Черно-белый оттенок нежности

Она плохо запомнила дорогу, полностью погруженная в свои невеселые мысли, чередовавшиеся с воспоминаниями о том, как когда-то ехала так же рядом с Миром. Как бы она не запрещала себе думать о нем, воспоминания всегда возвращались, накатывая на нее с такой силой, что сбивали с ног, оглушали, заставляя сердце выпрыгивать из груди, а глаза слезиться. Он все еще жил в ее мыслях и она никак не могла вырвать его имя, выженное у нее на сердце.

Лишь только когда машина остановилась около высокого кирпичного забора, она вынырнула из воспоминаний, бросив на него вопросительный взгляд.

– Ну вот и приехали.

Улыбнулся он, заглушив двигатель.

Она не смогла заставить себя улыбнуться в ответ, лишь молча кивнув и выйдя из машины. В голове вертелась тысяча вопросов, но ни один из них она так и не задала, молча следуя за ним к кованной металлической калитке, которую он на ходу открыл пультом.

Оказавшись в маленьком ухоженном садике, с мощенными камнем аккуратными дорожками и ровными газонами, сейчас покрытыми остатками снега, она с любопытством оглядывалась по сторонам. Справа от дорожки, по которой они шли виднелся маленький фонтан в виде купидона, льющего воду из кувшина, который он держал на плече, а с другой стороны, прямо перед ней неожиданно возник забавный декоративный гном с фонариком в руках. На несколько секунд она остановилась около гнома, рассматривая его ярко-красный колпак. Не в силах сдержаться, она дотронулась до него рукой, ощутив пол пальцами холодый камень. Наконец они дошли до крыльца и поднялись по невысокой, в несколько ступенек лестнице. Дом был одноэтажным, но просторным и добротным, из красного итальянского кирпича, с деревянными резными перилами и декоративной облицовкой из натурального мрамора. С некоторой опаской она поднялась по ступенькам и последовала за ним, входя в просторный квадратный холл.

Он кинул ключи от машины на трюмо и разувшись прошел в гостиную, громко крикнув в пустоту:

– Зарема!

Немного замешкавшись, она последовала его примеру, сняла кроссовки и босиком прошла в гостиную, осторожно ступая по нежно-кремовому персидскому ковру и опасливо оглядываясь по сторонам, словно совершала что-то противозаконное.

Гостиная представляла собой просторное светлое помещение. Кремовые стены с веницианской штукатуркой, массивная дворцовая люстра под потолком, длинные кожанные диваны по углам, старинная резная мебель вдоль стен, напоминающая антиквариат и множество элементов декора, вроде расписных вазочек, странных статуэток и всевозможных сувениров на полках.

Она медленно подошла к одной из открытых полок и осторожно взяла в руки маленькую блестящую статуэтку в форме кошки с одной поднятой вверх лапкой. Вещица показалась ей забавной и она слабо улыбнулась, рассматривая ее со все сторон.

– Это Манэки-нэко, японский кот, приносящий в дом удачу.

Тихо сказал подошедший сзади Хаджи, наблюдая за выражением ее лица с робкой улыбкой, притаившейся в самой глубине глаз.

Она поставила статуэтку на место и хотела что-то сказать, но тут в гостиную вошла женщина одетая в красивый нежно-бирюзовый хиджаб и длинное в пол свободное платье, надежно скрывающее каждый милиммерт ее кожи от посторонних глаз.

– Не слышала как вы приехали. Как все прошло?

Приветливо спросила она, обращаясь к Хаджи.

– Нормально. Покорми девочку и покажи ей ее комнату. А мне надо уехать по работе.

– Ты не останешься на обед?

– Нет. Но к ужину буду.

Коротко бросил он и вышел, прихватив ключи от машины.

Она осталась наедине с незнакомой женщиной и чувствовала себя неуверенно, не зная, что должна говорить и делать.

– Тебя ведь Мадина зовут?

Первой нарушила затянувшуюся паузу женщина, с любопытством разглядывая ее.

Она молча кивнула, отводя взгляд.

– Очень приятно познакомиться, я Зарема, жена Хаджи.

При этих словах, она вздрогнула и наконец подняла глаза, посмотрев в упор на свою собеседницу и с трудом выдавив из себя нужные слова.

– И мне приятно. Спасибо, что позволили мне пожить в вашем доме, пока не найду подходящее жилье.

– За это тебе надо благодарить не меня, а Хаджи. Он очень хочет тебе помочь.

С вежливой улыбкой ответила Зарема, продолжая рассматривать ее. Воспользовавшись случаем, она тоже ее рассматривала. На вид ей было лет тридцать с небольшим. Миловидное ухоженное лицо, с аккуратно подведенными черной тушью глазами, делающими их визуально больше, чем на самом деле. Идеальный контур губ, созданный карандашом, прекрасно гармонировал с ровным тоном кожи, достигнутым правильно подобранным тональным кремом. Качественный макияж, дорогой наряд и стройная фигура делали ее эффектной хозяйкой этого дорогого интерьера. Она подумала, что это женщина вполне достойна быть женой Хаджи и королевой его сердца. И эта мысль почему то больно кольнула ее в самое сердце.

– Ты наверное проголодалась с дороги. Пойдем на кухню, я приготовила для тебя кое-что вкусненькое.

С этими словами она развернулась и скрылась в глубине дома, который оказался еще больше, чем ей показалось вначале.

Ей не оставалось ничего другого, как последовать за Заремой, чтобы не потеряться в лабиринте дверей и лесниц.

Кухня оказалась не менее помпезной чем гостиная. Огромное помещение неправильной формы было визуально разделено на две неравные части, одна из которых использовалась для приготовления пищи, а другая как столовая и комната отдыха вместе. По правую сторону растянулся длинный мягкий диван с кожанными подлокотниками, такой же длинный резной стол из красного дерева с изящно изогнутыми ножками, по другую сторону стола стояли несколько подходящий по стилю стульев. На стене висел огромный плазменный телевизор, который удобно было смотреть сидя на диване.

На противоположной стороне – современный кухонный гарнитур. Множество глянцевых шкафчиков и ящичков удобно располагались под рукой умелой хозяйки, которой несомненно являлась Зарема. Мраморная мойка, индукционная плита, холодильник с искусственным интеллектом и мини бар для напитков встроенные в кухонную панель делали кухню не только удобной, но и невероятно совеременной, а итальянский кафель под старину гармонично завершал продуманный дизайнерами интерьер.

Потерянно оглядевшись, она не переставала удивляться красоте и роскоши окружающей обстановки. На языке вертелся один вопрос, который она так и не решилась задать Зареме, боясь вызвать ее недовольство.

– Сегодня на обед Долмнаш. Знаешь что это такое?

Весело сказала Зарема, колдуя у плиты.

Она неуверенно топталась на пороге, не зная куда себя деть и что говорить и чувствуя некоторую неловкость от присутствия этой женщины.

– Что ты там стоишь? Проходи, садись за стол.

Бросила Зарема, скользнув по ней взглядом.

Когда она подвинула к себе тяжелый резной стул и опустилась на него, Зарема уже ставила перед ней полную тарелку подогретой еды.

– По вашему это голубцы, только вместо капустного листа, мы делаем их в тесте. Попробуй.

– Спасибо.

Выдавила из себя она и взяла в руки вилку, затравленно глядя по сторонам.

Сама хозяйка есть не стала. Заварив себе крепкий кофе, она села напротив, внимательно наблюдая как она ест.

– Ну как тебе?

Через некоторое время спросила Зарема, делая маленькие глотки обжигигающего напитка.

– Очень вкусно.

Ответила она с набитым ртом.

– Я так и думала. Это блюдо нравится гостям.

Удовлетворенно кивнула она и улыбнулась.

– Ладно, ты пока ешь, а я пойду приберусь в комнате детей. Скоро они вернутся из школы.

С этими словами она залпом допила свой кофе, встала и вышла из кухни, оставив ее наедине со своими мыслями.

