Проклятие

Глава №4: Путешествие начинается

Как ни странно, на следующий день ухо почти зажило, и раны затянулись. Настолько безболезненно, что Роза несколько раз одёргивала себя, когда руки по привычке принимались мастерить из волос то косу, то конский хвост.

Перед ней был отчёт выездной экспедиции, посвящённой необычным находкам в западной Норвегии. Нота протеста от норвежских экологов прилагалась. Роза смотрела в открытый документ уже третий час подряд, время от времени нажимая на полосу прокрутки то вверх, то вниз, но едва ли понимала хоть слово. Её мысли то и дело возвращались к Мастеру. Дважды она говорила с ним — и оба раза он выставлял её на посмешище, крутил ситуацией, как хотел, а после отправлял Розу восвояси, оставив не с чем. Что же ей делать? Как заставить с собой считаться? Мастер был кем-то вроде психопата (она постаралась отогнать мысль о том, что и Доктор-то иногда совершал поступки, по меркам людей не совсем нормальные), притом не особенно скрывал это. Что вообще могло повлиять на такого, как он, и заставить сдержать обещание? Дать то, что ему выгодно? С этого она и начинала, но как заставить платить? Разве что пригрозить… Но чем?

— Хочешь ещё один сувенир от своего пришельца?

Голос Джонсона вырвал её из размышлений, и Роза еле заметно вздрогнула. Он подошёл к ней со спины.

— Он не «мой» пришелец, — нахмурилась она, разворачиваясь на стуле. — Что-то интересное?

— Ну как сказать… — Джонсон еле заметно заговорчицки улыбнулся, крутя в пальцах флэшку. — Кстати, как у тебя с иностранными языками?

— Плохо, — просто сказала Роза. — Когда-нибудь выучу французский. Лет через двадцать, наверное. А что?

— Да вот…

Джонсон вытащил ноутбук, воткнул в него флэшку, открыл какую-то запись и сразу поставил на паузу. Подключил мышь и динамики. После чего с величайшей тщательностью поместил всё, кроме мыши, в прозрачный изоляционный куб.

Роза приподняла брови.

— Уже заинтригована.

— Когда ты вышла из комнаты, с этим… таймлордом…

Джонсон был слишком горд, чтобы называть кого-то «Мастером», да и вообще, если честно, не любил использовать в разговорах об испытуемых имена или клички. Спасибо хоть не сказал номер дела.

— Он разнервничался, и с ним случился… приступ, что ли? Короче, Тилли зафиксировала мощную вспышку хюонной радиации, аритмию и понижение температуры тела почти на пять градусов. Камеры продолжали записывать.

Роза неуютно поёжилась. Ей вспомнилось белое как мел лицо Мастера, и крупные капли пота, стекающие на тюремную толстовку. Она уже тогда знала, что с ним творилось что-то неправильное. Несмотря на то, что Мастер, видимо, едва её не убил (страшно даже представить, что могла бы сделать телепатическая волна такой силы, не будь на ней заглушек, и не блокируй камера часть излучений), глядеть на то, как он мучается, Розе не хотелось. Это попахивало каким-то нездоровым садизмом.

— Послушай, я не медик, — начала она. — Поговори с Тилли или с Магнусом…

Джонсон жестом остановил её.

— Я не стал бы звать тебя посмотреть на то, как живописно он корчится на полу. Тем более, смотреть там не на что: он просто сидит за столом, прикрыв уши руками, и слегка раскачивается. Но вот то, что он говорит… — Джонсон коротко хохотнул. — Не похоже ни на один известный язык. Дешифровщики капитулировали. Мы думаем, это наречие таймлордов.

«А я ведь никогда его не слышала, — промелькнула грустная мысль. — Или?.. ТАРДИС переводит все языки, так откуда мне знать, не разговаривал ли Доктор на своём родном, пока я слышала просто английский? На что он похож? Как звучало бы на нём моё имя? А его имя?»

