Человек, который унёс Гарри из чулана

Ванна была маленькой, овальной и зеленой. Из малахита, как объяснил Румпель, усаживая Гарри в теплейшую и нежнейшую воду. В процессе купания были созданы пышная пена, радужные мыльные пузыри, радуга над головой и единороги из пенных клочков. Как-никак Румпель тоже был волшебником и мог себе позволить все эти маленькие чудесики на радость малышу.

После купания Румпель укутал Гарри в мягонькое полотенце и торжественно пронес по коридорам своего странного дома, чья конструкция продолжала поражать малыша своей необычностью. Изнутри он всё так же походил на гигантское дупло со всевозможным извилистыми ходами, ответвлениями и круглыми и овальными помещениями.

— Одну из комнат выбрала твоя кошка, — сообщил Румпель. — Давай посмотрим её? — предложил он.

Гарри ответил радостной улыбкой (руки были закутаны под полотенцем), и Румпель понес малыша в указанную комнату. Войдя в неё, мужчина постоял посередине, давая Гарри возможность хорошенько осмотреться. Комната была небольшой и очень уютной, стены светлого дерева радовали сосновой свежестью, кровать была низенькой и широкой, и с неё на вошедших смотрела страшно знакомая кошка, которую Гарри, к счастью, ещё помнил и даже сумел назвать её имя, радостно вскрикнув:

— Бинни!

— Бинни? — весело удивился Румпель. — Ах, вот как она зовется!

Взмякнув, кошка соскочила с кровати и подбежала навстречу, с трепетом вытягивая мордочку вверх — неужели к ней вернулся её маленький друг?! Румпель присел на корточки, приблизив Гарри к кошке, и она принялась взволнованно обнюхивать родное личико, которое уже не чаяла увидеть вновь, ибо Гарри, как и старшие Поттеры, для кошки канули в страшное Небытье. Когда стихли и улеглись страсти кошачьи и детские, Румпель неспешно облачил Гарри в пижамку, дал попить теплого молока с мягким печеньем, которые принесла Анна, а потом на просьбу Гарри о добавке аккуратно возразил:

— Нельзя тебе много сразу. Усвой пока то, что дали, ладно? Зато завтра ты вволю наешься, обещаю. А теперь давай спать. Ложись… Вот так, умничка.

Накрыв малыша, Румпель дождался, когда он заснет. Анна тоже подождала и осторожно спросила:

— Что-то не так, Тихогром? Почему ты не дал ему нормально поесть?

— Потому что нам предстоит очень долгая и сложная ночь, — негромко ответил Румпель, отвел волосы со лба спящего ребёнка и показал на шрам. — Посмотри на это. Как думаешь, когда это лучше убрать?

Анна склонилась к кроватке и всмотрелась в зигзагообразный порез на крутом и упрямом лбу. Её темно-зеленые глаза вспыхнули вдруг и переменились — круглые зрачки стали вертикальными, а на коже вокруг глаз проявились чешуйки. Просканировав ребёнка драконьим зрением, Анна выпрямилась и гневно раздула ноздри.

— Кр-р-рестр-р-раж! — яростно прорычала она. — Кто это сделал, Крошка?

На это имя Румпель поморщился, но стерпел и ответил:

— Кто бы это ни сделал, в живых его уже нет. В материальном виде, во всяком случае.

— Но наличие крестража разве не об этом говорит? Что он бессмертен?

— Дорогуша, ты слишком долго была человеком, вон, драконью мудрость куда-то утратила, — подколол её Румпель. — Почаще бы летала, что ли?.. А тот идиот точно сдох и из мертвых сможет восстать лишь в том случае, если ему помогут. Но таких болванов, надеюсь, нет? Кому понадобится поднимать из могилы безумного лича?

— А если найдутся? — беспокойно спросила драконица.

— Мальчика они не смогут использовать, — упрямо выдвинул вперед челюсть решительно настроенный Румпель. — Ты мне поможешь убрать эту пакость?

— Помогу, — кивнула Анна. — Сейчас подогрею воду и принесу полотенца.

Ушла Анна, а Румпельштильцхен занялся приготовлениями: возложил ладонь на лицо спящего мальчика и погрузил в более глубокий сон, так, чтобы он ничего не чувствовал и не проснулся. Потом сконцентрировался на сгустке темной магии, которую так и не сумели идентифицировать целители-маги, и к моменту возвращения Анны нашел и захватил кусок чужой души. С аккуратной спешностью Анна соорудила полевой госпиталь возле Румпеля и Гарри, разложила всё необходимое, смочила полотенце и замерла рядом наготове. Дождавшись от Анны сигнала, Румпель сжал ментальный захват вокруг сгустка.

