Под куполом

Министерство он находит без особого труда, пару раз сверившись с картой. Еще несколько раз приходится прятаться от докси, летающих туда-сюда в огромных количествах. Противоядия у него нет, а если попасться — это конец. Добравшись до Министерства, Драко плотнее кутается в мантию и прячется в ближайшем тупике рядом с огромным мусорным контейнером, поминутно выглядывая, чтобы не пропустить мгновение, когда Грейнджер выйдет из дверей.

Главное, чтобы она не вышла с этим недотепой Уизли. Драко понимает, что вероятность того, что Уизли и Грейнджер уже живут вместе — велика, но разделаться с Уизли проще, чем достучаться до Поттера.

Ноги затекают, и в нос постоянно ударяет резкий запах отходов. Драко садится на корточки, устав стоять, и ищет в сумке засохшее печенье. Да, когда он смотрел на победившего Поттера там, в Большом зале, он и представить не мог, что спустя полгода будет сидеть около мусорки и ждать, когда Грейнджер выйдет с работы. Будь прокляты гоблины! И то унижение, которое он переживает уже полгода.

Грейнджер выходит чуть после шести, и Драко, мгновенно собравшись, следует за ней, прячась за все, что помогает ему избегать внимательного взгляда докси. Ранние декабрьские сумерки только помогают. Грейнджер повзрослела, но одевается все так же безвкусно, зато на ее лице отражается явное неудовольствие — Драко замечает это сразу. Слава Мерлину, идти оказывается недалеко: Грейнджер живет буквально в нескольких домах от Министерства, и Драко останавливается, глядя, как она исчезает в четырехэтажном доме, выкрашенном в голубой цвет.

В руках у Грейнджер блестят ключи.

Ключи!

По его спине пробегает холодок. Какого драккла она не открывает дверь магией? Наверное, потому что дом — маггловский. Успокоив себя этой мыслью, Драко выжидает несколько минут, проверяя, не прискачет ли Уизли горным радостным козлом, а потом подходит к дверям. Спустя минут тридцать из подъезда выходит старушка с пустым пакетом, и Драко заходит внутрь, вежливо придержав ей дверь, и тут же спрашивает:

— Вы не знаете, на каком этаже живет молодая девушка с растрепанными волосами?

Старушка окидывает его недовольным взглядом.

— Третий этаж, пятая квартира. Вечная тихоня, даже и рассказать нечего. Вы из управления?

— Да, оттуда, — Драко проходит внутрь и поспешно поворачивается к старушке спиной.

На голубой двери нет номера, но других вариантов не остается. Драко лихорадочно находит в кармане скрепку, найденную в доме, где он жил, но быстро понимает, что никогда не сумеет вскрыть ею дверь. Это сложно, и этому нужно учиться у кого-то опытного, а все его навыки сводятся к прочтению книги о взломах.

Смешно.

Без палочки он никто. Он — беспомощен.

Не поддаваясь этой болезненной мысли, он вскидывает руку и негромко стучит.

— Грейнджер, я знаю, что ты видишь меня в глазок. Открой.

Сначала по ту сторону раздается шорох, а потом знакомый голос произносит:

— Уходи, Малфой.

Он в отчаянии прислоняется лбом к прохладной поверхности.

— Пожалуйста, Грейнджер, открой, нужно поговорить, — он произносит это сквозь зубы, потому что обратной дороги нет, а просить ее, по-настоящему, не менее унизительно, чем отчитываться перед гоблинами.

— Уходи. Мне не нужны неприятности, — она не сдается, и Драко бессильно ударяет кулаком по двери. Отец умрет в этом холоде. И мать не выдержит, а потом и он сам, отрезанный от мира и искупления, сгниет в этой дыре на радость домовикам.

И тогда он хрипло произносит:

— Если не откроешь, я умру, Грейнджер.

Несколько секунд ничего не происходит, а потом дверь тихонечко приоткрывается, но в холле темно, и Драко шагает вперед наугад. Сверкает что-то холодное и острое, и он, моргнув, замечает наставленный на него длинный кинжал.

— Теткин, — морщится он, — откуда он у тебя?

Грейнджер смотрит на него настороженно. Она стоит перед ним в домашнем платье, с распущенными, торчащими во все стороны чуть вьющимися волосами, храбро сжимая кинжал — и на мгновение кажется ему немного красивой. И Драко тут же мотает головой, отвергая эту дурацкую мысль.

— Ты решила сражаться со мной с помощью кинжала? Не проще использовать палочку?

Грейнджер слегка опускает руку, не сводя с него взгляда.

— Мы сдаем палочки в конце рабочего дня.

Драко сглатывает, смотря в ее блестящие глаза.

— Вы — что делаете?

— Ты разве не знаешь?

— Я вообще ни черта не знаю, что у вас тут происходит.

Грейнджер опускает руку с кинжалом еще ниже.

— Вам в мэнор не присылают «Пророк»?

— Я не живу в мэноре, Грейнджер. Вам говорят это для отвода глаз, но на самом деле нас просто вышвырнули за окраину и бросили медленно умирать.

Грейнджер смотрит на него как на безумного, потом пятится на кухню, все еще сжимая оружие в руке. Мерлин, да у нее ребенок этот кинжал выхватит, она же не умеет с ним обращаться! Усмехаясь, Драко короткими шагами следует за ней.

Оказавшись на кухне в свете тусклой настольной лампы, они наконец могут толком разглядеть друг друга.

— Ужасно выглядишь, — выдает Грейнджер со своей привычной прямолинейностью, глядя на него с некоторым сочувствием.

— Я знаю, — он смотрит поверх ее плеча на вазу с фруктами, и живот отзывается неловким, унизительным урчанием. Грейнджер тут же прослеживает его взгляд и немедленно спрашивает:

— Хочешь есть?

Он несколько секунд колеблется, сражаясь с остатками гордости.

— Не откажусь.

Она почему-то смущается и бормочет, что живет одна, что в холодильнике у нее почти ничего нет и что готовит она наспех и довольно посредственно. Драко снова усмехается. Стремление Грейнджер к перфекционизму нужно вносить в книгу рекордов.

— Слушай, я не ел толком дней пять, чтобы оставить побольше матери, так что можешь предлагать что угодно, — ему невыносимо неприятно говорить это, слова словно корежат рот, но строить из себя аристократа некогда. — Хлеб и сыр вполне сойдут.

Но Грейнджер упрямо возится с едой и в конце концов ставит перед ним тарелку с дымящимся рисом и несколькими кусочками курицы. Сама она садится рядом и кладет возле себя кинжал. Разумеется, на всякий случай. Запихивая божественно пахнущее мясо в рот, Драко обводит кухню внимательным взглядом: небольшая, но довольно уютная, пахнущая увядающими розами в желтой вазе, и самое главное — теплая. Он давно не был в таком тепле, потому что в их домике ветер всегда просовывает свои пальцы под окном и наполняет комнату холодом и сыростью. Драко вспоминает, что мать осталась там вместе с кашляющим отцом, и тяжело выдыхает.

Грейнджер поднимается и, держа одной рукой кинжал, другой ставит чайник на старенькую плиту.

— Малфой, что происходит? — спрашивает она тихо, повернувшись к нему.

Драко исподлобья разглядывает ее лицо. Обычное лицо — никакой породы.

— Вся твоя жизнь, Грейнджер, это большая сияющая иллюзия под серебряным куполом лжи.