Грязные игры [Наивная для мажора]

Глава 56

И в ту минуту, когда мир кажется совсем уж мрачным, без единого светлого пятна, вдруг звучит деликатный стук в окошко, по ощущениям со стороны мажора. Самое удивительно то, что Камиль велит шоферу не начинать движение и опускает свое окно.

В образовавшийся проем тут же заглядывает… улыбчивая Мами.

Сумасшедшая эйфория овладевает мной при виде подруги, с которой прошли огонь и воду.

В памяти проносится столько страшных и одновременно забавных моментов, повлекших за собой зарождение первой в моей жизни женской крепкой дружбы. Сколько же раз мы друг другу помогали. Такие разные по характеру и повадкам и такого разного положения в обществе, а несмотря на все помехи, построили мостик дружбы. Чувствую огромный прилив волны, окутавшей теплом, словно защитным коконом, мою израненную душу. Восстает из пепла казалось бы давно подохшая надежда.

— Мами! Наконец-то. Я так долго тебя искала! — не сдерживаюсь, привлекая к себе внимание.

Подруга бросает на меня ответный взгляд и тут же отводит.

— Хай, хай, ребятки и зайчик — Камиль! — обращается она ко всем одновременно своим беззаботным весёлым голоском.

В этот момент привыкшая к сюрпризам Мами я замолкаю в ожидании очередного хитрого хода.

Я четко и пристально слежу за их диалогом, взглядом постоянно передаю просьбу поскорее вызволить из беды.

Когда они беззаботно прощаются, чувствую что-то неладное. Былая теплая волна моментально исчезает, как будто ее и не было.

— Мами? Что это значит?

Подруга уже отошедшая на несколько шагов от машины, оборачивается и весело щебечет беззаботной пташкой:

— Ты о чем? О том, что ты трахалась, как последняя шлюхенция с моими бывшими мальчиками? Понятия не имею. Это у тебя надо спросить, зачем же?

Она как бы в незнании безразлично пожимает плечами и, снова отворачиваясь от меня, начинает отдаляться.

— Пожалуйста, подожди! Подожди! — кричу ей в по-прежнему открытое окно.

Ноль реакции. Будто говорю со столбом. Под наплывом новых эмоций я бездумно дергаю за ручку и, о чудо, она оказывается до сих пор не заблокированной.

Камиль, заметив мои махинации, что-то лениво произносит. Что-то вроде: не будь идиоткой…

Я же не слышу его предостережений и выбегаю из машины. Девушка не успела далеко отойти. На звук моих шагов она снова оборачивается и устало взмахивает руками, под этим жестом подразумевая, что я надоела своими преследованиями и ей непонятно, как от меня избавиться.

— Мами…? — невнятно повторяю ее имя, даже не знаю, какой вопрос здесь будет более уместен, поэтому произношу лишь имя.

— А, детка, прости забыла! — вдруг с улыбкой восклицает она, подняв указательный палец в небо, будто получила оттуда озарение, после чего открывает свою дорогую эксклюзивную сумочку и ищет в ней что-то. — Твоя мобила, глянь на досуге фотки! По моему скромному мнению получились — огнище!

Она бросает мобильник мне под ноги прямо на дорогу, очищенную от снега. Как собаке обглоданную костью. Непонятно после удара цел ли он, но корпус вероятнее всего поврежден.

Впрочем, сейчас это не столь важно.

Я осторожно подбираю его и кладу в карман куртки.

Все это время Мами, молча стоит надо мной, и просто наблюдает.

Тем временем компания молодежи, которая совсем недавно начала разбредаться, решает вернуться обратно и посмотреть очередное шоу.

Один за одним подходят, смыкая кольцо вокруг меня и «лучшей» подруги. Стая гиен насторожилась, впечатлилась новыми разборками. Концерт недавно законченный, возобновляется с новой силой.

— Что с тобой? — наконец, я задаю правильный вопрос, стараясь не обращать внимания на гиен. — Ты на меня обиделась или что произошло? Почему ведёшь себя агрессивно? Мы же подруги?

