Под куполом

Маленький Брат следит за тобой

Гермиона

В тусклом свете лампы Малфой выглядит выцветшим и невероятно отчаявшимся. От прежнего высокомерия в его серых глазах остаются только угольки. Она слушает его внимательно, затаив дыхание. Значит, весь этот мир, что окружает ее — иллюзия, своего рода представление для гоблинов и домовых эльфов. Все странности, которые не давали ей покоя, сразу становятся понятными.

Малфой не врет — она отлично знает, как он врет на самом деле.

Гермиона поднимается из-за стола и снова ставит чайник на плиту. Нужно заварить ромашку с мятой, чтобы успокоиться и подумать, что делать дальше.

— Что ты хочешь от меня? — спрашивает она тихо, наблюдая, как Малфой увлеченно ест яблоко. Он так не похож на самого себя прежнего, что Гермиона не знает, как правильней себя вести.

— Ты должна мне помочь, — заявляет он спокойно. — Но для этого придется выбраться из-под Купола. Легко не будет, Грейнджер. Будет опасно, возможно — смертельно. Но другого выхода нет. Сначала нам нужно добраться до человека, который толком объяснит, как именно гоблины совершили этот переворот так тихо и незаметно. А потом уже можно будет составить план действий.

Гермиона скептически скрещивает руки на груди.

— И что это за человек?

Малфой хмыкает.

— Интересно, как ты опустила часть со смертельной опасностью. Человека ты знаешь заочно, она — автор наших учебников по заклинаниям.

Гермиона смотрит на него еще более скептически. Он, наверное, шутит.

— Ты сейчас про Миранду Гуссокл?

— Да.

— Откуда ты знаешь, что она живет за пределами Купола?

— Я не знаю, я только догадываюсь, — он дергает плечом. — Но если ты ни разу ее не встречала, то, скорее всего, я прав. Самых главных и нужных волшебников собрали под Куполом, а других — которых посчитали слабыми или которые успели оказаться в нужном месте в нужное время — оставили в покое. На время. Гоблины все равно приглядывают за жизнью всей страны, так что рано или поздно они доберутся до всех и совершенно точно доберутся до неугодных.

Гермиона обхватывает руками чашку с горячим отваром. Плевать на смертельную опасность: она уже оказывалась в ней и не раз, а вот план возвращения мира в привычное русло вызывает большие опасения и много вопросов. Сделав несколько глотков, она тихо произносит:

— Получается, я должна украсть свою собственную палочку.

— Хуже, Грейнджер: ты должна украсть еще и мою, — он откидывается на спинку стула, худой и бледный, и на мгновение ей становится жаль его. — И я понятия не имею, где они хранятся.

Гермиона ставит чашку на розовую скатерть, задумчиво хмурясь.

— Что, если я сумею поговорить с Кингсли?

— Грейнджер, никакого Кингсли нет. А если и есть, то это накачанная магией марионетка, которая беспрекословно выполняет приказы гоблинов. Ты только потеряешь время и подставишь себя. Давай лучше подумаем, как найти мою палочку, без нее соваться за Купол и затевать всю игру бесполезно.

— Твоя палочка, скорее всего, в Министерстве, — утвердительно произносит она, не глядя в его лицо. — Она оказалась своего рода Бузинной, и Гарри использовал ее против Волдеморта. А потом отдал в Министерство и...

— Грейнджер, — он вдруг обрывает ее, и Гермиона замолкает посреди недосказанной фразы. — Ты действительно собираешься мне помочь?

— Я помогу не только тебе, Малфой, — она устало ерзает на стуле. — А всем нам. В первую очередь, Рону. Государство не должно превращаться в тирана, не должно вмешиваться в личную жизнь человека. Рано или поздно все заметят подвох, но будет или слишком поздно, или снова начнется война. Только… как мы выберемся за пределы Купола? Чтобы попасть сюда, ты выпил зелье, но его больше нет.

