Под куполом

— Спасибо, Элайза, — Гермиона, скинув мантию, садится за стол. — До обеда буду занята. Никого не пускай, ладно?

Ее кабинет — самое уютное место во всем Министерстве. На окне цветут розовые фиалки, стены окрашены в бледно-зеленый, около стола — желтые кресла и желтый диван. Но объем работы — огромный. После войны каждый вид разумных магических существ пытается добиться выгодных прав, и зачастую эти просьбы прямо противоположны. Гермиона прикрывает глаза. Как развести взаимные претензии оборотней и гоблинов? И дело о домашних эльфах так и остается нерешенным. Их исчезновение рассматривают на высшем уровне, а полноценную замену им в Хогвартсе так и не нашли.

В обед она получает сову от Рона. Заметив на записке фиолетовый штамп «пропущено», Гермиона закатывает глаза. Еще и это вечное чтение личной переписки в целях безопасности — полное нарушение границ! Нет, нужно все-таки поговорить с Кингсли, и это будет непросто: к верхушке Министерства попасть практически невозможно.

Гермиона откидывается на спинку кресла и, уткнувшись в шарф, вдыхает едва уловимый аромат духов. Они почти закончились — ее старенькие французские духи, которые родители привезли давным-давно из Парижа, с нотками ландыша и сирени. Теперь такие не купить: Министерство ограничило даже международную торговлю «всякой ерундой», а на английские духи ей жаль тратить половину зарплаты.

Рон, конечно, предлагает встретиться в «Дырявом котле», и Гермиона морщится. Там слишком много глаз, но у Рона почти нет денег из-за того, что многие товары в магазине «Вредилок» попали под запрет, а на разрешенные спроса практически нет. Джордж уже месяц говорит о том, что, если запреты не снимут, придется закрывать магазин. Филиал в Ирландии закрылся еще в октябре.

— Устроюсь помощником бармена, — Рон приобнимает ее за плечи. — Там хотя бы деньги будут стабильными.

— Неужели тебе не хочется вернуть магазин на прежний уровень? — спрашивает она мягко, но настойчиво. — Там было столько всего интересного. Детям нравилось. Даже взрослые с удовольствием заходили.

Рон смотрит на нее искоса. От него пахнет кремом для бритья, но щетина на подбородке так и торчит непобежденной.

— И что ты предлагаешь?

— Поговорить с Кингсли, — шепчет Гермиона, записывая в протянутый докси пергамент информацию о том, сколько времени они собираются провести в баре. — Часа два хватит?

— Наверное.

Рон скрывает огорчение, но она отлично понимает, что ему и Джорджу приходится нелегко. Магазинчик должен работать дальше не только ради прибыли, но и ради памяти Фреда.

Они садятся за дальний столик, заказав вишневое пиво. Рон улыбается, глядя на нее, и Гермиона смущенно краснеет. Во время войны они только и мечтали о таких спокойных минутах в мире, свободном от войны. Вот только нынешний освобожденный мир Гермионе скорее не нравится, но она старается не показывать свое недовольство, пытается привыкнуть к порядку, который сперва казался логичным. Но ей так хочется, чтобы все наконец смогли вздохнуть с облегчением! Рон уже месяц ходит в одной и той же клетчатой рубашке и старых джинсах. Цены растут из-за отсутствия конкуренции, зарплаты совсем маленькие, а про Рона и говорить нечего. Нет прибыли — нет денег. А откуда возьмутся посетители, если многое под запретом?

— Не хочу сегодня возвращаться в Нору. Может быть, пойдем к тебе, поиграем в шахматы?

Гермиона снова краснеет.

— У меня нет шахмат.

— А я не их имел в виду.

— Я не хочу потом писать объяснение, откуда ты взялся в моей квартире, или, что еще хуже, описывать, чем я с тобой занималась.

Рон хмурится.

— Я умру девственником, да?