Услышав мои вопросы, Мами оглядывает стоящую рядом толпу и словно интересуется у них:

— Не. Люди, вы слышали? Подружки мы! Ха-ха! Оборжаться! Я — Мария Сандро — дочь самого известного итальянского модельера и безродная Сашка Царева из какого-то гадюшника подружки!

Конечно, ее ответ сопровождается дружным приступом смеха. Они все смеются, все находят веселым тот факт, что я поверила в нашу якобы дружбу.

Вдоволь посмеявшись над моей наивностью, Мами отбрасывает маску доброй веселушки с лица, агрессивно сорвавшись с места, подходит ко мне с такой яростью, будто готова физически напасть. Ее слова уже гораздо тише, чтобы посторонние не услышали ее признаний в злодеяниях и гораздо ядовитее, в них столько невысказанной ненависти и злости.

— Слушай сюда, идиотка! Всё это время я просто стебалась над тобой! Смотрела и думала, какая же ты тупая, что даже не понимала стеба! Наивная, глупая, уродливая, бесхарактерная амеба! Все время мне было просто любопытно до чего дойдет твоя наивность. Обожаю открывать глаза таким наивным идиоткам. А теперь ты выплатила мой долг перед малышами близнецами, плюс помогла им отомстить, так что я тебя отпускаю на все четыре стороны. Из тебя вышла прекрасная шалава, которую легко подложить под кого угодно! Думаю, это твое призвание…

После этого она громко и издевательски хохочет надо мной.

Снова пробирает внезапная дрожь, опять становится дурно, тошнота поднимается к горлу, перед глазами все расплывается. Если бы не рука внезапно появившегося Камиля, я бы грохнулась на асфальт.

— Хорош, трындеть, Мами. Мне надоело ждать. Ты развлеклась, теперь я еду развлекаться.

Подруга равнодушно пожимает плечами, разрешая завершить наш разговор, а Камиль насильно заталкивает обратно в машину, где я сжимаюсь в позу эмбриона, прячу прячу голову на коленях и чувствую, как мое тело сотрясается от беззвучных рыданий. Беззвучных, потому что уже нет никаких слез и слез. Я всё уже выплакала.

***

Машина с визгом срывается с места. И летит в неизбежность. Я зажата с одной стороны Камилем, а с другой — незнакомцем из его компании.

Теряю счет времени, вся реальность смазывается, произошедшие события и вся моя жалкая жизнь сливаются в сознании, смешиваются в одно черное мерзкое пятно боли, страха, непроглядной черноты и грязи. С каждым ударом сердца обреченность ощущается острее, обретает четкие границы, нарастает и довлеет надо мной расплатой за все мои действия и ошибки. С роковой быстротой увеличивается расстояние, отделяющее меня от прежней жизни, от каких-либо возможностей и шансов на новую нормальную жизнь. Все закончилось для меня, увы, так и не начавшись, жалкие шансы упущены, пропали в беспамятстве на мерзких простынях дорогого отеля в компании похотливых уродов, перечеркнувших мою жизнь, сломавших меня, как куклу.

И вовек не отмыться от мерзкой грязи, в которой испачкала не только тело, но и доверчивую наивную душу.

А сейчас всё в тумане. Слабо различаю звуки музыки вперемешку с гулом голосов присутствующих, будто бы сквозь пелену слышу этот отвратительный гогот, терзающий душу, выворачивающий последнее живое во мне наизнанку. Не вижу их лиц. Но чувствую на себе множество взглядов, в которых плещется жгучая звериная похоть.

Я добыча для них.

Мерзкий гогот в салоне постепенно нарастает, им весело, у них ничего не меняется, прожигатели жизни кайфуют в моменте, плевать на чужую боль.

— А у Донована большой оказывается хрен! — увеличивая двумя пальцами изображение на экране, приходит к выводу незнакомец из компании.

— Или это Девин? Хер пойми! — под общий взрыв смеха рассуждает весельчак.