К вечеру она более или менее привыкла к своей новой роли – гостьи в этом богатом доме с хорошо отлаженной жизнью и безупречным взаимоотношениям. Он познакомилась с тремя детьми Заремы и Хаджи. Старшему, Салиму, тринадцать, и он как все подростки – дерзкий, угрюмый, самостоятельный. Мало и неохотно общаясь с родителями, на ее появление в доме он не обратил внимания, когда мать представила ее. Угрюмо кивнув и избегая смотреть ей в глаза, поспешил подняться к себе в комнату сразу после ужина. Среднему Энверу – восемь. Он пока еще по детски открыт и любознателен. Он засыпал ее вопросами про жизнь в тюрьме, пока отец не оборвал его, запретив поднимать эту тему. Самой младшей было пять, ее звали Эсмина. Маленькая, хрупкая, нежная, похожая на куколку, она была любимецей и слабостью Хаджи. Почти весь вечер он проводил с дочерью, держа ее на коленях, читая сказки или играя с ней в кукол. Часто она слышала, как Эсимна заливается беззаботным смехом, когда Хаджи щекочет ее или находит, играя в прятки. Вместе, они представляли собой ту семейную идилию которой в ее семье никогда не было. Ее отец ни катал ее на спине, не держал на коленях, не читал сказки перед сном и даже не разговаривал с ней, обсуждая события прошедшего дня. Он вечно был занят, пропадал на работе, а когда выдавалось свободное время – проводил его играя с друзьями в бильярд. Минимум взаимодействия с семьей – таков был негласный девиз всех членов ее семьи и ей невольно передалось это отстраненно-равнодушное наблюдение за жизнью самых близких на свете людей. Хаджи был сделан из другого теста. Наблюдая, как он взаимодействует со своей семьей, она поняла что он хороший отец и любящий муж. Он никогда не ругал детей вслух, не выражал недовольство жене, не хмурился и не сердился. Если ему не нравилось поведение его домочадцев, он просто говорил об этом. Обсуждал, объяснял, внушал, аргументировал и расставлял все по местам. Все это он делал в свойственной ему мягкой и дружелюбной манере, исключающей всякое непонимание. Сыновья уважали его и прислушивались к его словми, жена обожала его, полностью доверяя его решениям, а маленькая Эсмина просто боготворила отца, словно он был каким то идолом, на которого нужно было молиться.

Она жила в их доме уже неделю, изо дня в день наблюдая за образцовой жизнью семьи главного муфтия республики и все больше ощущала свою ненужность в этом доме и в этой семьи. От созерцания их тихого семейного счастья, ей хотелось провалиться сквозь землю, сбежать, испариться, исчезнуть, чтобы только не быть здесь и не чувствтвать себя настолько лишней в этом доме. Лежа бессонными ночами в послеле в комнате для гостей, которую ей великодушно выделила Зарема, она и так и эдак обдумывала дальнейший сценарий своей жизни, но никак не могла придумать что же ей делать дальше.

Наверное родителям уже сообщили о ее освобождении, но они так и не пришли навестить ее. В их маленьком сонном городке подобные новости распространяются с космической скоростью и при желании им не составило бы большого труда узнать ее местонахождение. Но они молчали, предпочитая делать вид, что ее не существует. Она наизусть знала их мысли – они стыдились ее, считая позором семьи. Ее поведение заставило их упасть в глазах всех знакомых, но еще ниже они упали бы – простив ее и снова приняв в свой дом. Этого они, по понятным причнам, не могли допустить. Им было удобнее отречься от нее, забыть о ее существовании, отрезать, выкинуть из своей жизни, словно ее там никогда и не было. Такой поступок мог хоть как то реабилитировать их в глазах общественности и они конечно же этим воспользовались. Она прекрасно понимала, что сама виновата в сложившейся ситуации, но обида и горечь, душившие ее по ночам, не позволяли радоваться счастью семьи, в которую ее великодушно пустили. Умом она понимала, что сделал для нее Хаджи и его семья и была искренне благодарна ему за помощь и заботу, но ее все равно не покидало ощущение что она лишняя в этом доме и в этой семье.