Драко идет в холл и, вернувшись с сумкой, выкладывает на скатерть несколько ингредиентов. Кора березы, листья рябины, сушеные глаза лягушки и сушеные пиявки.

— Здесь хватит на двоих, нет только когтей гриндилоу.

— Я посмотрю в лаборатории, — Гермиона мысленно прикидывает, насколько безопасно будет явиться туда посреди рабочего дня. — Действовать нужно быстро, потому что докси и сотрудники Министерства рано или поздно все поймут. У нас два-три дня, не более. Палочку заберем в самый последний момент и сразу пойдем за Купол, предварительно купив все необходимое типа еды.

Она видит, как Малфой сглатывает, отводя взгляд.

— У меня нет денег практически ни на что, с собой — две несчастные монеты в десять сиклей.

— Я куплю, — отвечает она тихо. — Если мир вернется в прежнее состояние, ты мне потом отдашь. Договорились?

Он коротко кивает, не глядя на нее. Гермиона снова ерзает на стуле, не зная, что еще сказать, потом хлопает себя ладонью по лбу и взволнованно произносит:

— Нам еще придется собрать себя в дорогу. Вся эта авантюра может занять долгое время. Я найду старую палатку, она большая, там две комнаты и есть душ. Кроме того, надо подготовить одежду, необходимые книги, взять на всякий случай компас, лекарства и парочку противоядий. У тебя только сумка?

Малфой снова кивает. Гермиона вздыхает и оборачивается на часы: полпервого ночи, а завтра рано вставать, и нужно выглядеть бодрой и выспавшейся, но она совершенно не хочет спать. Голова кружится от назойливых, толкающихся мыслей, от вида усталого, почти сломленного Малфоя на ее кухне, от представления новых скитаний в мире, который оказывается еще более опасным, чем был в войну.

— У меня есть диванчик в комнате, — произносит она почти шепотом. — Ты можешь вытолкать его сюда, а я принесу одеяло и подушку. Хорошо, что я их все-таки купила, хотя…

Она хочет сказать «хотя Рон так ни разу и не пришел ночевать», но Малфою это знать необязательно, и она тут же обрывает себя на полуслове. Рон! Что он подумает, когда она исчезнет? Ему и так приходится нелегко, а тут он лишится ее поддержки…

Малфой неуверенно выдает:

— Может, у тебя еще найдется лишнее полотенце? Тысячу лет не был в настоящем душе.

Гермиона невозмутимо проходит в комнату и возвращается с большим махровым полотенцем розового цвета. Малфой берет его двумя пальцами, приподняв брови.

— А другого нет?

— Ну слава Мерлину, слышу издевку в голосе, а то я уже решила, что ты не Малфой, а Паркинсон под оборотным, — язвительно отвечает она и щелкает выключателем. — И учти: у меня на воду счетчик, так что надолго не застревай. Бабушка снизу жалуется на шум воды: дом-то старый.

Малфой дергает плечом и закрывает за собой дверь, закинув полотенце за шею. Гермиона некстати думает о том, что ему можно предложить постирать вещи, потому что они выглядят пыльными и заношенными, но решает оставить этот вопрос до утра. В конце концов, им предстоит долго быть вне всяких удобств, не считая душа и туалета в палатке, и некоторые вещи лучше предусмотреть заранее.

Слушая, как льется вода, она быстро берет листок бумаги и записывает по пунктам то, что необходимо сделать или купить. Потом откладывает перо и задумывается, стоит ли говорить обо всем Гарри. Рону — нельзя. Он обязательно увяжется за ними, и это небезопасно, да и ему лучше помогать Джорджу.

Они справятся. Малфой неплохо сражается и неплохо соображает, и это обнадеживает. Вот только почему он пришел за помощью к ней?

— Потому что у тебя в голове целая библиотека, — Малфой, со взъерошенными мокрыми волосами, посвежевший и довольный, вешает полотенце на сушилку. — При этом ты сносно сражаешься и быстро соображаешь. Думаешь, я поверю в то, что все эти годы Поттер и Уизли выживали, используя собственные мозги? Нельзя использовать то, чего нет.

