Парусник в тумане

Ожидание

Лили

Она опускается на корточки и, высунув язык, медленно приближает колдоаппарат к нагретому солнцем камню, пытаясь поймать в объектив шуструю ящерицу. Не удержав равновесие, она падает на бок, в траву, и смеется над своей неуклюжестью. Высоко над ней — лазурное небо, вдали слышен шелест волн, а трава пахнет так пряно и дурманяще, как может пахнуть только в июле.

Лили садится и приглаживает волосы. Потом надевает шляпку и достает из сумочки бутылку с водой.

Жарко — но она наслаждается жарой, потому что пройдет неделя, другая — и английское лето вернется, напомнив о себе дождем и холодным ветром.

— Лили! — голос Скорпиуса раздается вдалеке, и она сразу поднимается на ноги.

Скорпиус идет ей навстречу с небольшой корзинкой в руках, и Лили срывается с места. Она бежит, касаясь пальцами жестких колосьев, и с разбегу прыгает в распахнутые объятия, обхватывая ногами худые бедра.

Скорпиус едва успевает поставить корзинку в траву.

— Эй, ты меня снесешь, — смеется он, глядя на нее радостно. — А я сбежал из Министерства, чтобы устроить с тобой пикник. Ты ведь не против?

Вместо ответа Лили берет в ладони его худое лицо и горячо целует. Они вместе уже третью неделю — но до сих по не сказали друг другу ни слова о чувствах, ни о том, что встречаются — просто проводят время вместе. И боятся слов.

Позавчера Лили снова видела парус на рассвете. Он проплыл ближе, чем обычно, и она не дыша смотрела, как трепещет в тумане утра тонкая парусина, видела мужской силуэт — размытый, призрачный и загадочный.

Может, однажды незнакомец заметит ее?

— Смотри, что я принес, — Скорпиус осторожно ставит ее на землю и кивает на корзинку. — Фрукты, булочки с кремом, салат, который ты любишь, — и имбирный лимонад.

Они бредут под палящим солнцем к полосе ив, обрамляющих поле, и, расстелив на траве плед, с наслаждением растягиваются на мягкой ткани.

— Какие новости в отделе? — Лили переворачивается на живот и берет из корзинки яблоко. — Сколько дней у нас осталось?

Скорпиус лениво загибает длинные пальцы. Он одет совсем по-летнему: в темно-зеленую рубашку и светлые брюки, и его волосы небрежно топорщатся под легким ветерком. Сердце бьется чуть чаще, и Лили хочется прижаться к нему, поцеловать — но того темного и страшного желания, возникавшего рядом с Тедди, она не испытывает.

— Пять. Не уверен, что смогу побыть с тобой накануне…

— Ерунда.

— Нет, — Скорпиус морщится, поворачиваясь к ней. — Работа для меня — не главнее тебя, Лили. Как только мы закроем это дело, я возьму длительный отпуск, чтобы разобраться, чего я хочу от жизни. У магглов кризис наступает лет в сорок. У меня, видимо, уже наступил.

Лили тихо смеется и, сорвав травинку, щекочет его губы.

— Тедди по-прежнему считает, что во всем замешана Дельфини?

— Он уже не знает, что считать. Но очевидно, что Дельфи здесь не при чем. Не говоря о том, что руководить из Азкабана всем просто невозможно. Мы узнавали: она ни с кем не ведет переписку. Просто все остальные варианты кажутся еще более тупиковыми.

Лили пожимает плечами, вертя травинку в пальцах.

— Ты так и не разговаривал с отцом с того дня?

Скорпиус отрицательно качает головой, и его лицо мрачнеет. Лили сразу жалеет, что спросила его о самом больном. Стараясь исправиться, она поспешно интересуется:

— Когда ты познакомишь меня с бабушкой и дедом?

Лицо Скорпиуса только сильнее мрачнеет, и Лили мысленно чертыхается. Ну почему она только все портит! И каждый день, каждую встречу она боится, что услышит то, что заставит ее охладеть к Скорпиусу — случайная фраза или резкое слово.

— Не думаю, что дед будет в восторге от этой встречи.

— Вот вроде бы столько времени уже прошло, а предрассудки еще живы, — отзывается она и, потянувшись к корзине, берет лимонад. — Никогда людям не надоест презирать друг друга по самым глупым причинам.

— Ты обещала показать мне картины, — он пытается сменить тему, и Лили быстро тянется к сумочке. — И научить делать колдографии. Как прошла ловля ящериц?

