Муридова Смерть

Кодаста только хотела спросить про этих непонятных «сатанистов», как коридоры генераторной закончились, а на стене была небольшая вентиляционная шахта, за которой слышался гул большого тоннеля. Модесто, стоя на руках хатрака, снял решётку, и через пару минут они оказались на рельсах. Вокруг было тихо.

— Как думаете, они ищут нас? — спросила Кодаста.

Модесто ловко достал телефон из кармана и сказал облегчённо, будто секунду назад он боялся, что враги совсем близко:

— Сейчас узнаем.

— Что это? — полезла она смотреть на экран смартфона.

— Я у одного римского диспетчера его, скажем так, позаимствовал, — с долей шутки ответил он. — У меня есть права подключаться к любому каналу любого отряда.

Он немного поводил пальцем по экрану и зашёл в канал, где было тридцать аккаунтов, и лишь у некоторых не был выключен микрофон.

— Мы преследовали хатрака, воктонца и националиста, но потеряли их. Какие приказы? — сказал кто-то уверенным голосом несмотря на неудачу.

— Бросьте погоню. Я оповестила патрули. Продолжайте движение, — ответил женский голос, будто слишком мягкий для такой профессии.

Воктонец тяжело выдохнул и осмотрел туннель: кроме рельс и потухших ламп в нём ничего было. Стояла кладбищенская тишина.

— Мы оторвались, — начал он. — Но куда нам дальше?

Кодаста положила верхние руки на нижние и тоже осмотрелась, вспоминая детство. Она никогда не была в самих туннелях, а добиралась сквозь служебные помещения. Но где у них вход? Этого её память не сохранила.

— Я здесь никогда не была. Даже не знаю, между какими мы станциями, — без капли сожаления произнесла она. — Зато я помню направление, — указала она одной из рук в левую сторону.

И они отправились в путь. От неровных камней у них разболелись ступни. От шпал боль была не меньшей. Но только Цавар мог практически не обращать на неё внимания. Он шёл, осматривая свою лазерную винтовку. Кодаста клинком копалась в камнях, подкидывая их дальше. Модесто шёл позади и тяжело дышал от боли, начав прихрамывать.

В голове хатрака крутились разные мысли о произошедшем с ними. Кодаста вспоминала слова воктонца о том, что человек ей не доверяет. «И правильно делает», — эта фраза висела у неё на языке. Она сама в себе запуталась. Пазл всё не складывался в её голове. Иногда в размышления вмешивались отдельные религиозные сюжеты, которые её заставляли выучивать в детстве. Но сама не понимала, зачем она их вспоминает.

— В этом городе реально так далеко станции расположены друг от друга? — со смесью возмущения и удивления спросил Модесто, уже не скрывавший свою хромоту.

— Нет, — повернулась к нему Кодаста. — Это только к этой станции путь неблизкий. На монорельсе можно доехать быстрее.

— Только их посбивали, — шутливо дополнил он.

И вот наконец завиднелась платформа станции. Свет, исходящий от неё, ослепил привыкшие к тьме глаза. Цавар и Модесто прикрыли их руками и шли за Кодастой, чьё зрение восстановилось намного быстрее. Она помогла своим спутникам забраться на платформу. Человек несколько раз поморгал и вроде как привык.

— Надеюсь, больше тёмных участков не будет, — с изрядной долей неверия в собственные слова прокомментировал он.

Кодаста же опять прокашлялась, сильнее и дольше предыдущего.

— Опять этот запах! — сквозь чихание заявила она.

— Чую, тут куча заражённых трупов, — добавил Модесто.

Немного отдохнув, терпя отвратительнейший аромат, троица поднялась по лестнице в коридор, идущий в три стороны. Некоторые лампы мигали, рискуя в любой момент погаснуть. А на полу лежали трупы в лужах собственной крови и плоти. У многих кожа с лица сползала, а мясо превращалось в месиво. На кровати, стоящей у стены, лежал хатрак, чья свисающая рука с приходом гостей отделилась от остального тела и громко шмякнулась об плитку. Лицо его опухло и будто собиралось взорваться.

— Вот что муридские споры делают со своими жертвами, — прокомментировал увиденное Модесто, прикрывая нос рукой.

Кодаста стояла и не могла сделать и шагу: она и не предполагала всю степень катастрофы. Тело непроизвольно задрожало, клыки прижались друг к другу, а рука сжала дробовик. Она просто не могла поверить.

Дальше по коридору лежало существо, щупальца которого сжались и покрылись чёрными волдырями, а в некоторых местах они уже взорвались. Голова была вся в язвах, которые углублялись в кожу, а её на затылке спора проела и уже разложила половину мозга, частички которого висели на мясных нитях. Модесто сел к нему и приподнял голову, и тут же из рта посыпались мелкие сгнившие щупальца.

— Это кто? — поинтересовался Модесто, продолжая рассматривать труп.

— Это эжрлят-жсетр. Они обычно в штурмовых войсках Вортааг служат, — ответил Цавар и подобрал его лазерную винтовку, но она была отключена. — Ну точно штурмовик. Жаль, что боевая форма в таком плачевном состоянии, — добавил он, глазами перебирая ошмётки ткани и бронепластин, оставшиеся на полугнилом теле.

— Я такого видела на эстакаде, — присоединилась к ним Кодаста, до этого только наблюдавшая. — Только он был более округлых форм. И щупалец было меньше.

— Это другой их вид, — поведал воктонец, но зачем-то скрыл название, однако Кодасте было не особо интересно.

Модесто взял часть щупальца, которое, должно быть, служило чем-то вроде руки, а оно легко отделилось от тела.

— В такие моменты я жалею, что у меня есть иммунитет к этой дряни, — прокомментировал он, бросив щупальце на тело.

