Карантин

В этот день мы уже натурально разбили палатку. И покуда Насимов обустраивал на скорую руку лагерь, я принялся варить уху. Мы предусмотрели почти все и снарядились в поход так, словно от этого зависело, выживем или нет. У нас было все, что может потребоваться путешественнику. Сверх того, мы придумали одну хитрую штуку, очень облегчившую и даже украсившую наше путешествие: вдоль обоих бортов лодки свисали веревки, которыми была обвязана дюжина арбузов.

Но мы забыли взять ложки. Это к вопросу о том, что мы предусмотрели почти все. Уху ели кружками. А, поскольку воздух кишел комарами, это оказалось даже удобно. Зачерпываешь кружкой пахучей горячей ухи и убегаешь от костра на конец песчаной косы, где прохладный ночной ветер относит комаров. И там, обжигаясь от жадности, прихлебываешь из кружки, заедая варево хлебом, тоже прихваченным у костра.

В тесной палатке долго охотимся за случайно залетевшими комарами. Потом забираемся в спальники — вечером на реке даже в жарком и сухом июле прохладно.

Какая рыбалка была на следующее утро! Рыба, как взбесилась. За полчаса мы натаскали с десяток карасей, несколько чехоней, красноперок и жереха. Кстати, жереха одновременно с красноперкой на удочку с двумя поводками взял я — жалкий дилетант от рыбалки — на хлебный мякиш. После чего, Насимов в раздражении заявил, что поймать чехонь на голое железо и жереха на хлеб может только такой бездарный и неумелый рыболов вроде меня, для которого нет никаких правил. И что все мои достижения на рыбацком поприще — плод недоразумения. После чего он зашвырнул жереха в садок, буркнув, что у него — жереха — на морде написано, что он сумасшедший, иначе и не кинулся бы на хлеб.

Вдруг он хищно изогнулся и на цыпочках стал подкрадываться к своим удочкам. Поплавок одной из них дернулся и вдруг непостижимо быстро исчез с поверхности. Он резко подсек, удилище изогнулось дугой — на крючке сидело что-то очень серьезное. Это я понял по лихорадочным Витькиным движениям.

После некоторой борьбы он выволок на берег гладкую грязно-серую дубинку с узорчатыми разводьями по бокам. Дубинка хищно разевала пасть, утыканную острыми зубами. Это был змееголов килограмма на полтора. Насимов, с трудом выдрав у него из пасти крючок, плюнул и перешел рыбачить метров на десять в сторону.

Змееголов долго скакал по берегу. И утихомирился только минут через десять. Но, когда я, идя за наживкой, мимоходом тронул его ногой, он снова принялся выделывать фортеля. Минут через сорок, когда клев окончательно сошел на нет, мы, смотав удочки, собрались уходить. Витька ухватил рыбину за хвост и отшвырнул змееголова в воду. Тот немного полежал на поверхности пузом вверх. Потом вдруг шевельнулся, вяло перевернулся и неожиданно ушел на глубину.

— Во, живучая скотина! — восхитился Насимов.

В полдень мы отплыли.

А на следующий день устроили себе выходной. Натянули на песчаном берегу тент так, чтобы продувало ветром. Но долго находиться в его тени не смогли. Поэтому залегли в мелкой, хорошо прогретой солнцем, лагуне, выставив из воды только головы. Потом мне в голову пришла мысль, что неплохо было бы заиметь загар на той части тела, которую даже на пляже солнцу, как правило, не подставляют. Насимов тут же последовал моему примеру. Теперь над водой торчали головы и задницы.

Мы лежали в воде и только что не хрюкали от удовольствия. Насимов даже сказал, что, не разделяя вполне свинского образа жизни, тем не менее, понимает хрюшек.

Время от времени мы выползали на песок, чтобы согреться. В один из таких моментов из-за поворота вылетела лодка. Это был катамаран, собранный из двух старых байдарок. Он шел под парусом. Наш неуклюжий ковчег даже сравниться не мог с ним в скорости, маневренности и легкости хода.

Лодка быстро промчалась мимо. Когда она поравнялась с нашей стоянкой, кто-то с нее помахал нам рукой. Я помахал в ответ. А Насимов только завистливо пялился на парус. Катамаран быстро скрылся с глаз за другим поворотом, романтично мелькнув на прощание при смене галса белым треугольником паруса.

— В следующий раз сделаю себе такую же. Еще и с мотором, — сказал Насимов, сплевывая на песок. — Ни один фраер не угонится.

Остаток дня он провел в пресквернейшем настроении. Тем более, что к вечеру обнаружилось, что мы сожгли себе кожу на тех самых местах. Смазывать их маслом было стыдно. Сидеть и лежать на спине — больно. Насимов лежал на животе и хамил, в том смысле, что никому кроме меня не могла придти в голову такая идиотская и подлая мысль: подставлять для загара собственный зад, тем более, что этим загаром ни перед кем не похвастаешься. И что он дает себе зарок, впредь не поддаваться на подобные провокации. То, что я, так же лежа на животе, с аппетитом уминаю арбуз, не обращая внимания на его брюзжание, окончательно отравляло ему жизнь.

Наше плавание закончилось неожиданно. Мы вдруг поняли, что нам надоела река, что жара напрягает. Поняли мы это ввиду насосной станции, которая стояла на берегу, как стадо слонов на водопое, одновременно опустив в воду все свои трубы-хоботы.

На станции мы познакомились с ее персоналом — двумя пожилыми дядьками. Встретили они нас поначалу не так, чтобы очень. Но, когда я приготовил им фирменное блюдо под романтическим названием "седло судака в собственном соку", а Насимов выставил на стол фляжку с семидесятиградусной настойкой, они прониклись к нам если не любовью, то сочувствием.