— Надо поговорить с Кингсли, — убедительно шепчет Гермиона, подавшись вперед. — Мы уже полгода живем в режиме чрезвычайной ситуации. Сколько еще?

— Гарри все устраивает, — Рон пожимает плечами, но в его глазах сквозит раздражение.

— Пока что, пока он занят с утра до ночи. А потом он очнется и заметит то же, что замечаем мы. И у него одного есть доступ к верхушке как у того, кто лично победил Тома.

Рон пожимает плечами и машет бармену, прося принести еще пива. Потом сует руку в карман и вытаскивает мелочь. У Гермионы сжимается сердце. Так не должно быть! Не ради этого они скитались по лесам и полям, спали в палатке и рисковали жизнью.

— Вроде хватит.

— У меня есть… — начинает она, но Рон резко взмахивает ладонью. — Прости.

— Когда думал, что после передряг наступит лучшая жизнь, но ошибся, — он кривится. — И ведь не уедешь никуда.

Гермиона кивает, задумчиво делая глоток сладкого и одновременно горьковатого пива. Словно ее жизнь.

— Хоть поцеловать-то можно? — ворчит Рон, прощаясь у двери дома, где она временно снимает крошечную квартирку. — Целую неделю не увидимся.

Щетина слегка колет ее нежную кожу, но Гермиона изо всех сил прижимается к нему, отдавшись поцелую. Ей тоже хочется остаться наедине, хочется перешагнуть черту — но пока что не хватает смелости, а чувство, что за ними постоянно следят, преследует ее даже ночью. И она постоянно удивляется: неужели все это замечает только она одна?

Драко

Треверс смотрит на него насмешливо, лишая последней надежды. В его доме так же холодно, как и во всех остальных. Воды нет, на столе горит огрызок свечи.

— И в чем мне будет выгода? — интересуется он зло. — Ты сопляк совсем, Драко. Даже если ты проникнешь в город, ничего из этого не выйдет. Скрутят и уничтожат, даже следов не оставят. А мне это зелье нужнее: я знаю, с кем можно договориться.

Драко упрямо поджимает тонкие губы. Он устал и взмок, несмотря на холод. Но ему нужно уговорить Треверса, иначе — нищета, голод и смерть доберутся до его семьи месяца через два. Их всех бросили здесь умирать, дав иллюзию жизни. Как они этого не понимают?

— Я хочу найти не временный выход, — спокойно говорит он, глядя в бледное лицо Треверса. В животе урчит. — Я хочу все исправить, договорюсь, чтобы нам всем создали нормальные условия жизни.

Треверс издевательски смеется.

— Нам? Пожирателям? Это вы, Малфои, опять легко отделаетесь, а нас засадят по полной программе, по самые яйца. Какого драккла я должен менять одну дыру на другую, да еще, возможно, на Азкабан?

— Мы здесь все умрем, — мрачно произносит Драко. — И ты это прекрасно понимаешь. В Азкабане хотя бы кормят.

Треверс нервно расхаживает по комнате. У него осталось всего одно зелье, с помощью которого можно преодолеть серебряный Купол, отрезающий Лондон от их жалкого района, и попытаться купить немного еды и лекарств. Но и ингредиенты для зелья остаются по ту сторону Купола, и купить их уже не на что.

Когда Драко поднимается и плотнее заматывает шарф, Треверс с кислым выражением лица протягивает ему маленький пузырек с янтарного цвета зельем. Драко осторожно прячет его в карман и благодарно кивает, не говоря ни слова.

— Удачи вернуть нам нормальную жизнь, парень, — орет Треверс вслед и захлопывает дверь.

Всем хочется выжить.

Он бредет домой по выпавшему с утра снегу, дрожа под холодным ветром как последний ржавый лист, цепляющийся за дерево. Нужно собрать все, что может пригодиться, найти карту Лондона и срочно отправляться под Купол. Вчера к ним приходил гоблин с проверкой: все ли дома, как себя чувствуют, ходят ли на работу. Драко едва сдержался, чтобы не ударить его по отвратительной морде, на которой светилось удовлетворение при виде их бедной жизни. Отец тогда прохрипел, что будь у него палочка — он бы показал, кто здесь настоящий волшебник, но мать только покачала головой, быстро дернув его за рукав.