— Почему? Ты единственный из нас, кто может себе позволить не ходить в защитном костюме, — удивился Цавар.

— Чувствую себя соучастником, — тихо ответил ему человек, даже не повернувшись.

У Кодасты от этих слов опять заколотилось сердце, а тело пробила дрожь… Пролетела мысль: «И ты тоже», — и та поникла взглядом. Одна из рук до сих пор дрожала, и пришлось её удерживать другой. В её сторону чуть легонько повернул голову воктонец. Она могла поклясться перед святыми, что у него на лице была улыбка, и от этого зубы сами стиснулись. Ей стало стыдно.

— Ладно, идём дальше, — приказал Модесто. — Этим уже ничем не поможешь.

Но они не успели пройти и коридора, как в следующем же, прямо перед лестницей, у Кодасты пробило тело дрожью, а она сама забыла, как дышать, ноги подкосились, а голову прострелила боль. В свободных одеяниях с драгоценными блестящими серыми вставками хатрак лежал у стены. Неподалёку валялась его уже почти сгнившая ступня. Чуть подальше устройство для дыхания и соединённый с ним трубкой мешок. А на стене — написанное кровью четверостишье на хатракскком языке.

— Это что он? Ступнёй нарисовал? — в тоне Цавара были и омерзение, и шок, и удивление, и восхищение.

— Похоже, он был в бреду… — начал Модесто.

— В религиозном бреду, — вдруг вырвалось у Кодасты, чем она перебила человека.

Тот повернулся к ней, сделавшись серьёзным в лице, и сказал:

— Переведи. Мне интересно.

Кодаста, медленно подходя, вчитываясь в знакомые буквы и в знакомый из детства сюжет, безэмоционально лепетала:

Их пути неправедны

Их словом не исправить

Их храмы отравлены

Казни́ их, но легче не станет

А через мгновенье её голос прошибла дрожь: последние слова она выговорила с большим трудом. Она вспомнила то, что забыла. Она поняла, что хотела. Она вернулась в тот «цех», где те хатраки были ею казнены, но её саму должны были казнить. Были…

Внезапно она упала на колени перед Модесто и, взяв его за бока, начала трясти, истошно крича:

— Убей меня! Убей меня!

Модесто, не выдержав её силы, упал на плитку, прикусив губу от боли. А она продолжала, уже перейдя на плач:

— Прошу, убей!

К ней подсел Цавар, произнося умиротворяющие речи:

— Это всего лишь текст. Успокойся. Это не про тебя написано.

И такие формулировки помогли. Кодаста перестала плакать, но схватилась за голову, которую раздирала боль. Воктонец держал её за плечо, не давая упасть. Она лишь всхлипывала, а её клыки сжались. И только это нарушало тишину. Модесто даже не пытался встать, пребывая в полном недоумении. А Кодаста не без помощи встала и дала ему руку.

— Ты в следующий раз предупреждай, когда у тебя следующая истерика начнётся, — попытался отшутиться он, взявшись за её крупную кисть.

— Вот ты мне объясни, — обратился к ней Цавар. — Как он не умер, когда писал это?

— Видишь мешок? — пальцем она указала на устройство. — Там были священные пряности, которые для нас являются стимуляторами. Под ними хатрак способен и с проломленной головой немного пожить. Наши церковные ритуалы требуют физической силы. Но они разрешены только священникам, какой сейчас перед нами.

Цавар протянул только ему известный звук, и вновь разглядывал хатракскую письменность.

— Скажи, у вас в религии есть место, куда отправляются после смерти? — поинтересовался Модесто, подойдя к ней.

— Есть, — ответила она, — в прекрасные земли могут пройти только праведные, и их переносят туда святые.

— Думаю, этот священнослужитель был праведным, — тихо произнёс тот, похлопав Кодасту по плечу, а после поднялся по ступенькам наружу.

Там тройку встретили целые относительно остального города высотки. Только в двух из них окна светились жёлтым светом. Это был человеческий сектор. Они прошли чуть дальше, и им перекрыла путь массивная решётка с кодовым замком и терминалом для карточных пропусков, а рядом стояло несколько постовых будок и забор. Исключая это, вокруг них был одинокий пустырь, но до ближайшего здания оставалось недалеко.

— Хорошо, эти два дома — это человеческий сектор, — подметил Цавар. — А остальные?

— Для переселенцев с других наших планет, — ответила Кодаста.

— Ты хотела сказать депортированных? — пассивно-агрессивно напал на неё Модесто.

— Их переселили по решению суда, — вновь она включила какую-то странную безэмоциональность.

— По решению имперского суда! — поправил он её уже с явной агрессией.

— Хатраков на планетах было мало, — парировала она его.

— И что?! — взорвался Модесто. — Поэтому людям можно построить пару военных баз в домах! Так?!

Цавар встал между ними, скрыв их друг от друга. Внушительный вид его лазерной винтовки быстро свёл очередную безрассудную дискуссию на нет.

— А давайте оставим политические споры, о чём бы они ни были, на потом? — сказал он жёстко, усмирив гнев Модесто и упрямство Кодасты. — Давайте лучше думать, как перебраться на ту сторону.

— Я знаю проход. Идёмте, — махнула та рукой и пошла первой по голому асфальту.

Они проходили рядом с брошенными машинами. Модесто скрестил руки от холода. Тучи были чёрными-чёрными, а спутник планеты по-прежнему закрывал звезду. Казалось, что наступила одна из самых тёмных ночей.

— Откуда ты знаешь проход? — вдруг поинтересовался Модесто.

— У меня был сюда пропуск. Но кто я такая, чтобы пропуска использовать? Я всегда обходила охрану, — с долей гордости рассказала Кодаста.