После ужина, когда стемнело, механик — дядя Володя — позвал нас на ночной лов. Попросту говоря, на браконьерский промысел. Ниже станции у него стояло с десяток донок. Он насаживал на крючки наживку и, раскрутив свинцовый кругляш грузила, далеко забрасывал леску.

Улов был богатый. Судаки, пара хороших усачей, жерехи. Половину улова он подарил нам. А спали мы в эту последнюю ночь на реке в вагончике с кондиционером, Королям и миллионерам такое и не снилось.

Утром на станцию пришла машина с продуктами. На ней мы, быстро распрощавшись с дядьками, отбыли до ближайшей железнодорожной станции.

По приезде в город Насимов не пробыл дома и недели. И снова исчез до следующего отпуска, лишь изредка напоминая о себе краткими письмами.

* * *

Вершитель был удовлетворен закончившимся совещанием. Ему не пришлось самому формулировать жесткую позицию. Около двенадцати помощник доложил Вершителю, что посол соседней страны просит об аудиенции. Вершитель поморщился: "Уже что-то пронюхали". Впрочем, он понимал, что удержать в тайне крупную войсковую операцию непосредственно возле госграницы будет невозможно. Он распорядился, чтобы посла отправили к министру иностранных дел, уже соответствующе проинструктированному. Позже на встрече с послом не первый даже замминистра иностранных дел в ответ на запрос посла о событиях в непосредственной близости с границами его суверенного государства, успокоил того и заверил, что речь идет о крупной операции по уничтожению посевов опиумного мака.

Посол в свою очередь полагал, что причина внезапной активности в Ущелье несколько иная, о чем он, конечно, умолчал, удовлетворившись официальными разъяснениями. Почти сразу после него в МИД обратился посол большого северного соседа. Согласно сложившемуся этикету с ним должен был встретиться сам глава МИДа. Что и произошло. Впрочем, посол с севера получил точно такую же информацию. Но северный посол был более настойчив и откровенен. Выслушав заверения министра, он поблагодарил его и, сделав некую многозначительную паузу, вдруг довольно неожиданно предложил от лица своего правительства посильную помощь в решении возникших проблем, вплоть до экстренного вылета группы военных медиков в Ущелье. Министр, нервно отшутившись, что любая помощь хороша и в случае возникновения необходимости республика примет помощь, после прощального рукопожатия кинулся в приемную Вершителя. Но тот отнесся к намекам северного посла абсолютно спокойно.

— А пусть намекает. Наша позиция остается неизменной. Это операция в рамках борьбы с наркооборотом… Конечно, они что-то знают. Не паникуй… Ладно, иди. Мне обедать пора.

Обед у Вершителя был обычный: немного отварного мяса без соуса и гарнира, немного овощей, стакан свежевыжатого гранатового сока. Официантку, подававшую на стол, Вершитель спросил, как обычно:

— Что сегодня опять плов с шашлыком.

Вершителю втайне очень хотелось сочного пряного шашлыка и жирного рассыпчатого плова, давно и напрочь исключенных из его меню личным врачом.

После обеда Вершитель вздремнул в комнате отдыха в удобном старом кресле, хорошо поглощавшем звуки и запахи спонтанного старческого метеоризма. Час дремоты и легкое пробуждение под журчание струи горячего чая с настоем трав в пиале, поданной официанткой.

— Надо опять идти работать, — почти пожаловался он улыбчивой, но немногословной (как велит инструкция) немолодой женщине.

В кабинете его ждали обычные дела: бумаги, докладные записки. Крупный инвестор с Востока учтиво интересовался перспективой развития в республике тонкорунного овцеводства и почтительно предлагал свои немалые опыт и возможности в этом деле. Австралийцы желали участвовать в разведке и добыче золота в горах. Это было интересное предложение. Только кольнула мысль о нынешних событиях в горах. "Лишь бы не пронюхали об этом, — подумал Вершитель. — Ладно, бог не выдаст, свинья не съест."

Вечером президентский кортеж в мигании маячков и вое сирен стремительно рассек вечерние сумерки вперемешку с дымом от многочисленных мангалов и пылью рабочего дня, накрывшие город. Вершитель перемещался из центра, где красовался президентский дворец, к президентской же резиденции на зеленой респектабельной окраине столицы.

Здесь Вершитель пообщался со своим единственным внуком, неспешно прогуливаясь рядом с ним, пилотировавшим электромобильчик в форме джипа по асфальтированным дорожкам резиденции. Внук, забавляясь, иногда закладывал вираж, целясь бампером в костлявую ногу деда. Вершитель, погруженный в свои мысли, тем не менее, зорко следил за эволюциями потомка и наследника, и тому только раз и то вскользь удалось задеть его

Ужинали они вместе. И внук по уже сложившейся традиции состроил гримасу на диетическое меню деда.

Ложась спать, Вершитель мимолетно улыбнулся, вспомнив потешную гримасу внука.

* * *

— Есть у кого-нибудь горная подготовка? — Насимов оглядел бойцов, сидевших перед ним полукругом. После некоторой паузы из задних рядов не очень уверенно высунулась рука.

— Кто? Ты, Белько?

— Белка, да ты у нас альпинист?!

Белько попал в роту после соревнований по спортивному ориентированию, где занял призовое место. Вообще-то Белько фактически выиграл соревнования, но, как водится, первенство отдали не лучшему, а тому, чей командир имел больше веса у организаторов. Насимов тогда подошел к Белько, спокойно стоявшему в сторонке, и спросил: