Черно-белый оттенок нежности

И однажды это ощущение нашло подтверждение в событии, которого она никак не ожидала. В один из обычных будничных вечеров, когда вся семья уже поужинала и собралась в гостинной перед телевизором, она, как расслабленно сидела в кресле, лениво перебрасываясь ничего не значащими репликами с Энвером и листая модный глянцевый журнал. Хаджи, как всегда играл с Эсминой. На этот раз он был ее персональным пони, усадив дочь к себе на спину и катая по всей комнате, от чего девочка почти непрерывно визжала и смеялась. Зарема хлопотала на кухне, убирая стол после ужина. Она, как обычно, хотела пойти и предложить ей свою помощь, но не решилась, предполагая, что Зарема как всегда откажется. Ей мучительно хотелось быть хоть чем то полезной в этом доме, чтобы хоть как то компенсировать хозяевам свое пребывание здесь, но ей не позволяли ничего делать на правах гостьи. Вынужденное безделье постепенно начинало тяготить. Она понимала, и дальше так продолжаться не может, что она не может постоянно смотреть со стороны на чужую жизнь, что пора начать жить собственной. Пора сделать хоть что-нибудь, чтобы обеспечить свое будущее, пора выходить из спячки и начинать активно взаимодействтвать с оружающим миром. Но это было не так то просто после долгих и мучительных месяцев, проведенных в вынужденной изоляции. Она до сих пор боялась выходить на улицу, боялась осуждающих взглядов окружающих, боялась столкнуться с кем-то из знакомых, боялась жалости, боялась вопросов, боялась насмешек и сплетен. Ей везде мерещелись враги. Но больше всего на свете она боялась столкнуться с Миром. Одна такая встреча могла снова перевернуть весь ее мир. Ей было невыносимо душно в этом маленьком и тесном городке, где все друг друга знают и все за всеми шпионят. Ей хотелось убежать, уехать как можно дальше отсюда и затеряться в толпе совершенно незнакомых людей, где никто не знает о том, кто она такая и что она сделала.

Она сама не заметила что задумалась, и очнулась лишь тогда, когда Энвер несколько раз позвал ее по имени, слегка повысив голос.

– Прости, что ты сказал?

Рассеянно спросила она, поймав его заинтересованный взгляд.

– Ты меня вообще не слушала?

Обиженно произнес мальчик, надув свои красивые пухлые губки.

– Конечно слушала, просто отвлеклась на телевизор.

Легко соврала она, сопроводив свои слова непринужденной улыбкой.

– Не ври! Ты никога не смотришь телевизор.

Все еще недовольно произнес Энвер, но по голосу было заметно что он уже оттаял.

– С чего ты это взял?

С притворным удивлением спросила она, пытаясь скрыть улыбку.

– Я за тобо й наблюдаю с тех пор, как ты поселилась в нашем доме. Ты избегаешь телевизора.

– Я избегаю слушать новости, потому что ни все что в них говорят – правда.

Поправила она, удивляясь проницательности ребенка.

– Так о чем ты сейчас задумалась?

Спросил Энвер, со свойственной всем детям дотошностью.

– Да так, о жизни.

Туманно ответила она и перегнувшись через низкий журнальный столик, потрепала его по которкому ежику жестких волос.

– Давай сыграем в шашки?

Тут же предложил Энвер, воспользовавшись минутой слабости.

Не успела она ответить, как рядом с ними возник Хаджи.

– Время позднее, уже пора спать.

Мягко, но безопеляционно произнес он, бросив полный нежности взгляд на сына.

Она подняла глаза и поймала его взгляд, не переставая удивляться, каким волшебным образом приображается его лицо, когда он смотрит на своих детей. Словно изнури, из самой глубины темных зрачков начинает струиться теплый мягкий свет, заполняя собой всю душу, делая ее нежнее и чувственнее.

– Ну пап…– тут же захныкал Энвер, – всего одну партию и потом пойдем.

