Проклятие

Глава №6: На пыльных тропинках

— Ты выклянчила у меня лучшую спальню, перетащила к себе половину библиотеки и на целый день заблокировала бассейн, наигравшись с пультом управления, — разгибал пальцы Мастер.

Он сидел на диване в помещении, которое можно было условно назвать «гостиной», если забыть, что это слово предполагает наличие гостей. Его босые ноги покоились на подлокотнике, а в другой руке, не занятой перечислением прегрешений Розы, была зажата чашка чая.

— Я должна была вознаградить себя хорошим душем после того, как мы целый день копались в этой золотой помойке, — парировала Роза.

Выспавшаяся, чистая и полная оптимизма, она сидела в мягком кресле и созерцала светящихся осьминогов в аквариуме. Ей было хорошо, она была готова к путешествию, но на душе что-то скребло, словно она подозревала, что вот-вот обнаружится ещё какое-нибудь осложнение, потом ещё какое-нибудь… и так до бесконечности.

— Что ж, — Мастер отставил чашку на столик и выпрямился. — У меня для вас важное заявление, Роза Тайлер.

Ей не понравилось, как это звучит. И точно:

— На самом деле я понятия не имею, как путешествовать между параллельными мирами.

У Розы самым натуральным образом отвисла челюсть. Она схватилась за голову. Действительно, что ещё ждать от этого сумасшедшего… Какая-то часть её сознания всё ещё отказывалась верить, надеясь, что это какая-то шутка и выход найдётся. Другая же прикидывала, каковы её шансы задушить Мастера, если действовать внезапно и нахрапом.

Что до него самого, то Мастер, разумеется, улыбался до ушей. Розу уже тошнило от его улыбок. Однажды она даже спросила, почему он так часто это делает, на что получила ответ, что, мол, улыбка — акт агрессии. В наследство от звериного оскала. Что же, теперь и она всё чаще замечала за собой, что улыбается, когда мечтает свернуть кому-нибудь шею. Возможно, в этой теории что-то есть.

— Но ты же сказал…

— Я соврал.

— Но как же…

— Так же, как и ты: с помощью дурацкой жёлтой кнопки. Спасибо хоть у меня был с собой росток ТАРДИС.

— И что мы теперь…

— А вот с этого и надо было начинать! — Мастер веско поднял палец. — У меня есть две теории. И с помощью одной из них мы попадём в необходимый нам мир.

Розе бы успокоиться на этом, но заветное «у меня есть две теории» выглядело настолько знакомо, что она, наоборот, занервничала. И преисполнилась скепсиса.

— Эм, стесняюсь спросить, но когда ты говоришь «две теории»…

Мастер поморщился:

— Я имею в виду ровно две. И обе рабочие. Я не придумываю планов по ходу, как некоторые. И согласно первой — мы посетим Галифрей.

Он выдержал паузу, как делал время от времени, по каким-то причинам ожидая, что Роза отреагирует. Чаще всего цифры, названия теорий и планет, имена людей и пространные намёки не находили в памяти Розы ровным счётом никакого отклика, а Мастер получал очередную возможность пройтись по её образованию. Единственным выходом — как и во многом, что касалось Мастера, — было не реагировать.

— М-м, это планета? Я должна её знать?

Мастер прикрыл лицо ладонью и шумно выдохнул, как делал всегда, когда Роза говорила или делала нечто, по его мнению очень глупое. Отнял руки от лица. Посмотрел на неё. Собирался что-то сказать, но каждый раз просто выдыхал, молчал и качал головой.

«Целый спектакль. Хотелось бы уже перейти к сути».

Наконец, наигравшись в потрясение, Мастер сухо заметил:

— Это моя родная планета. Моя. Доктора. Всех таймлордов. Галифрей. Она так называется. Доктор что, ни разу не говорил об этом?

А ведь действительно не говорил. Роза умом понимала, что Мастер специально её подначивал, и что Доктор, скорее всего, не называл имя своей планеты потому, что воспоминания были для него слишком болезненными. Но, несмотря на это, Роза не могла отделаться от чувства детской обиды.

— Ты имеешь в виду, мы посетим местный вариант Галифрея? А если его нет? Или мы отправимся в прошлое?

