Карантин

— Ладно. Надо уходить отсюда, — Насимов тяжело поднялся. — Надо затемно добраться до реки.

Разведчики гуськом, в полном молчании шли вниз по склону. Вертолеты через некоторое время ушли назад, откуда появились. Но очень скоро — не прошло и часа — они появились вновь. Но пока было темно, они не могли обнаружить людей Насимова. А рассвет был уже недалеко. И когда стало светать, вертолеты изменили тактику. Они рассредоточились и поодиночке стали прочесывать местность, отслеживая возможные тропы, по которым разведчики могли отступать. Через некоторое время после рассвета все вертолеты ушли назад. И второй раз за эти сутки разведчики дали себя обнаружить. Это случилось на окраине Октерека. Одиноко барражирующий вертолет завис над ними. Разведчики кинулись врассыпную. Вертолет кружил над ними, и, не жалея патронов, стал расстреливать огороды и дворы, где они укрылись. Разведчики почти не отвечали, чтобы не обнаружить себя, и жалея боезапас. Повезло им только в одном. Вертолет израсходовал горючее и экипаж вынужден был вернуться назад, чтобы не садиться в зоне. Впрочем, он передал координаты другим, прилетевшим к окраине Октерека с разрывом в несколько минут. За это время Насимов успел собрать бойцов и вывести их на большой виноградник за околицей кишлака. Здесь, на винограднике оставшиеся в живых разведчики и прятались от вертолетов, непрерывно, сменяя друг друга, круживших над Октереком. Иногда из вертолетов вслепую начинали палить из пулеметов. Ближе к вечеру со свистом и громом над Октереком пронеслись штурмовики. Со второго захода они разбомбили ту часть кишлака, где по данным с вертолетов должны были прятаться разведчики. И только с наступлением коротких сумерек, разведчиков оставили в покое.

Насимов опять собрал людей и повел их — двадцать два оставшихся в живых — в сторону Астрабада.

* * *

Лунев был еще не старый — крепко сбитый, выглядящий моложе своих сорока восьми — мужчина. Сероглазый, энергичный, очень уверенный в себе. Во всяком случае, производил такое впечатление. Может быть, хотел производить. Если так, то это ему неплохо удавалось. В нем чувствовался мужчина. Это понятие не интеллектуального ряда, как, впрочем, и не анкетного. Это — как талант. Либо он есть, либо его нет. Независимо от того, что ты пишешь в графе "пол". Особенно хорошо это чувствуют женщины. Потому что это явление, скорее, биологическое. Трудно сказать, из чего складывается это. Можно сказать, что в нем присутствует даже такая вещь, как запах. Но с таким же успехом можно это отрицать.

В общем, женщины его за версту чуяли. И он это воспринимал, как должное. Может быть, одной из составляющих мужчины является эта уверенность в собственной мужественности? Впрочем, как большинство кадровых военных он женился очень рано. Хотя нельзя сказать, что это было ему сильно в тягость. Жена — женщина мирная и отходчивая, если и ловила случайно какие-то подозрительные знаки в его поведении, особых разборок не устраивала. Потому что, родив ребенка — черноглазого смышленного мальчика Сашу — всю жизнь стала вкладывать в него. А полковник, тогда еще зеленый старлей, исправно приносил зарплату, положенное время возился с сыном, которого, конечно же, очень любил. Без шуток. И это выражалось не только во внимании, которое он уделял сыну. Когда наступило время, полковник взялся за его воспитание.

Сказать, что он воспитывал Сашу в истинно спартанском духе, было бы неправдой. Саша рос нормальным пацаном, со своими проблемами и заботами. Впрочем, военрук в школе сразу выделил его из общей массы. И всегда, когда выдавался повод его отличить, отличал. И дело было не только в том, что Сашин отец был военным Просто, было за что. То есть было, за что выделять именно военруку. Ну, еще, может быть, преподавателю физкультуры. Саша с рождения отличался здоровьем, силой и ловкостью. Хорошо координированный, подтянутый, влюбленный в технику, в том числе, конечно же, в военную, легко подчиняющийся приказу и в то же время дерзкий, в папу — энергичный, он охотно принимал условия игры, предложенной военруком. Вероятно, потому, что в такую же игру с ним играл и отец. Право же, не с куклами ведь возиться парню?!

Сын радовал полковника. Всем вышеописанным, а еще твердым намерением после школы податься в военное училище. По стопам отца. И хотя поступать он хотел в воздушно-десантное, тогда как полковник был общевойсковиком, отец его не осуждал. Потому что буква корпоративной солидарности была соблюдена. В подростках, да и в юношах подобная целеустремленность в наше время событие редкое, поэтому полковник был рад и горд за сына вдвойне.

Однако случился прокол. Саша влюбился. Само по себе это не таило большой неприятности. Потому что "любви все возрасты покорны". А и потом это было как бы подтверждением тому, что растет человек с горячей кровью, а не амеба. Но объект Сашиной любви не очень-то желал видеть в Саше единственного и неповторимого. У объекта — сестры Сашиного приятеля Ирины — были свои ярковыраженные интересы, и жертвовать ими под перспективу офицерской жены, она никак не хотела. После нескольких неудачных попыток убедить Иру в неправоте, в узости взглядов на жизнь, Саша поскучнел. Его еще совсем короткая жизнь рушилась. Точней, рушились планы. Но Саше казалось, что рушится именно жизнь

Полковник не успел вовремя вмешаться. Потому что не сразу уловил некую перемену в настроениях. Но, когда он обнаружил, что Саша бросил заниматься боксом, вещь, в общем, сильно нужную будущему десантнику, он встревожился и потребовал от сына объяснений. Совершенно неожиданно Саша заявил, что не хочет быть военным. Через час острой, не без крика, беседы с глазу на глаз, полковник уяснил, что некая пигалица из компании презренных шпаков-пацифистов, сбивает родного дитятю с панталыка.