– Никаких шашек. Мадина тоже устала, не надо докучать ей своими играми.

Улыбнулся Хаджи и подхватив сына на руки, понес вверх по лестнице.

Чуть позже из кухни вышла Зарема и увела Эсмину в ванную, с улыбкой пожелав ей спокойной ночи.

Когда гостиная опустела, она устало прикрыла глаза и еще некоторое время посидела в абсолютной тишине, чутко прислушиваясь к своим ощущением. Но они не изменились – то же сосущее под ложечкой чувство горечи и отчаяния, обиды и предательства, страха и неуверенности. В ее мироощущении ничего не изменилось, она по прежнему ненавидела весь мир и не знала что делать со своей жизнью. Может быть пойти домой, кинуться в ноги родителям, рыдать и вымаливать прощение? В какой то момент она почти убедила себя что это лучшая идея, но в последний момент отказалась от нее. И чего она добьется, вернувшись домой? Всю оставшуюся жизнь родители будут попрекать ее совершенным ошибками и стыдиться, держась наигранно и отстраненно. Для родственников, соседей и знакомых она как была, так и останется изгоем, от которого надо держаться подальше. Никто не решится подойти к ней близко, чтобы не запятнать свою репутацию. Вот такая жизнь ждет ее в родительском доме. Она не хотела всю оставшуюся жизнь оправдываться и ходить с опущенной головой. Все чего она хотела – попытаться жить нормальной жизнью , которую у нее отняли. Заниматься тем, что ей нравится, общаться с кеми, кто не смотрит на нее как на изгоя, быть полезной обществу и иметь возможность жить с высоко поднятой головой, ни перед кем не оправдываясь.

Вынырнув из плавного потока своих мыслей, она взглянула на большие настенные часы и удивленно вскинула брови. Стрелки часов едва перевалили за полночь и ей надо быть подниматься в свою комнату. Она неохотно встала и пошатываясь побрела наверх, лениво делая шаги по лестнице. Едва добравшись до своей комнаты, она обессиленно упала на кровать, раскинув руки в стороны и уставившись в потолок остановившимся взглядом. На долю секунды мелькнула шалькая мысль: «Что она вообще здесь делает? Зачем она здесь?»

Но это мысль быстро сменилась привычным самоубежденем, что все идет хорошо и ей не о чем волноваться, Хаджи обо всем позаботиться, как делает это всегда.

Поток ее мыслей прервал ненавязчивый стук в дверь. Интересно, кто бы это мог быть в такой час?

– Войдите.

Неуверенно произнесла она, приподнявшись на локте. Длинные темные волосы непослушной копной упали на ее плечи, частично закрывая лицо. Она успела наполовину раздеться, оставив на себе лишь проулпрозрачную шелковую ночную сорочку, из под которой просвечивалось все тело.

К ее огромному удивлению дверь бесшумно открылась и на пороге появился Хаджи. Он был одет все так же, как и чуть раньше в гостиной – мягкий спортивный костюм из чистого хлопка, из под расстегнутой на груди толстовки проступала белая футбока. На ногах уютные домашние тапочки, а на губах неизменная мягкая улыбка.

– Не помешал? Ты еще не спишь?

– Нет, проходи.

Быстро сказала она, перекатываясь на другой бок и вставая.

– Мне бы хотелось с тобой поговорить.

Сдержанно сказал Хаджи и сделав несколько неуверенных шагов по комнате, замер посередине, наткнувшись вглзядом на слишком глубокий вырез ее ночной сорочки.

Она молча кивнула, ожидая, что будет дальше и слегка напрягаясь. Раньше он никогда не заходил к ней в комнату, да еще в такое позднее время. И никогда не говорил, что им нужно поговорить. Она начинала бояться того, что он хотел сказать.

Некоторое время он постоял в середине комнаты, словно решая что ему делать дальше, а потом словно приняв решение прошел вперед и опустился на край ее кровати, оказавшись буквально в нескольких сантиметрах от нее.