Ошметок души Лорда почувствовал вторжение и отчаянно-лихорадочно попытался ускользнуть поглубже в мозг мальчишки. Но опоздал — Румпель был аккуратен и быстр. Крепко держа вселенца, он начал осторожно отделять щупальца от тканей, стараясь действовать как можно нежнее и филигранно. Румпель практически стал нейрохирургом, проводящим наисложнейшую операцию на спинном мозге… Волоконце за волоконцем, ниточка за ниточкой, даже такая, что тоньше паутинки, и ту Румпель отделял с предельной осторожностью, чтобы, не дай бог, не повредить мальчику. А то ведь по-другому-то никак, только с помощью василиска, или повторного убивающего заклинания, или, как уверяли светила маг-медицины, посредством рассечения лобной доли. Да только пока скальпелем доберутся до крестража через распил в черепе, сгусток ещё глубже в мозг залезет, а то и вовсе власть над телом ребёнка возьмет…

Ну вот он, весь в ладони, мерзкий, темный, злой. Вынув ментальную руку из головы малыша, Румпель с гадливой поспешностью ссадил сгусток в хрустальную емкость. В банке оно выглядело как миниобскур, бесформенное дымное образование, дохленько вихляющееся во все стороны туманными щупальцами.

— Уничтожь его, Анна, — с отвращением попросил Румпель.

Изо рта драконицы уже и так валил дым зарождающегося огня. Сурово кивнув, Анна взяла емкость и покинула комнату, чтобы без помех превратиться в дракона и исполнить просьбу друга. А Румпель занялся кровоточащей раной мальчика, которую, увы, пришлось разбередить. Но зато ей отныне никто и ничто не помешает нормально зажить. Глядишь, и шрама теперь не останется. Ну-ка… Шепнув исцеляющее заклинание, Румпель промокнул рану влажным полотенцем и осторожно оттер от крови. Ну вот, красота — чистый и гладкий лоб, никаких порезов!

Остаток ночи Румпель просидел возле кроватки, неотрывно глядел на детское личико, запоминал каждую черточку и влюблялся в них всем сердцем. Это его малыш, родной и драгоценный. Бесценное чудо, дороже всех сокровищ мира… С какой-то умиленной растроганностью он наблюдал, как просыпается Гарри, как он морщится от солнечного лучика, упавшего ему на нос, как сонно моргает, вырываясь из крепкого глубокого сна, а вот он проснулся — распахнул зеленые глазёнки и удивленно-радостно посмотрел на человека, сидящего на полу рядом с кроваткой. Солнечные лучи ярко осветили его и без того светящуюся кожу, золотые чешуйки вспыхнули жаркими искорками и заиграли-заплясали веселыми огоньками на подушке и стене.

— Привет, — тепло поздоровался Румпель. Тихо попискивая от счастья, Гарри потянулся к родному лицу и крепенько обнял друга за шею. Это всё по-настоящему, добрый дяденька никуда не делся! Он действительно больше не в чулане! Мытье и одевание Гарри воспринял почти что с благоговением — за три месяца в доме тётки отвык от этих простых процедур. Зато здесь его нарядили прямо как принца: в белые штанишки и зеленый камзольчик, на ножки желтенькие ботиночки, а на голову — синий беретик!

В столовой, куда его принесли, Гарри ждали высокий детский стульчик и тарелка вкуснейшей каши. Густая, как пюре, сладкая, с ягодками малины и ежевики. Пока Гарри насыщался, в столовую откуда-то пришла большая вислоухая собака, на которую ребёнок протаращился всё время завтрака. По сути, пёс помог Румпелю накормить малыша, завороженного собакой настолько, что и не заметившего, как ему в рот кладут ложку за ложкой.

— Отлично, Барри, будешь ему нянькой, — хмыкнул Румпель. — Да, Гарри, так зовут пёсика. Ты не смотри, что он простецки выглядит, на самом деле он родоначальник очень хорошей породы, больших и прекрасных собак — сенбернаров. Здесь он появился лет двести назад, когда какой-то идиот принял его за медведя. Что за болван! Нет, Гарри, скажи, ну разве он похож на медведя?

Гарри, честно говоря, не знал, как выглядит медведь, но собака была совсем не страшная — белая, с бежево-желтыми пятнами, с милой и доброй мордой, так что на всякий случай мальчик согласно замотал головкой.

— Вот ты умница! — просиял Румпель. — Давай последнюю ложечку «ам», и пойдем гулять.

Услышав это, Гарри с готовностью раскрыл рот навстречу ложке. Впереди его ждало ещё одно чудо: прогулка с добрым дядей и собакой!