Человек, который унёс Гарри из чулана

2. Многообещающее начало новой жизни

Исходя из длины свитка, Петунья логично рассудила, что разговор предстоит долгий, и чисто машинально отнесла Гарри в чулан. Заперев мальчика, Петунья прошла в гостиную, где с комфортом расположился гость.

Приняв благочинно-независимый вид, женщина присела в соседнее кресло и взяла в руки пергамент, дабы изучить условия контракта. Документ был честным, без подвохов и каких-либо подковырок. Контракт заключался только после подписания и с обоюдного согласия сторон. Никаких особых, сложных, необычных и так далее условий, кстати, тоже не было, оговаривалось только неукоснительное соблюдение договора после подписания.

— То есть я подписываю этот контракт, и мы навечно разбежимся? — недоверчиво сощурилась Петунья. — И никакие ненормальные личности в моей жизни больше не появятся?

— Можем условиться по-другому, — любезно предложил незнакомец. — Вы попробуете угадать мое имя в течение трех суток. Три дня — три попытки. Проиграете — забираю ребёнка, угадаете — остаетесь с ним.

Ага, ещё три дня терпеть у себя подкидыша. Да и то без гарантии, а что, если она вдруг угадает? Ну нет! И Петунья снова погрузилась в изучение документа. Прочитала до самой последней точки, убедилась в его относительной законности и задумалась — что-то мешало ей принять окончательное решение. Что-то, относящееся к племяннику… Да и договор этот… Нечто похожее она недавно видела. Такой же пергамент и мелко-бисерный почерк с завитушечками. И тут Петунья поняла, что ей мешает — письмо Дамблдора. Вздрогнув, женщина поспешно положила свиток на журнальный столик и протестующе прошептала:

— Не могу… Я уже заключила магический договор с Дамблдором. Если я отдам вам ребёнка, старик придет и что-нибудь сделает с моей семьей. Не могу, он страшный человек…

Незнакомец к чему-то прислушался и спросил:

— А что за договор со стариком?

Петунья встала, отошла к шкафу, здесь же в гостиной, нашла на полке папку, выкопала из неё письмо и вернулась к гостю. Теперь настала его очередь изучать документ. Пока он читал письмо, Петунья не теряла время даром — беззастенчиво рассматривала интересное лицо гостя. Человека с золотыми чешуйками на лице не каждый день увидишь, знаете ли… Прочитав письмо, златокожий красавец весело хмыкнул, посмотрел на свиток и щелкнул пальцами. Договор вспыхнул, и один пункт в нём сменился другим. Петунья, полная любопытства, потянулась к нему, взяла и прочитала. И уважительно прикусила щеку, ибо в пункте говорилось о том, что новый опекун Гарри Поттера обязуется защищать семью Дурслей. Отныне никакие маги, включая Дамблдора, не будут посягать на честь и покой Петуньи, Дадли и Вернона. Ни прямо, ни косвенно, ни физически, ни магически.

— Обещаете? — задохнулась от волнения Петунья, отчаянно нуждаясь в защите от всяких чокнутых старичков в мантиях и с бубенчиками в бороде.

Красавчик повел черным когтем в конец договора, туда, где имелась графа для подписи. Намек Петунья поняла и больше не раздумывала — торопливо и согласно закивала. Ухмыльнувшись, гость достал из воздуха орлиное перо с золотым наконечником и протянул Петунье. Обещаний с неё он не стал требовать, ему нужен был только ребёнок…

Всё то время, когда Петунья читала, сомневалась-колебалась и расписывалась, Румпельштильцхен чутко прислушивался к эмоциям маленького мальчика, запертого в чулане под лестницей. А они были очень тревожными. Именно в этот день Гарри стал отчаиваться и терять надежду на то, что в его жизни что-то изменится к лучшему. Ему был год и три месяца, когда он остался без родителей, ещё три месяца Гарри прожил в доме дяди и тёти, и сейчас, когда малышу исполнилось полтора годика, он, не видя ничего хорошего, начал убеждаться, что так будет вечно. Вот и теперь, к тётке кто-то пришел в гости, и она сразу заперла Гарри в темный чулан, не дав толком посмотреть на визитера, и даже не домыла… Посадила прямо так, голой попой на жесткий матрац.