Его взгляд блуждал по ее телу, выхватывая обрывочные картины и жадно впиваясь в них глазами. Она смотрела в его глаза и не узнавала их выражение. Где то на дне, в самой глубине темных как ночь зрачков притаилась похоть. На долю секунды ей показалось, что сейчас он набросится на нее, оказавшись сверху и придавив к кровати своим мощным торсом. От этой мысли у нее перехватило дыхание. Он секунды плавно перетекали из одной в другую и ничего не происходило. Он все так же смотрел на ее и молчал. Этот взгляд пугал ее, навевая смутные воспоминания.

– Напомни, скольно ты уже живешь в нашем доме?

Наконец заговорил он, после долгой паузы.

– Три месяца.

Быстро ответила она, словно заранее готовила ответ.

– Как быстро летит время. А казалось, ты пришла к нам совсем недавно. Стояла на пороге такая растеренная и испуганная.

Он замолчал, давая ей время оценить его слова, но видя что она нетерпеливо ждет продолжения, заговорил вновь.

– Тебе здесь нравится?

Она хотела уточнить, что именно от имеет в виду, но вместо этого молча кивнула, желая чтобы он заговорил снова.

– У тебя замечательная семья, прекрасная жена, чудестные дети и мне очень хорошо здесь, рядом с вами.

С улыбкой произнесла она и это была правда. Но отчасти.

Он тоже улыбнулся, услышав ее слова. Его улыбка озарила все лицо, сделав его моложе своих лет и прибавив харизмы.

– Ты бы хотела остаться здесь навсегда?

Вкрадчиво спросил он, не сводя взгляд с выреза на ее пеньюаре.

В первый миг она не поняла вопрос. Остаться здесь навсегда? В его доме? Но каким образом?

Она уже открыла рот, чтобы задать ему свои вопросы, но он поднял руку в предостерегающем жесте и заговорил снова:

– Ты умная девочка и наверное догадалась уже, что я отношусь к тебе ни как ко всем тем людям, которым я помогаю по долгу службы. Ты – особенная и мое к тебе отношение тоже. Я уже слишком стар, чтобы говорить про любовь, но ты мне нравишься Мадина. В тебе есть что то такое, что заставляет меня чувствовать себя молодым рядом с тобой. А вернуть ушедшую молодость – дорогого стоит.

Он снова замолчал, давая ей время осмыслись услышанное.

Она слушала его очень внмательно, но все равно не понимала к чему он клонит.

Прочитав непонимание в ее глазах, он успехнулся и продолжил.

– Я знаю, что уже слишком стар и что между нами большая разница в возрасте, но тем не менее я хочу чтобы ты осталась со мной. Мои дети тебя любят, да и Зарема, похоже, хорошо к тебе относится. Я предлагаю тебе стать моей второй женой и навсегда остаться в этом доме, но уже на правах хозяйки. Что скажешь?

Она оторопело молчала, не в силах поверить услышанному. Подсознательно она ожидала услышать что угодно, только не это.

Видя ее растерянность и смятение, он едва заметно улыбнулся и тихо произнес:

– Ты можешь не отвечать прямо сейчас. У тебя есть несколько дней чтобы подумать над моим предложением и спросить себя чего же ты все таких хочешь на самом деле.

Она долго молчала, не зная что сказать и как реагировать на его слова, боясь неосторожным словом или поведением обидеть или разочаровать его. Пауза слишком затянулась, а ее мысли все еще лихорадочно метались в голове, не желая выстраиваться в одну логическую цепочку. Но время шло и надо было что то сказать, что то такое, чтобы не выдать своего страха и смятения.

– А ты… Чего хочешь ты?

Наконец выдавила она из себя наиболее подходящую к случаю фразу, способную хоть на миг усыпить его бдительность.

– Ты правда хочешь знать чего хочу я?