Ну ты и дура, Лиза!

Вся эта неделя прошла как в тумане – она боялась сорваться, пила валерьянку, чтобы хоть как-то успокоиться, и собирала вещи для выходного. Особенно тщательно перебирала белье, и то упаковывая, то выкладывая самое лучшее. И когда в субботу утром она оказалась под знакомым окном на скошенном потолке, небо уже совсем яркое, весеннее мало её заинтересовало. Все силы были направлены на попытки контролировать себя, чтобы не смотреть на Олега. Чтобы совсем на него не смотреть...

Пользуясь вновь предоставленным выходным, ушла в душ. Включила сначала горячую воду, а когда не помогло отвлечься – прохладную. В голове немного прояснилось и туда, наконец, постучалась хоть одна здравая мысль: нужно найти какое-то дело, физическую активность, лучше, чтобы вымотаться, устать, израсходовать все силы до последней капли.

Быстро высушив волосы, она спросила у Олега, всё ещё отводя взгляд, нужно ли что-то покопать. На закономерный, полный удивления вопрос зачем ей что-то копать, ведь она в гостях, ответила, что очень соскучилась по работе в огороде. Хозяин, наконец словив её взгляд, удивленно приподнял брови в немом вопросе. Лиза разозлилась. Неужели нельзя просто дать ей лопату, или в этом идеальном месте нет лопат?

- Я что, не могу поработать на воздухе? Дай мне инструмент и скажи, где можно копать!

- Но я же вас отдыхать привез...

- Вот и дай мне возможность отдохнуть на воздухе! Хочу копать!

Мужчина только пожал плечами и повел её в огород. Может, он и у виска покрутил, но Лиза любовалась небом, зеленеющими деревьями, лезущей молоденькой травкой, да она бы и ободранными стенами сейчас любовалась бы, только здесь все было аккуратным, чистым, покрашенным.

Лопаты, кстати, были тоже идеальные. Это Лиза поняла, когда оценила легкость, остроту инструмента и удобство черенка. Такая лопата была идеальным способом выпустить пар, и она с остервенением принялась ковырять указанный участок, полыхая злостью и раздражением. Олег постоял какое-то время, наблюдая за нервными, дергаными движениями гостьи, ещё раз пожал плечами и ушел в дом к детям. А Лиза сбрасывала свой негатив, кромсая ком за комом, отводя рукой в грубой перчатке выбившиеся волосы, ругаясь под нос и снова и снова вонзая острие лопаты в землю.

Не рубка дров, конечно, но помогало. В какой-то момент Лиза почувствовала, что её попустило, воздух напоен ароматами весны, по спине течет тонкая горячая струйка пота, и она посмотрела в небо, снова слушает птиц и любуется облаками. Только теперь это были легкие белые пушистые комья, не частые, но милые, вызывающие желание полететь за ними, потрогать пальцем, смеяться и кувыркаться в небе. Она улыбнулась – хорошо! И вот теперь уже можно зайти в дом.

Олег как раз стал собираться в город за Лилей и, увидев умиротворенную, уставшую Лизу, вновь приподнял брови, но снова промолчал. Сняв верхнюю одежду, она вымыла руки и зашла в гостиную, где к ней во всю прыть пополз Гоша. Уставшей грудой костей она осела на диван, позволяя использовать себя как батут и гимнастический тренажер.

В этом блаженном состоянии полузабытья от физической усталости она провалялась на диване, пока Шурик не принес ей трезвонящий телефон. На экране светилось имя-отчество Лилиной классной. Это удивило и встревожило, но и прогнало сон.

- Да, слушаю.

- Здравствуйте, Елизавета Витальевна. Я хотела спросить: вы знаете с кем ваша дочь сегодня покинула школу?

- В каком смысле покинула? Она сбежала с уроков?

- Нет, ну что вы! Просто после уроков какой-то мужчина ждал её возле школы, посадил в машину и они уехали. Вы что-то знаете об этом?

Лиля облегченно выдохнула.

- Машина серебристая, номер ноль-шесть-ноль, а мужчина высокий шатен в светло-коричневой куртке?

- Да, - в голосе учительницы тоже послышалось облегчение.

