгляд на нас, отвернулся.

— Ваши племянники пытались выкрасть нашу священную реликвию. Как хааанель я мог казнить их без суда, но вместо этого принял как дорогих гостей. — Вот это я понимаю смелость. Аян позволил оставить в голосе даже недовольство. — При всём уважении, ваше императорское величество, вы знаете наши законы.

— А ты знаешь, что упади с их голов хоть волос, я вырезал бы весь твой эль. Лориан хмыкнул. — А так убью только тебя. И, возможно, его, — кивнул он на Данзана.

А потом прошёл к столу, сел во главе, где обычно сидел хаанель и безбоязненно отпил из стоящего там же кубка. Поднял взгляд, жестом приказал нам присоединиться, но мы с Элом остались там, где стояли.

— Поразительное единодушие, — усмехнулся Лориан. — И глупость.

Он не пошевелил даже бровью, а хаанель опустился по левую руку от императора, но в дальнем конце стола. Дёрнулся, но магия держала крепко.

— А теперь расскажи мне, хаанель Аян, для чего ты собирался шантажировать меня моими же племянниками.

Хаанель молчал, мы тоже.

Вот уж, правда, идиоты. Стоило догадаться ещё когда он отправил нас в шатёр, что дело нечисто. Что хаанель не такой дурак, чтобы поверить двум залётным принцам просто потому, что они якобы сказали правду.

— Это Салхи́ рассказал, как обойти защиту Ума́й? — И никаких тебе поклонов по углам. То есть то представление разыгрывалось тоже только для нас? — Ни один маг не смог бы колдовать без...

— Салхи чтит законы степи. В отличие от тебя.

Чему стоило поучиться у Лориана, так это переговорам. Бесстрастное выражение лица, ровный тон и стойкое ощущение, что его собеседника только что облили помоями.

Достойнейшего из достойных.

— Он ничего мне не рассказывал. — Лориан холодно улыбнулся и отщипнул с ветки какую-то ягоду. — Мы расстались больше суток назад — Салхи отказался вступать на территорию степи, чтобы не нарушать законов Тэнгри и приказа собственного отца. И если бы не он, весь твой эль уже был бы мёртв.

Хаанель промолчал. Он не стал ни разубеждать, ни доказывать, что воины эля одолели бы залётного мага, будь тот трижды императором. Хаанель чувствовал то же, что и все, кто находился в шатре. Сырую силу. Обжигающую льдом магию, что несла с собой могильную затхлость и тоску.

— Так зачем ты оставил их в живых на самом деле?

Никто не знал, что именно может некромантия. Сведения о тех временах, когда некроманты жили среди нас, давно затерялись во времени. Доказательства исчезли и даже в храмах рианов не осталось ни единой зацепки. Но здесь и сейчас складывалось впечатление, что Лориан может всё.

Без условий. Без ограничений. Одной силой мысли.

— Верни мне сына, — наконец, глухо отозвался хаанель. — Верни и можешь делать со мной всё что угодно.

Секунда, другая, третья. И вдруг в полной тишине шатра раздался смех. Сначала тихий, он с каждым мгновением становился всё громче. И всё более издевательским.

— Вернуть сына? — хмыкнул Лориан. — Твою кровь и плоть, надежду и опору всего эля? Вашего Дайчина, — последнее слово с откровенной издёвкой. — Если помнишь, ты сам объявил его вне закона. Именно ты на совете эля заявил, что Салхи предатель. Ты поклялся своими богами, что собственноручно убьёшь его, если тот вступит на территории степи. А теперь я должен его вернуть?

— Он ушёл из-за тебя! — вскочил вдруг хаанель. В его руке мелькнула и налилась магическим жаром готовая к сражению плеть. — Ты один виноват в том, что я лишился моего сильнейшего сына!

Кто кого только не лишился по вине его императорского величества. Мы с Элом лишились отца, но всё же понимали, что вот так бросаться на некроманта, — пусть даже просто мага, раз хаанель не в курсе, — заранее провальная идея.

Это наверняка понял и хаанель, оказываясь обездвиженным и парящим над полом. Снова. А плеть, на которую он так надеялся, укатилась к Данзану и погасла по щелчку величайших пальцев. Причём уверен, что щёлкнул Лориан для вида, вряд ли ему в действительности требовались какие-то телодвижения.

— Он ушёл, потому что следовал долгу. — Император поднялся. — Тому, что ты учил его следовать. И не жалеет о сделанном, потому что точно знает — он прав. Был тогда и остался сейчас. И когда Салхи вернётся, весь степной народ содрогнётся от его силы. А ты пожалеешь.

Во время краткой речи хаанель всё больше синел, но не проронил ни звука.

И я бы отвернулся, не желая смотреть на бессмысленную казнь, но знал — Лориан запомнит. А в следующий раз в положении хаанеля могу оказаться я. Или Элион, что ударит по мне гораздо сильнее.

Лориан склонил голову набок.

— Пожалуй, только ради этого я оставлю тебя в живых. Ради разочарования, которое ты увидишь в глазах сына, когда он вернётся.

Император подхватил с одной из подушек свой плащ и слитным движением накинул на плечи. А после развернулся и вышел.

В то же мгновение магия, что держала хаанеля, испарилась и тот рухнул с немалой высоты на собственный стол. Звон, стук, лязг — в разные стороны полетели приборы и блюда, на ковры хлынул отвар из разбитого глиняного кувшина. Болезненно застонал хаанель, а верный Данзан, тоже освободившийся от магических пут, рванул к своему вождю.

Мы же с Элом переглянулись и направились к выходу, понимая, что здесь нам больше делать нечего.