Другой путь Леннрота

И второе событие: в возрасте 47 лет Элиас впервые женился. В память о красавице Матэли.

23. Семья

Зимой между деревнями и хуторами один путь - по реке и по озеру. В лесу сугробы наметаются по пояс, а лед имеет обыкновение снег на себе особо не копить: его и сдувает ветром легко, он и в наст прессуется, потому что вода реки или озера, которая никуда не девается, все же испаряется и замерзает поверху. Получается настолько плотное покрытие, что даже пешком можно идти, не рискуя завязнуть.

А тем более на лыжах!

Леннрот все свои северные путешествия совершал именно зимой.

Во-первых, комары и гнус в это время встречаются совсем нечасто. Летом бы сожрали до костей за одну ночевку, а здесь - красота! Хоть голый беги на лыжах - только народ это не поймет, да и холодно очень.

Во-вторых, из пункта А в пункт Б попадешь завсегда, не рискуя заблудиться. Все деревни вдоль рек стоят, либо по берегам озер.

Ну, а в-третьих, лихие люди из засады не вылезут. Они в засадах промерзают и даже примерзают, тем самым теряя свои агрессивные методы, основанные на внезапности и мощи.

Леннрот легко бежал на лыжах, будто и не было сзади волокуш с нехитрым скарбом путешественника. Мировая известность нисколько его не смущала, зато свобода от кафедры в университете окрыляла. Не очень, конечно, но выход в отставку хотелось отметить одиночеством от человечества и любой цивилизации.

Даже несмотря на преклонный по меркам многих людей возраст, этот поход никак его не смущал и не пугал.

Что может напугать человека, познавшего другой мир - мир, в котором жили, выживали и боролись далекие предки?

Нынешний поворот цивилизации, характеризирующийся полным расчеловечиванием, вел в тупик. С одной стороны попы, которые по умолчанию стоят возле божества, недоступного для общения простым людям. С другой стороны простые люди, опять же, верующие в попов, но не верующие в иной мир, где можно познать, что есть добро, что - зло, где возможны чудеса. Люди не овцы, чтобы бежать в стаде, куда погонщик укажет. Люди - бараны. Господи прости!

Поэтому морозный воздух, шорох лыж и примерная цель маршрута в Ахвенлампи, где можно проститься с былыми друзьями-рунопевцами, кто еще остался в живых - вот то, что заставляла сердце биться с удвоенной энергией. Вот, что заставило его пренебречь безопасностью.

Зимой в походе существовало всего два правила.

Первое гласило: пережди мороз, пургу или нашествие мифических монголо-татар.

И второе, последнее: нельзя замочить ноги. Ни в коем случае не продолжать движение с мокрыми ногами.

Леннрот, проведя первую ночевку в лесу, определил утром возможность двигаться дальше. Она была положительной. Элиас отлично выспался в устроенном шалаше, тщательно укрытом толстым слоем снега. Утренний мороз не отличался свирепостью. Стало быть, после питательного завтрака можно было спокойно отправляться в дорогу.

День обещал быть безветренным и по-солнечному радостным.

Его семья жила в Самматти - перед отставкой с университета он построил небольшое имение поблизости от развалившегося дома его детства. Подрастали четверо дочек и маленький сын. Жена, так и не сумевшая избавиться от влияния фамильной преданности пиитистам, тем не менее, была доброй и красивой женщиной.

Пиитизм был очень скучным ответвлением протестантизма, каждую секунду требовалось думать о боге, согласовывать с ним свои поступки. То есть, никакой личной жизни: ни танцев до упаду, ни бухлишка на усладу, ни табачка в награду. Смеяться запрещено категорически. Мария Пипониус до двадцати шести лет даже не предполагала, что в мире есть что-то, нисколечки не относящееся к богу. Элиас ее просветил.