— Сын! — уяснив себе это, сказал полковник. — Это не по-мужски. В угоду женщине круто менять свои планы. Это бабский удел. Если она любит, у нее не должно быть своей жизни, потому что главный в семье — мужчина. И потом меня оскорбляет, что девушка, которую ты любишь, презирает "профессию Родину защищать".

— Папа! — ответил ему Саша. — Зачем ты передергиваешь?! Я же не говорил тебе, что она презирает военных. Просто ее не устраивает жизнь жены военного.

— Ты мужик, или девка?! Почему ты должен подстраиваться под ее планы, а не наоборот?! Где твоя гордость?! Ведешь себя, как тряпка!

Последнее было, пожалуй, слишком сильно сказано. Можно сказать, в запале. На этом полковник и прокололся. Нельзя сыну — самолюбивому и сильному говорить такое, особенно в момент первой влюбленности. Саша вспыхнул, потом замкнулся, потом ушел в себя и больше не проявлял желания беседовать с отцом. Полковник ушел в свою комнату в некотором недоумении и расстройстве. И, вполне естественно, поделился своими печалями с женой.

— Ну что ты так переживаешь? — мягко сказала жена. — Ну, не будет военным. Это же не значит, что он будет плохим человеком. Нет ведь?!

— Да что ты понимаешь?! — с досадой сказал полковник. — Я всю жизнь мечтал, чтобы Сашка вырос сильным, решительным. Настоящим мужчиной.

— А если он не станет военным, то ему заказано быть таким?! — с мягкой иронией спросила супруга.

— Вот только твоих издевок мне не хватало!

— Что страшного в том, что наш сын не станет военным?! Что мир перевернется?

— Но ты пойми, Вика! Сашка должен быть военным. Я его так воспитал! Защищать Родину… — в общем, полковника понесло. Он много и штампованно красиво говорил о благородстве своей профессии. О том, что она — профессия — делает людей твердыми, волевыми, не знающими сомнений. В общем, настоящими людьми. И много еще чего.

Жена, выслушав его оду профессии, тем не менее, осталась при своем мнении:

— Так или иначе, решать все же Саше.

Как оказалось, решение Саши было однозначным и твердым. Парень ради своей пигалицы пожертвовал блестящим будущим и наотрез отказался поступать в военное училище. Более того, по примеру Иры он решил учиться на археолога.

Ира успешно поступила. Саша пролетел по его собственному выражению, "как фанера над Парижем". Когда полковник узнал, куда собирался поступать сын, он долго душевно плевался. И доплевался до того, что неудачу сына воспринял с тайным злорадством. "Ничего. Весной пойдешь в армию по призыву. Отслужишь два года солдатиком, поймешь, кто был прав", — думал полковник, не выдавая, впрочем, ничем своих тайных мыслей. Вслух, он даже посочувствовал Саше.

Новый, 1984 год Саша с Ирой решили встречать вместе с большой компанией друзей где-то на горном курорте. Загодя достали путевки. Заранее поздравили родителей с наступающим Новым годом. И утром тридцать первого декабря отбыли в сторону туманных, заваленных снегом гор.

Когда через двое суток Саша вернулся домой, полковник почувствовал какую-то тень в настроении сына. Раньше он бы, вероятно, не обратил внимания, посчитав это интеллигентскими соплями, которые недостойны быть у настоящего вояки. Но теперь он почему-то стал присматриваться и прислушиваться к сыну. Через жену он выяснил, что Саша повздорил с Ирой. Какое-то отчуждение пролегло между ними. Полковнику это давало, как он считал шанс. Конечно, при условии, что сын не помирится с Ирой. Но размолвка была, видимо, достаточно серьезной. Потому что Ира надолго исчезла из поля зрения Сашиных родителей. И только, когда припозднившейся весенней ласточкой прилетела повестка из военкомата, Саша набрал номер ее телефона и, не поздоровавшись, громко сказал:

— Это я. Пришла повестка из военкомата, — и положил трубку.

Через час Ира была уже в Сашиной комнате. О чем они там говорили, полковник так никогда и не узнал. Но вышли они из Сашиной комнаты к чаю притихшие и подавленные. Сашина мама усадила всех за стол, налила чаю, пододвинула вазочки со всякими вареньями. Помолчали некоторое время за компанию с молодежью. Потом полковник спросил:

— Ну, как настроение, служивый?

— Ничего, папа, — глядя в сторону сказал Саша. И покосился на Иру.

— Отслужить в армии необходимо каждому мужчине. Школа жизни, — сказал полковник. — Чтобы закалить характер. А вообще-то мужику нелишне понюхать пороху. А слабо, Сашок, попроситься в Афган?

Тут Сашу заело. Чего и добивался полковник.

— Попрошусь именно туда, — тихо сказал Саша и твердо посмотрел в глаза отцу.

Сашина мама тихо ойкнула, взялась за сердце.

— Отец, ты что говоришь?!

— А что?! Мужчина должен быть мужчиной, а не подкаблучником. Предназначение мужчины — работать и драться. А женщина должна помогать и ждать, — уверенно отчеканил полковник. Ира коротко, с отвращением, посмотрела на него и опустила голову.

— Я так и сделаю, — опять тихо сказал Саша.

— Отец! Саша! Одумайтесь! — простонала мама.