— Но у меня же грязная кровь, — замечает она едко.

Малфой смотрит на нее искоса, и во взгляде мелькает досада.

— Это уже не актуально, Грейнджер. Для меня — не актуально. Насколько я помню ту ночь в мэноре, кровь у тебя все-таки красная и ничем не отличается от моей. Ну, почти.

Гермиона громко хмыкает, вручая ему одеяло, и забирается в постель, заперев дверь на щеколду и на всякий случай засунув под подушку кинжал. Но сон не идет, и, проворочавшись целый час, Гермиона идет на кухню, завернувшись в теплый халатик.

— Все это кажется невообразимо странным, да? — шепотом спрашивает она, но Малфой не отвечает.

Тогда она чуть подается вперед и всматривается в его лицо: он спит, подложив ладонь под голову, и, кажется, наслаждается этим сном. Его еще влажные волосы чуть топорщатся, он дышит тихо-тихо, и на лице у него отражается временная безмятежность. Гермиона никак не может оторвать от него взгляда, стоя босыми ногами на паркете: удивительно, как меняет людей ночь и сон. Малфой на ее кухне! Малфой, который пришел к ней за помощью. Может быть, война тоже пробудила в нем то, что пытались убить Пожиратели? Рон бы сейчас сказал, что сволочь рождается сволочью и сволочью остается, но Гермиона убеждена в обратном. Если есть в человеке хоть капля света, ее можно разжечь в целый костер.

И, кажется, у Малфоя — есть. Вот только пока что она — крошечный уголек.

Драко

Ему снится уютный мэнор, горящий в камине огонь, мать, сидящая в кресле с книгой в руках. И когда он хочет взглянуть на обложку, Грейнджер осторожно будит его, тряся за плечо.

— Который час? — спрашивает он сонно, натягивая одеяло до подбородка.

— Восемь утра, — Грейнджер, уже одетая в темно-зеленую юбку и белую рубашку, сосредоточенно помешивает кофе. — Тебе лучше уйти отсюда в комнату. В половину девятого прилетает докси для утреннего отчета, который придется быстро написать наугад, потому что я даже не знаю, чем займусь сегодня на работе.

Драко смотрит, как она разливает кофе по двум неглубоким чашкам с синим ободком.

— Если захочешь есть, все в холодильнике, — она кивает на странный белый ящик, стоящий около окна. — Я на обратном пути еще зайду в магазин, так что буду около семи.

— Как часто ты сдаешь отчеты докси? — интересуется он, заворачиваясь в одеяло и садясь к столу, но Грейнджер все равно фыркает, заметив его голые лодыжки. Плевать.

— Примерно три-четыре раза в день, — она ставит на стол тарелку с тостами и достает из шкафчика абрикосовый джем. Драко его терпеть не может, но выбора нет, и он покорно намазывает его на еще горячий и чуть хрустящий хлеб. — Например, что я хочу сходить к врачу или посидеть в кафе. Сегодня придется написать, что я зайду в магазин после работы. Самое ужасное, что Гарри совсем не замечает этого неправильного мира.

Драко давится тостом.

— Разумеется, он не замечает. У него все обмазано шоколадом. Слава, курсы мракоборца, Уизли — у него просто нет желания замечать несправедливости. Занятые и счастливые люди вообще мало что замечают, Грейнджер.

Она тут же поджимает губы.

— Хочешь сказать, что я несчастливая?

Драко равнодушно дергает плечом, наслаждаясь кофе и тостом. Мерлин, как много значат такие простые вещи, как тепло, горячая вода и еда. Если их нет, начинаешь превращаться в недочеловека, почти в животное, чья основная цель — выжить, а не жить.

Грейнджер так задумывается о том, счастлива она или нет, что он едва успевает спрятаться в комнате, когда прилетает докси. Драко слышит негромкое жужжание крыльев, вздохи Грейнджер, шелест бумаги, а потом — тишину.