Драко, конечно, согласен с отцом. Гоблинам и так давали слишком много свободы, а домовиков, наоборот, запугивали — и вышло то, что вышло. Когда он все вернет назад, то гоблины должны оставаться под постоянным контролем, а домовикам следует предложить выбор.

Вот только как все вернуть назад?

Некоторые идеи у него есть, но в одиночку он не справится, и помощник должен быть не просто умным, а невероятно сообразительным и при этом уметь неплохо сражаться. А самое главное, он должен видеть все недостатки этого чертового мира и согласиться рискнуть. Драко, со всем нежеланием это признавать, знает только одного такого человека, и это — Грейнджер. Сначала он собирался прийти к Поттеру, но потом подумал, что Поттера-то сейчас наверняка все устраивает: слава, курсы мракоборца и постель Уизли в теплой Норе. А вот Грейнджер обязана, просто обязана быть недовольной происходящим.

Мать взволнованно ходит по комнатушке, кутаясь в шерстяной платок и наблюдая, как Драко складывает все необходимое в старую школьную сумку. К сожалению, заклятие расширения применить не получится, потому что оно возможно только при наличии палочки, так что остается брать только самое необходимое: щетку, бритву, запасную одежду и белье, книгу с заклинаниями Темной магии, стащенную из школьной библиотеки, несколько уцелевших ингредиентов для базовых зелий, карту Великобритании, какую-то штуку под названием «компас», найденную в доме, и блокнот.

— Может быть, еще вот этот? — мать протягивает ему старый школьный свитер, но Драко качает головой.

— Не влезет. Мне нужно, чтобы сумка оставалась настолько легкой, чтобы я мог с ней бежать.

Мать обнимает его, прижимая к себе, совсем как в детстве. На мгновение Драко зажмуривается, представляя, что ему одиннадцать и они вот-вот отправятся в Косой переулок, чтобы купить все необходимое для школы.

— Ты уверен, что нужно идти именно к Грейнджер? Мы отвратительно обошлись с ней в мэноре, а Беллатриса вообще пытала девочку, — мать отворачивается, говоря это. — Ты не боишься, что она злопамятна?

— Грейнджер может быть злопамятна, но если на кону справедливость, она объединится с самим Темным Лордом, поверь мне, — Драко хочется верить в то, что он произносит. — Во всяком случае, она не сдаст меня сразу, так что надежда все-таки есть.

Он выходит из дома ранним утром, до рассвета. Ветер гоняет пушистый снег и швыряет его в лицо. Драко поеживается, жалея, что не надел на себя тот лишний свитер. Как это жалко — дрожащий Малфой, которого выкинули на окраину жизни. Ничего, он все вернет на свои места, он докажет, кем может быть, если дать ему шанс. Это тоже звучит унизительно, но за свои ошибки приходится расплачиваться — кровью, жизнью или чувством собственного достоинства.

Драко идет быстро, постоянно оглядываясь по сторонам. Чтобы добраться до Купола, нужно пересечь небольшой заброшенный парк — и он специально петляет между деревьями, чтобы замести следы. Тишина, одеялом окружающая его, иногда взрывается хрустом ветки или хлопаньем крыльев сойки. Сияющая поверхность показавшегося впереди Купола кажется непроницаемой как плотное стекло. Драко вытаскивает пузырек дрожащей рукой и залпом выпивает зелье.

В животе становится горячо, и по телу расползается странное тепло.

Он плотнее прижимает к себе сумку и решительно шагает сквозь серебристую пленку. Шум Лондона сразу обрушивается на него с полной силой, и в первые минуты Драко даже хочется спрятаться — настолько он отвык от этого. За Куполом их окружали только тишина и крики птиц.