— Действительно… интересно, — произнесла Роза неожиданно хриплым голосом. — Но я совсем его не знаю.

— Ну и ладно, — возможно, ей показалось, но Джонсон вовсе не выглядел удивлённым или удручённым этим обстоятельством. — Считай, что я просто хочу узнать твоё мнение. А может, перевод и не понадобится. Это, знаешь ли, очень доходчивое послание. Несколько стажёров впало от него в депрессию, а один даже уволился и взял билет на самолёт в Индонезию. В лаборатории лопнуло стекло аквариума, когда мы это прокрутили. В коридоре погас свет. А в оранжерее пожелтели вечнозелёные деревья.

Розе почему-то совершенно некстати вспомнилась Хариет Джонс. Та, другая, из их мира. «Всего одно слово», которое никто так и не смог запомнить. Так это и действует? Роза почти не сомневалась, что Мастер каким-то странным способом решил им отомстить. «И он нашёл способ обойти заглушку». Решение скрывать этот факт от Торчвуда теперь не казалось таким уж удачным. Но всё же раскрыть карты Роза пока была не готова.

— И теперь ты хочешь, чтобы я тоже это послушала? — она скептически приподняла бровь. — Я тебе кто, морская свинка? А, Джонсон?

— На этот раз источник звука в защитном боксе, — возразил он. — Тем более что на тебя эти штучки всё равно не действуют…

— Что?!

Он сказал это тоном где-то на полпути между комплиментом, восхищением и суеверным ужасом. Впрочем, Розе было проще думать, что Джонсон просто шутит.

— Что значит «не действуют»? — она рефлекторно потёрла раненое ухо. — А как же кариониты? А лейты? Ты что, забыл, как…

Джонсон сделал успокаивающий жест рукой, приглашая её замолчать.

— Ничего я не забыл. Да, это всё было. Но я также помню, что галлюциногенный баньян на тебя не подействовал. И к «снежным троллям», занесённым вместе с пробами грунта с Титана, ты оказалась совершенно невосприимчива. Не хочешь рассказывать, как это получилось — не надо, — он повысил голос, заметив, что она снова пытается что-то сказать, — но не отрицай хотя бы очевидного: если кто и может выдержать что-то инопланетное лучше прочих, то это ты.

Говоря это, Джонсон резко потёр мочку уха, а потом как бы невзначай заложил указательный палец между пуговицами рубашки. И всё это время не сводил с Розы немигающего многозначительного взгляда. «Он заметил, что я тогда забыла включить глушилку, — поняла она. — И сейчас предлагает выбрать: либо я имунна, либо Мастер меня загипнотизировал, и я до сих пор под его влиянием». Что же, придётся рискнуть.

— О’кей, давай послушаем, — она сложила руки на груди и откинулась на спинку стула. — Включай.

Сначала она услышала только помехи: скрип стульев, шуршание бумаги, тихий треск электричества. А потом в один момент, словно на мир внезапно навели резкость, пришло понимание, что это — слова. Не было никаких других звуков, только вереница гулких, как медь, шуршащих, как ветер, грубых и звучных, как каменный обвал, слов.

Они были непонятны, но всё же… всё же каким-то образом Роза знала, отчего лопались стенки аквариумов, уезжали в Индонезию вчерашние карьеристы и желтели тропические растения. Она и сама чувствовала себя, как это стекло, понимая, что зря боялась услышать родную речь таймлордов, но в то же время — не зря.

Это не были слова мести или ярости. Скорее… печали. Глубокой, хватающей за душу грусти об эфемерности мира, где жизнь — радужная плёнка мыльного пузыря поверх пустоты. Где каждый — канатоходец над пропастью времени, который может сколь угодно долго плясать на канате, но всё же бездна рано или поздно возьмёт своё.

Роза провела рукой по щеке — и с удивлением посмотрела на кончики пальцев. Они остались сухими, хотя она готова была поклясться, что выплакала себе все глаза, слушая этот неясное полурыдание-полумолитву народа, никогда не молившегося, произнесённое губами существа, чьи глаза не знали слёз.