- Это Олег Гурков, мой знакомый, - Лиза замялась, подбирая слово, чтобы определить его место в своей жизни. – Друг семьи. Мы дружим семьями. Вот, на пикник выбрались, и я его попросила дочку привезти. Так что всё в порядке.

- Спасибо, Елизавета Витальевна. Я спокойна, когда родители внимательны к детям и в курсе того, с кем они общаются. Всего доброго, до свиданья.

Лиза посмотрела на экран погасшего телефона, в удивлении поджав губы, и цокнула языком.

- Какая тетенька-учительница внимательная! Ишь ты! – пробормотала себе под нос, не зная как к этому относиться: как к хорошему – лучше перебдеть, чем не недобдеть, или как к плохому – лезет везде, где просят и не просят. И оттащила Гошу от кресла, у которого он пытался лизнуть низенькую блестящую ножку.

Лиля и Олег приехали нескоро. Они по пути в село свернули на проселок, и девочка снова села за руль. Приехала возбужденная, переполненная эмоциями – у неё получилось! Вау!

Олег снова подпирал дверной косяк, сложив на груди руки, смотрел на Лилю и едва улыбался уголком губ. Выслушал, как и Лиза, все её восторги, а потом сказал:

- Что-то есть будем?

Лиза только сейчас сообразила, что не кормила мальчишек и что скоро нужно будет укладывать малыша спать. Всполошилась, вскочила, сунув Гошу в руки Лиле и рванула в кухню.

- Лизавета! – громыхнуло над ухом. Она испуганно и недоуменно взглянула на Олега. – У тебя выходной! Марш отдыхать!

Она бы хотела возмутиться из-за этого командного тона, из-за резких слов, и вообще – что за грубость? Но обвела взглядом малознакомые стены, шкафчики и крючочки с утварью, махнула рукой и быстро ушла в гостиную, погромче врубив телевизор и невидяще уставилась на экран.

Кормили её овощным рагу с мясом, а к чаю были блинчиками с вареньем. И если рагу радовало кусочками кабачка и обожаемого Лизой баклажана в столь раннюю пору, то варенье – изобилием сортов. К тому моменту, когда были опробованы малиновое, крыжовенное, смородиновое, айвовое с грецким орехом и кизиловое, абсолютно все детские мордочки были сладкими и липкими, а живот мамы заметно выпирал над поясом джинсов.

Жмурясь от удовольствия над едой, весь обед она украдкой наблюдала за Олегом, который явно наслаждался большим и шумным застольем, и не делал проблемы из не сидящего на месте Гоши, Пашки, то и дело роняющего на пол куски, бесконечных детских вопросов и неизбежного от многолюдья шума. Он скупо улыбался, мало, но по делу говорил, легко вставал, чтобы подойти и помочь ребенку, налить чаю кому-то или добавить варенья. Шурик и Пашка смотрели ему в рот и были послушными, причем слушались не только слов, но даже взглядов, а младший в целом не возражал против дядиной заботы, и тащил в рот его одежду с тем же удовольствием, что одежду матери или сестры. Даже Лилю Олег смог расположить к себе, и она уже не казалась такой скованной и неуклюжей в его присутствии.

«Странная эта Варя. Такой мужик долго в холостяках ходить не будет, тут Зина права сто раз. Строгий он, конечно, какой-то молчаливый, хмурый немного. Зато не пустозвон. Меня вот на кухню не пускает, детей на себя взял. Коля тоже так часто делал, когда Лиля была маленькая. Эх, жаль, что Олег не мой вариант», – Лиза тяжело вздохнула.

Она ела чудесные блинчики, больше похожие на тонкие бисквиты, запивала черным кофе с молоком из самой большой кружки и опять сдерживала волны желания. Намечая планы на ближайшее будущее, на ночь, размышляла о том, что если Олег придет к ней, отказываться она не станет, нет. Ведь она именно за этим сюда и ехала.