Роза задавала эти вопросы только наполовину потому, что ей было интересно. На другую — скорей потому, что ей надо было отвлечь себя и отвлечь Мастера от обсуждения Доктора. Ухмылка, с которой Мастер произносил его имя, посылала мурашки по позвоночнику Розы. Это выглядело так… фамильярно и пошло, как будто Мастер владел некой тайной, и его просто распирало от желания ей поделиться. Причём тайна эта обещала быть самого низкого пошиба.

Роза вряд ли могла даже представить себе что-то, что сумело бы отвратить её от Доктора, но когда Мастер в очередной раз «невзначай» упоминал его в разговоре, косясь на Розу многозначительно и даже, пожалуй, с оттенком фальшивого сочувствия, — она каждый раз малодушно пыталась сменить тему.

— В этом и смысл! — Мастер, похоже, в кои веки пришёл от её вопроса в восторг. — Галифрей — особая планета. И во многих вселенных он… один. Нет, разумеется, есть параллельные Галифреи, но их меньше, чем параллельных вселенных. Раз в… — он задумался. — Впрочем, какое «раз в». Это множества разного порядка. Поэтому Галифрей может послужить нам точкой перехода между мирами. А если даже нет, там есть прекрасная библиотека по настройке машин времени.

— Но он же…

— Он сгорел, да, — глаза Мастера зажглись недобрым огнём. — Так сказал Доктор, который, видимо, хорошо знал, о чём говорил. Даже слишком хорошо. Однако «сгорел» не означает «пропал» или «взорвался». Галифрей обратился в руины, но планета, судя по всему, никуда не делась. Ты любишь археологию, Роза Тайлер?

* * *

Есть нечто дикое и трагическое — ходить по пепелищу того места, где когда-то родился и вырос тот, кого ты любишь. Впрочем, Галифрей не был пепелищем. Он был пустой оболочкой, оставленной жизнью словно бы в один момент. Так по ВВС объясняют принцип действия нейтронной бомбы. Так выглядят посёлки на дне будущего водохранилища — покинутые жителями, но всё ещё мучительно-целые. Как ностальгия. Как память. Как тоска.

Едва выйдя за дверь ТАРДИС, Роза поёжилась. Нет, здесь было не холодно. Тепло. Затхло. И жутко. Как на складе покинутого театра ужасов.

— А вторая теория? — дрогнувшим голосом спросила она.

Впервые за многие и многие путешествия, Роза ничего не хотела так, как снова захлопнуть за собой двери машины времени и сидеть там, не высовываясь.

— Сначала проверим эту, — отрезал Мастер. — И потом: для второй теории мне всё равно понадобятся кое-какие свитки.

При каждом шаге из-под ног вырывались тонкие струйки пыли и повисали в неподвижном воздухе, как в фильмах про первых людей на Луне. Небо над головой было абсолютно чёрным и почти беззвёздным, но всё же откуда-то лился свет. Невесёлый, бурый как переваренный джем, он напоминал закат, но без его исступлённого горения. Так мог выглядеть закат, который смертельно устал от жизни и хотел только одного — превратиться в ночь.

Под ногами была истёртая булыжная мостовая, а вокруг расстилалось нечто вроде бесконечного дворца… или города… или лабиринта. Колонны и арки, глухие стены и маленькие окна-бойницы, похожие на раскрытые в немом ужасе рты. Куда бы ни падал взгляд, кругом было только бесконечное переплетение стен, не позволявшее понять, ни где они оказались, ни куда идти.

Однако, Мастер, похоже, всё-таки знал. Покрутив головой по сторонам, он уверенно взял направление.

Поражало даже не мертвенное безмолвие города, а полное отсутствие вообще какой-либо жизни — даже самого неприхотливого растения, даже паука или муравья. Впрочем, время от времени на стенах и мостовой были видны тёмные полосы и потёки засохшего мха.

В одном из залов внимание Розы привлекло что-то вроде фонтана. Чаша давно раскололась, а из пасти неведомого чудовища вода не текла. Мастер подошёл к фонтану поближе, со всех сторон осматривая оскаленную морду.