— Что думаешь? — вырвал её из задумчивости голос Джонсона.

— Это… это не годится, как оружие, если ты об этом спрашиваешь.

Роза ответила резко, как уже делала много раз за последние несколько дней. Какая-то часть её сознания напоминала, что вести себя так с начальником — нехорошо. А ставить под сомнения методы места, где работаешь — и вовсе чревато. Со стороны могло показаться, что она на стороне Мастера.

— Я имею в виду: это не слова агрессии или разрушения. Просто… слова печали. Молитва, если хочешь. Обычная погребальная молитва.

Роза шмыгнула носом:

— И, как видишь, я не имунна. Я, конечно, не сбегу в Индонезию, но настроение ты мне испортил…

* * *

Джонсон пожалел её и даже хотел отправить домой. А она осталась. Знал бы он, почему. А знал бы он, что вовсе не испортил Розе настроение, а, наоборот, поднял…

Уже привычным движением выключив камеры наблюдения (разницу во времени записи Роза потом компенсировала, используя видео периодов сна, — благо Мастер спал, застыв в совершенно окаменевшей позе, и даже, вроде бы, не дыша), она прокралась на нижний этаж.

Язык таймлордов — вот ключ ко всему! Так странно, что Роза много времени провела, перелопачивая волшебные сказки, но не вспомнила главного: с эльфов и духов всегда можно было взять обещание, которое они не в силах будут нарушить. Язык таймлордов не умел врать. Он был даже не языком, как таковым: он был мелодией, вибраций тех самых понятий, которые обозначал. Если Мастер поклянётся на своём языке не нарушать условий и не причинять Розе вреда, он не сможет обойти эту клятву…

Каким-то образом она это знала.

* * *

Когда видеокамера еле слышным шуршанием обесточенных проводов оповестила Мастера, что скоро в его камере будут гости, он едва не выругался вслух.

«Впрочем, какая разница?»

На столе высился почти собранный передатчик. Осталась всего пара-тройка микросхем. Мастер ребром ногтя разрезал кожу на запястье и, слегка морщась, за уголок достал из-под неё ещё одну деталь. Вытер окровавленные пальцы о фуфайку.

Его проверяли каждый день. Тщательно. Но так, как люди могут проверять кого-то, очень похожего — по их представлениям, разумеется, — на человека. Люди не могли позволить себе прятать микросхемы под кожей и мышцами, а даже если бы и смогли — их раны не зажили бы так быстро.

День за днём, месяц за месяцем Мастер собирал из деталей того барахла, которое ему исправно доставляли сотрудники Торчвуда, свой ключ к свободе. И надо же было такому случиться, что именно сегодня, когда в обломках силурианского метеозонда ему наконец-то попались последние недостающие детали, к нему снова явилась эта бывшая подружка Доктора.

Он был готов воспользоваться её предложением, найди она нужные слова вчера или позавчера. Но сегодня она больше не была нужна Мастеру. Спасибо, он справится сам! Впрочем, если она и есть та самая Роза Тайлер…

* * *

— Я знаю, как сделать так, чтобы ты выполнил свою часть сделки! — без предисловий начала Роза.

Мастер в этот раз не только не обернулся, но даже не прервал своего занятия. «Он всё ещё не может простить мне того, что я сказала о его планете», — подумала Роза и решила продолжать, пока он не заговорит.

— Ты можешь дать мне клятву. На твоём родном языке. Если я правильно понимаю, ты не сумеешь её нарушить.

Тишину прорезал еле слышный сухой смешок.

— Вот как? В чём вам, обезьянам, не откажешь, так это в абсурдности мышления. Значит… Я не смогу тебе соврать, если буду говорить на своём родном языке? Да это просто магия какая-то. И это не упоминая о том, что ты даже не будешь знать, что я скажу. Откуда у тебя вообще появилась такая странная мысль?