— Деревня, ты различаешь, где чей член, м-м? Ты вдоволь испробовала? — с мерзкими словами он тычет мне экраном в лицо.

— А можно узнать секрет… м-м? — продолжает он интимным шепотом, склоняется к моему уху, а мерзкую пятерню размещает на моем бедре и медленно скользит ею вверх под пальто. — Тебе понравилось двойное проникновение?

— Кстати, у тебя отличные сиськи! Правда! — заявляет громко во всеуслышание, разжигая общий накал и «игривую» атмосферу в машине, далее похотливым взглядом утыкается в экран, пристально изучая, я так полагаю, уже мои «сиськи».

В ответ на издевки устремляю невидящий, равнодушный взгляд в сторону, слез больше нет, внутри — безразличие и пустота.

Одиночество. Боль. Обреченность. Безразличие.

Нет сил противостоять мерзким людям. Я полностью разбита, сломлена и побеждена жестокой судьбой.

Обреченно лечу в бесконечную пропасть и точно знаю, что ждет там в конце, осталось немного и разобьюсь и больше никогда не обрету под ногами твердую поверхность.

— Теперь эти сиськи мои! Слюни не пускай, руки убрал, — глухим голосом жестко прерывает мерзкие поползновения в мою сторону Камиль. Тот ужасный Камиль, которого до безумия боялась. Кого уже доводилось видеть в той ситуации, когда его истинная суть проявлялась наружу. Интуиция подсказывает: он опаснее всех, поиздевается сполна и с особым удовольствием. Никто не поможет. Это конец.

— Не поделишься, брат? — никак не уймется мерзкий хам — друг Камиля.

В душе разрастается и становится больше и больше невыносимая рана от предательства, боли и… бездушия людей. Мне уже не вылечить эту рану и грязную, потасканную душу тоже уже не спасти. Что-то надломилось и треснуло в ней, что никогда не исправить и не починить.

Когда машина въезжает на огромную территорию с многочисленными постройками, ощущение тотальной обреченности обостряется в миллион раз, сердце разрывает от боли.

Сейчас все воспринимается иначе, чем раньше. Я всегда имела силы, чтобы действовать и защищаться. Не считая последнего случая, когда жестокие люди, играясь со мной забрали эту возможность, напоив запрещенными препаратами и лишив воли.

А сейчас нет больше сил. Одна лишь беспросветная пустота и мрачная обреченность.

За что бороться, когда они все забрали, растоптали, сломали, изувечили? Нет той Саши.

Меня резко дергают за руку, поторапливая на выход из машины. Дрожащие ноги не выдерживают, и я обессилено падаю из машины в снег.

Резкая сильная боль простреливает коленку, колючий снег с ледяным ветром попадают в лицо. Даже боль физическая не ощущается: наплевать на это грязное тело. Пусть теперь хоть его все изувечат, изуродуют, выпотрошат.

Я дезориентированная так и сижу в снегу около машины.

— Шлюха, двигайся быстрее! — слышу чей-то приказ.

ШЛЮХА… Наплевать…

Терять нечего. Больше с места не сдвинусь. Нет сил.

Пусть изнасилуют, поимеют, уничтожат.

Я уже сломлена. На самом дне. Падать дальше некуда.

— Тащите ее в дом! — раздается приказ Камиля.

Меня поднимают, болезненно хватая, но я не обращаю внимание на дискомфорт. Закрываю глаза, отвлекаясь от обстановки, когда силком волокут в огромный незнакомый дом.

Здесь большая тусовка, гремит энергичная музыка. Алкоголь, всеобщий драйв и веселье создают атмосферу.

Только я — не гостья на этом празднике жизни богатеньких отпрысков, я — сломанная кукла, грязная шлюха, которую притащили для работы, бросив им под ноги.

Я медленно сползаю по стенке на пол. Сажусь, обхватив колени руками, полностью отрешаюсь, смотрю в одну точку перед собой и ничего не вижу: все-все они лицемерные, фальшивые нелюди становятся единым грязным пятном, к которому я равнодушна.