Сидел Гарри, смотрел на щелочки воздуховода в двери и чувствовал, как в нём растет и ширится обида. Как долго это продолжается? И, главное, как долго это БУДЕТ продолжаться? А что, если это навсегда? Где мама, где папа? Почему ему плохо? За что? Заберет его отсюда кто-нибудь добрый и хороший?

Щелкнула щеколда снаружи, и дверь чулана распахнулась. В темное маленькое пространство хлынул свет, а в проеме двери появился человек со странной светящейся кожей. Гость, который напугал тётку. С понятной робостью Гарри уставился на незнакомца, не зная, чего ожидать от него: накричит, заругает или напинает?

Удивившись мыслям ребёнка, Румпельштильцхен присел на корточки и плавно, медленно протянул руку.

— Иди сюда, Гарри.

Он сказал «Гарри», не «отродье», не «мальчишка», не «урод», не «засранец», а «Гарри». Всхлипнув, малыш, не вставая, переменил позу и подполз к мужчине, к зовущей, такой надежной, многообещающей руке. Вцепился в широкую ладонь и полными слез глазами заглянул в лицо: забери меня отсюда…

Подхватив малыша, Румпельштильцхен развернулся к Петунье и, прежде чем покинуть её дом, кинул на прощание уничижительную фразу:

— Не бойся, Гарри, злая мегера тебя больше не обидит.

И исчез, оставив Петунью с двоякими чувствами облегчения и оплеванности. Её, добропорядочную женщину, любящую мать и жену, обозвали мегерой, ноу комментс, короче…

Место, в которое они переместились, удивило Гарри прежде всего потому, что комната оказалась не построенной, а, скажем, выросшей природным образом, как гриб или дерево. Так что неудивительно, что малыш обозначил данное помещение как деревянную залу. Ибо коричневыми были и пол с потолком. Создавалось впечатление, что они находятся внутри огромного овального дупла. Особенно это подчеркивалось стволами опор, колоннами вставшими у стен. А вообще этот цвет, похоже, был любимым у человека, который принес Гарри сюда. На нём ведь и одежда была коричневая, кожаные брюки и приталенная куртка, густо уляпанная украшениями — медными бляшечками и колечками.

Посадив Гарри на толстый ковер, человек вдруг счастливо завопил и, подпрыгнув, пустился в ликующий пляс вокруг опешившего ребёнка. Выкидывая коленца и приседая, он перемежал крики радостными смешками. Был так безумно рад, что будь на месте Гарри кто-то взрослый, он давно пальцем у виска извертелся бы… Но Гарри был ребёнком и только смотрел кротко и удивленно, наивно, по-детски поддерживая восторги смешного дяди.

А у Румпельштильцхена был повод для радости. У него наконец-то появился ребёнок, отданный родственницей совершенно добровольно. Не матерью, конечно, а тёткой, но тоже достаточно близкой родней. Но здесь имело смысл вмешаться в судьбу, ведь малыш являлся круглым сиротой, ни мамы, ни отца, тётке он тем более был не нужен. Ну так ей же хуже, дуре, подумать только, отдать родного племянника совершенно постороннему лицу. Кроме того, этот ребёнок достался ему практически бесплатно, а не в качестве уплаты за исполнение сделки.

Давно миновали дни, когда он мог безнаказанно изъять малыша из семьи, всегда был какой-нибудь фактор, мешающий насладиться полной властью над человечьей душой. Горе растяпистой матери, гнев односельчан, ярость королей, психующих оттого, что какой-то демон таскает у них будущих подданных. А самое главное — нежелание ребёнка идти на контакт с ним, малыш отрицал существование Румпельштильцхена, просился к маме, к папе, домой, к любимой ложке и кукле. Грудничков он всё же не стремился приобрести, понимал, что те слишком маленькие, чтобы выжить без матери.