— Как странно… Мы никогда не изображали драконов. И они никогда не водились на Галифрее. Но стиль я узнаю.

В спёртом воздухе слова тоже казались мёртвыми и сухими, как листья и мох. В горле першило.

— Ты хочешь сказать, в твоё время не изображали.

Мастер досадливо поморщился:

— Брось, я был там почти до конца. И это было не то «почти», когда есть время думать об искусстве.

Они шли всё дальше и дальше, переходя из комнаты в комнату, пока, наконец, не добрались до высоких — от пола до потолка — золочёных ворот. Осторожно заглянули внутрь… И резко отпрянули, едва не столкнувшись головами.

В первый момент им показалось, что комната полна народа в ярких одеждах. Но все они тихо сидели вдоль стен. Мастер очнулся первым, прошептав: «Погребальная комната», — и открыв дверь нараспашку.

— Вход в библиотеку Матрицы находится где-то рядом, — заметил он.

Но Роза почти не слышала его. Она была уже у стены, рассматривая навсегда упокоившихся в анабиозе вечного сна таймлордов. Именно вечного сна. Их тела оставались нетронутыми временем, на щеках до сих пор играл румянец. Они казались просто крепко спящими в неподражаемой застывшей манере Повелителей Времени.

Первым в ряду был высокий мужчина с слегка косящими глазами и мощной челюстью. Он еле заметно улыбался уголками губ, будто ушёл в свой вечный сон с твёрдой уверенностью, что жизнь прошла хорошо и жалеть ему не о чем.

— Рассилон, — негромко сказал Мастер, незаметно подошедший к Розе со спины. Она невольно вздрогнула. — Он подарил нам Око Гармонии и учредил Академию, где готовили таймлордов. Отказался от магии и посвятил себя науке. В моём мире.

— Он выглядит умиротворённым, — заметила Роза.

Мастер еле слышно хмыкнул, но почти по-доброму: так реагируют на слова о чудаковатом, но любимом родственнике.

— И это ещё раз говорит в пользу того, что это не мой Галифрей. Наш Рассилон ушёл бы со словами «Я никогда не умру», с мечом в одной руке и лучевой перчаткой в другой.

Они прошли вдоль всей галереи. Кого-то Мастер узнавал, кого-то нет, но вглядываться в лица ушедших становилось всё тревожнее и тревожнее. Вначале их лица были освещены сиянием полноты прожитой жизни, спокойствия и готовности встретить смерть. Но чем дальше, тем более отчаянными, надменными и жестокими были черты королей и королев Галифрея (называть их «президентами» язык не поднимался — уж больно гордыми и исполненными достоинства они выглядели). Возле последней в ряду женщины Мастер затормозил с тихим удивлённым возгласом.

— Романа? — спросил он так, словно она могла в одночасье пробудиться и ответить ему. — Романа… О небеса Галифрея!

Блеск одежд последней правительницы Галифрея ослеплял, но не так, как сияние её надменной и холодной красоты. Чёрные длинные волосы, свитые в украшенные золотом косы, снежно-белая кожа, гордый изгиб кроваво-красных губ. Она была нестерпимо красива, но от ледяной ярости, навсегда запечатлённой в её чертах, захватывало дух.

Мастер коснулся рукой холодной щеки, приложил ладони к её вискам… — и сразу же отпрянул.

— Нет… — пробормотал он. — Это не могла быть ты…

Он провёл рукой по своему лицу, будто стирая неведомый ночной кошмар, всё ещё не в силах оторвать глаз от своей знакомой. «Хорошей и близкой знакомой, — едко подумала Роза. — Что-то мне подсказывает, что они могли быть идеальной парой: сжигали бы галактики и танцевали на пепелищах… Впрочем, он почему-то кажется удивлённым. Что же такого необычного она натворила? Спасла котёнка?» Роза сама не ожидала от себя такой ядовитой иронии. Строго говоря, это было даже отчасти несправедливо: что бы ни говорил Мастер о своём прошлом, в присутствии Розы он пока ни разу не позволил себе чего-то настолько же разрушительного, как то, чем веяло от этой женщины в расшитых золотом одеждах.