Для начала, конечно, он запретил своей молодой жене участвовать в сходках пиитистов, чем вызвал негодование у семьи Марии. Ай, плевать, одним негодованием больше, одним - меньше. У них в Самматти для бесед с богом был разбит прекрасный сад, в котором трудилась, когда это было возможно, его супруга. Бог ей в помощь. Ну, а с Господом можно было общаться безо всяких формальностей.

В общем, семейная жизнь была радостной и безоблачной. Денег хватало и даже не стоило о них задумываться: они не могли закончиться в ближайшие сто пятьдесят - сто шестьдесят лет. Ну, а там, в далекие будущие 2020-е годы, как говорили пииты и пиитисты, конец, так сказать, света. Алес махен цурюк.

Каждый в семье занимался своим делом. Элиас работал с рукописями, изредка выступал с лекциями. Мария растила детей, ухаживала за садом и домом. Дети, понятное дело, росли.

Однако еще Пан предупреждал, Пропал не может успокоиться никогда. Это лживое козломордое существо создано из злобы, вранья и, самое печальное, из мести. Если, как верить предсказателям, Пропал выберется на этот свет, обретет тело, немощное и карликовое, то капец всему свету. Двухтысячные года покажут.

Пропал никак не способен воздействовать на Леннрота, тот умеет защищаться, но этим дело может не ограничиться. У Элиаса теперь было самая драгоценная вещь на свете - у него была семья.

Сначала признаки чахотки обнаружились у жены. Но произошло это на достаточно ранней стадии, поэтому лечение принесло надежду на излечение. Болезнь, казалось, отступила. Однако Леннрот заволновался. Такое же положение было с его покойным молодым коллегой Кастреном. Результат борьбы с недугом был печален.

Рассматривая себя в зеркало в полуночную пору, Элиас пытался определить: проявляются ли на шее следы от когтей Пропала? Вроде бы ничего пока не чувствовалось. Однако в случае с Кастреном ему удалось ощутить свою фантомную боль уже тогда, когда его товарищ и коллега был практически при смерти.

Он помнил слова мудрой Лоухи, когда та рассуждала о способах победить болезнь. С этим он и пошел к жене, которая, казалось, чувствовала себя уже вполне нормально.

- Мария, тебе надо уехать отсюда, - сказал он.

- Почему? - испугалась жена.

Элиас долго и путанно объяснял ей, какая проблема вырисовывается. Чтобы обезопасить себя и детей, единственный правильный выход - это покинуть Ламми - так называлось их имение.

- И куда же мне ехать? - казалось, что Мария не вполне поняла сбивчивое объяснение мужа.

- Я думаю, в Италию к морю и горам, - вздохнул Элиас. - Народ там не такой, как здесь, но придется приспособиться.

- А что не так с итальянцами?

- Да все не так.

Они вернулись к этому разговору через день. Жена пыталась убедить Леннрота, что у нее все хорошо, что перемена климата наоборот будет для нее мучительна. И люди там дрянные.

Элиас, страдая от того, что не сумел найти нужных слов для убеждения, согласился отстрочить отъезд, но походный багаж должен быть готов всегда. Да и дрянных людей везде полно.

Через полгода заболел их маленький сын Элиас. Через полгода и один день Мария с маленьким Леннротом тайно покинула Ламми.

- Лоухи, не подведи, - шептал Элиас вслед пароходу, уходившему из Турку в итальянскую Геную. Шею его отчаянно жгло.

Следующим днем в Ламми он вызвал священника местного прихода, который явился через пару дней.

- Моя жена и малолетний сын умерли от внезапной и тяжелой болезни, - сказал он попу. - Во избежание заражения остальных детей я предал их тела земле пока ждал тебя, чертов угодник.

- Но-но, - обиделся поп. - Попрошу без фамильярности. Предъявите мне могилу, я ее внесу в список новопреставленных. Службу заказывать будем?