Гарри, конечно, тоже маленький, но он, кажется, не против оказаться здесь…

Успокоившись, Румпель плюхнулся на ковер перед малышом и аккуратно взял его на руки.

— Всё, Гарри, всё, я не шумлю. Ты же не испугался, верно?

Румпель привлек ребёнка к груди и замер, ощутив, как Гарри доверчиво-обрадованно облапил его за шею и тесненько прижался сам. Объятия. Простые, теплые объятия. Как же ему их не хватало!..

— Да. Понимаю. Это то, что тебе нужнее всего — обнимашки, да. Ну какая же тётка плохая, даже в этом тебя обделила…

Гарри притих, слушал мягкий ласковый голос, дышал тепленько в шею доброго дяди и млел, потихоньку окутываясь тихим счастьем и негой. Наконец-то стало хорошо. Тепло и совсем не страшно. Он находился в безопасности, там, где положено малышу, в надежном кольце рук, которые оберегали его, прочной стеной огородив от бед, дарили то самое, необходимое чувство защищенности, ласку и любовь.

Едва слышно шорхнула дверь, и в комнату заглянула девушка с темно-седыми волосами. Увидев, что буйно пляшущий минуту назад Румпель сидит на полу, она осторожно вошла. Подошла поближе и обратилась к его спине:

— Ты не слишком ли перерадовался, Хламушка?

— А что случилось? — не оборачиваясь, спросил тот. Гарри же с интересом начал рассматривать незнакомую мисс поверх плеча Румпеля.

— Выросли новые, невиданные ранее цветы и деревья, в небе, подозреваю, ночью появятся незнакомые планеты и звезды. И это только то, что произошло в пределах нашей долины, о дальних краях даже не решусь представить, что там случилось… Ах да, в горах всё ещё трясется земля и сходят лавины.

— Приношу извинения горным жителям. Но, полагаю, до смерти никто не пострадал?

— Нет, Хламушка, — кротко отозвалась девица.

— Ну и к чему претензии, Аннушка? — осведомился Румпель, разворачиваясь к ней вместе с ребёнком. — Если у меня есть повод для радости, то кто ты такая, чтобы осуждать меня? Ты мне лучше козочку найди. Говорят, козье молоко полезно для малышей.

— Значит, добился-таки своего? — девушка скользнула взглядом по Гарри и покачала головой. — Не стану выяснять, как ты это сделал, нервы целее будут.

— А зря, — построжел Румпель. — Могла бы поинтересоваться, как трудно жилось мальчику у злой тётки.

— О, так он не круглый сирота? Интересно, как на его исчезновение отреагируют власти?

— Представь себе — никак! — с ликованием сообщил Румпель. — Он нигде не зарегистрирован. Только в магическом мире на него есть какие-то контракты, в частности, с волшебным учебным учреждением, но на сей счет можно не волноваться, к суду за это не привлекут. С волшебниками даже интересно будет пободаться, если они начнут требовать возврата мальчика обратно в семью. Но этого, увы, не случится, потому что тётка стребовала с меня защиту её семьи, а этот ребёнок, — он потряс Гарри перед собой, — есть прямая угроза её спокойствию. Видишь ли, она маггла и сама была не рада тому, что Гарри подбросили ей на крыльцо.

— Куда подбросили?! — Анна схватилась за сердце.

— На крыльцо. Холодной ноябрьской ночью! — безжалостно добил Румпель.

— М-м-м, кажется, одна из коз будет не против поделиться с нами своим молоком… — Сказав это, Анна повернулась и исчезла из виду. Румпель тоже поднялся с пола, поудобнее пристроил Гарри на руке и деловито сообщил:

— А мы с тобой пойдем посмотрим тебе комнату. И как насчет того, чтобы искупаться в теплой водичке?

Насчет искупаться Гарри ответил положительно — радостно заулыбался и вцепился в каштановые волосы. От радости он всегда хватался за что-нибудь пушистое и мягкое, и не его вина, что в ближнем доступе оказались именно густые волосы Румпеля.