Она снова лежала под наклонным потолочным окном и ждала, когда в комнате по соседству уснут дети. Смотрела на яркие весенние звезды, зачем-то пытаясь найти розовое мерцание Венеры, и сама себя останавливала – из этого положения нельзя её увидеть. Когда вся возня стихла, Лиза тихо поднялась и прошла к дверному проему, послушала тишину дома и замерла под стеной, рядом с дверью. Было тихо и темно, лишь немного светлее под окном, но не намного. Изредка где-то на улице гавкала собака, приятно пахло новой мебелью и совсем слабо – недавним ремонтом. Лизе нравился такой запах, так должно пахнуть светлое будущее: чем-то новым, свежим и многообещающим.

В городе было бы светлее от уличных фонарей, прожекторов над оставленными под подъездом машинами и от освещенных окон соседей, но ей нравилось здесь, в тишине и темноте села, когда если прислушаться, можно услышать, как шумят сосны в дальнем леске и гудит одинокая машина на далекой трассе.

Но вот стали слышны осторожные, но тяжелые шаги. Он!

- Лизавета! – тихий оклик от двери. Она сделала шаг навстречу, обняла его, положив руки на шею.

- Я тут, - отозвалась и поцеловала первой.

Если самый первый раз был взрывом, в котором каждый мало что понял, а второй утолением застарелой жажды, то теперь были они два голодных, ненасытных существа. Отрываясь на короткие мгновенья, чтобы перевести дух, снова набрасывались друг на друга.

И когда стояла самая темная пора перед рассветом, Олег сказал:

- Хочу ещё, но уже не могу. А ты?

Лиза в сытой полудреме молчала.

- Лизавета?

Едва шевеля губами, сонно ответила:

- Могу, но больше не хочу.

- Лизавета… - Олег провел пальцем по тонкому плечу, дотронулся губами до ключицы. – Лизочек! Оставайся, а? Замуж зову. Оставайся!

Лиза тяжело вздохнула, открыла слипающиеся глаза.

- Не могу. Не могу, понимаешь?

- Ну почему? – он гладил её бок, впитывая ощущения гладкой теплой кожи на своей ладони.

- Не могу. Дети учатся там, в городе, Лиля боится меня потерять... Да и зачем я тебе нужна с таким обозом?.. Тебе девку молодую надо… чтобы и по хозяйству… и детишек нарожала бы...

- Лизавета!

- Всё, не хочу об этом... Я буду… к тебе приезжать… иногда... Пока другую не найдешь.

И хохотнув нервно, стала едва ощутимо касаться губами его век, где кожа была тонкая, нежная, и моргающие ресницы щекотали её подбородок. А Олег моргал, жмурился и шептал:

- Не хочу другую, хочу тебя, постоянно…

Всё воскресенье было каким-то радостно-нервным, когда внутри все скачет от сдерживаемого восторга, а снаружи нужно держать невозмутимое, даже отстраненное лицо, чтобы никто ничего не заметил. Олег то и дело улучал минутку, что бы утащить её в уголок потемнее, чаще всего под лестницу, и там целовать и тискать. Лиза наслаждалась этим, как летним ветром на краю обрыва, как солеными морскими брызгами, как теплым ласковым солнцем, напитывалась его лаской, его радостью обладания, глубоким и дурманящим ощущением себя женщиной.

В одну из таких вылазок под лестницу их чуть не застукала Лиля, которая зачем-то искала мать. Оба замерли, вжавшись друг в друга и сдерживая дыхание, чтобы не выдать себя даже малейшим шумом. Дочь прошла мимо, не заметив их в тени, и Лизе пришлось срочно выбегать во двор, чтобы заходить в дом громко, привлекая внимание к звуку захлопываемой входной двери.

Вечером, когда они снова стояли на пороге городской квартиры, Олег, как и всегда, помог с сумками и сказал на прощанье:

- Я позвоню попозже.

- Не стоит, - Лиза указала глазами на Лилю, едва заметно отрицательно покачав головой. Олег недовольно поджал губы.

Так и повелось. Редкие встречи в выходной, когда в мыслях уже не оставалось ничего, кроме жажды другого, бешеные, неистовые ночи, после которых каждый ещё полнедели отсыпался, редкие телефонные звонки будто по делу, когда он говорил «Хочу тебя постоянно!», а она – что-то подходящее по смыслу, но безобидно звучащее для окружающих.