- Ах, оставьте, - горестно махнул рукой Леннрот, а все четыре дочери завыли в голос, как маленькие зверята. В тот же момент Элиас ощутил, что терзающая его мнимая боль шеи исчезла, будто испарилась.

Вдовец с четырьмя маленькими дочерями на руках, Леннрот вызывал сочувствие у всего Самматти. Пришли телеграммы соболезнования из Каяни, из Хельсингфорса, даже из Петербурга. Он был безутешен пока не пришла странная весточка с побережья Тирренского моря. В ней было всего пара слов: "Нам хорошо".

И это было хорошо. Мария с сыном обустроились и живы-здоровы. Это было счастье. Пропал не сумел дотянуться до них. Мудрая Лоухи оказалась совершенно права.

С 1868 года по 1874 год он с дочерями несколько раз в каждом году отправлялся в Италию и подолгу жил там, каждый раз возвращаясь спокойным и одухотворенным. И дочери были жизнерадостны.

Но тут заболела старшая из девочек Мария. Ей минул 21 год, и можно было выдавать ее замуж. Женихи мигом испарились, едва местный врач назвал диагноз "чахотка", в то время, как доктор Леннрот метался между лесом, где проводил ночи, и комнатой дочери, угасавшей на глазах.

Элиас искал возможность заключить договор с Пропалом, отдать ему все свои книги и результаты экспедиций. Понимая всю тщетность из-за того, что все материалы уже давно сделались доступны читающим людям, он, тем не менее, пытался найти выход.

Черти плясали у него за спиной, когда Леннрот по памяти произносил самые ужасные заклинания от Архиппы Пертунена, но за каждой руной злобно и алчно блестели круглые маленькие глаза Пропала, облизывающего свои тонкие серые губы.

Выхода не было: страна Суоми потеряла Марию Леннрот-младшую, страна Италия обрела Марию Леннрот-младшую.

Некогда черная, как смоль шевелюра Элиаса сделалась белой, а ему никак не удавалось найти ответ: могут ли "умершие" близкие когда-нибудь вернуться в Финляндию? И доведется ли ему самому воссоединиться с женой и детьми?

Никто не мог дать ему ответ на это: ни карельские знахари, ни вепсские колдуны, ни саамские провидцы.

Через пару лет Леннрот также "схоронил" восемнадцатилетнюю Элину, а еще через два года тоже восемнадцатилетнюю Теклу. Остались они с Идой вдвоем.

- Может, тебе тоже надо уехать? - спросил он свою юную дочь одним ноябрьским вечером.

- Ах, оставьте, папа, - не задумываясь, ответила та. - Тебе без меня сделается совсем скучно. Я помогу тебе в лесу, куда ты ходишь время от времени. Я верю во все, что ты делаешь. Раз верю, значит, защищена.

Седой Элиас только кивнул своей седой головой: спрятав всю семью в Италии, все сложнее было оставаться в реальности. Будто бы связь с действительностью становилась все слабее и слабее. Ида - это было та ниточка, без которой можно было потеряться в своих грезах, мыслях и ожиданиях.

Леннрот, по памяти нашептывая себе руны из "Калевалы", теперь, после нескольких переизданий, целостной и живой, обнаружил у себя способность полностью отрешаться от мира. Во всяком случае, от этого мира. Прислонившись спиной в лесу к ясеню или вязу, можно было почувствовать и другой порядок. Или другой хаос.

Там жили великаны, такие же, как и Святогор. Там силой мысли, отраженной кристаллом, можно было делать камень податливым, а, приложив ладонь к земле, общаться с другим человеком за тридевять земель, нисколько не смущаясь расстоянием. Там у бесов не было той силы, что здесь - там у людей силы было больше, и духовной, и физической. Там не было предрассудков. Стало быть, там каждый был ближе к Творцу.

Самое главное, то положение вещей и законов природы казалось вполне естественным и единственно правильным. Что же не так с этим миром? Неужели после проклятия Иисуса Господь отвернулся?