Лили улыбается, протягивая ему репродукции импрессионистов, давно взятые у Петунии и невозвращенные. Возвращать теперь некому.

— Никак, я слишком неуклюжая для этого. Смотри, вот эта, где мост в розовой дымке, и эта, где женщина под зонтиком гуляет в поле — мои любимые. Потрясающие краски, правда? А если приглядеться — это все отрывистые, свободные мазки кисти… Знаешь, чего я хочу? Чтобы все мои колдографии были не просто снимками, а своего рода искусством. Я все время экспериментирую с цветом и тенями, с животными, цветами и морем, но мне так редко удается поймать момент. Снять так, чтобы это выглядело как кусочек жизни — но при этом было цельным.

— А у тебя есть самые первые снимки? — Скорпиус с интересом рассматривает репродукции. Лили следит за ним напряженно, боясь, что заметит скуку в его глазах или равнодушие. — Чтобы сравнить с нынешними.

— Постараюсь найти, — говорит она задумчиво и растягивается на пледе рядом с ним. — Тебе правда нравится мое увлечение?

Скорпиус кивает.

— Наоборот, было бы скучно, занимайся ты чем-то рутинным, — говорит он тихо и целует ее в щеку. — Я прожил с Розой два месяца и не знал, что ей нравится помимо работы и ресторанов. Уверен, ты придумаешь, как применить свое увлечение в жизни. Я тебе помогу.

Лили кладет голову ему на плечо и любуется лазоревым небом сквозь тонкие ветви ив. Она ему верит.

Скорпиус

В кабинете Джеймса воздух раскаленный и словно едкий. Альбус с силой распахивает оба окна, но июльский зной не приносит облегчения.

Они сидят за круглым столом, положив перед собой карту и списки тех, кто мог осуществить ритуал. Скорпиусу неуютно на них смотреть: ему все время кажется, что он сейчас увидит свою фамилию, что к отцу тоже придут с расспросами — что их семью опять будут подозревать в связях с темными волшебниками.

— Смотрите: мы ставим по несколько сотрудников на одну точку: трех мракоборцев, двух из сектора борьбы с неправомерным использованием магии, двух — из отдела стирания памяти, — Джеймс энергично раздает всем готовые инструкции. — Подчиняться будем приказам мракоборцев, если что — участвуем в возможном сражении. Все ясно?

— Не забывайте, пожалуйста, напоминать сотрудникам, что нужно выглядеть максимально по-маггловски, — Роза, сидящая напротив Скорпиуса, стучит карандашом по столу. — Если мракоборцы это помнят, то остальные отделы частенько ведут себя слишком беспечно, забывая о Статуте, а у нас и так слишком много дел, чтобы заметать за вами следы. Джеймс, это в первую очередь к тебе относится.

Скорпиус встречается с ней взглядом. Он все еще помнит, как дурманяще она пахнет хризантемами, помнит букет бессмертника на столе, изгибы ее обнаженного тела — но эти воспоминания приходят без сожаления, только с привкусом горечи и разочарования. Роза приподнимает брови. Она ведь наверняка знает, что он встречается с Лили — и что думает об этом? Смеется, наверное. Наверняка смеется. Не зевает же.

— Кто у нас главный подозреваемый кроме Дельфини? — Альбус откидывается на спинку стула. — Роули? Треверс?

— Оба, — Тедди встряхивает волосами. — Скорее, Роули, потому что за последний месяц он был в Лютном переулке трижды. За Треверсом я слежу с того дня, как он вышел из тюрьмы. Пока что — ничего интересного.

Обсудив, в какой из двух точек он будет задействован, Скорпиус поднимается и выходит из кабинета. В коридоре не так душно, но шумно — и он устало трет виски, пытаясь прийти в себя после трехчасового гула собрания.

— Слышала про тебя и Лили, — холодный голос Розы глухо раздается за спиной, и Скорпиус неохотно оборачивается. — Выпьем кофе?

— Времени нет, — отвечает он спокойно, засовывая руки в карманы брюк.

Роза подходит к нему совсем близко и насмешливо улыбается.

— Забавно.

— Что именно?

— Забавно слышать про тебя и Лили, — говорит она небрежно, вглядываясь в его лицо. — Еще более забавно знать, что стоит мне расстегнуть блузку, стоит мне шепнуть тебе на ухо нужные слова — и ты окажешься в моем кабинете, прижмешь меня к столу и…

Скорпиус медленно, завороженно смотрит на белые пуговицы ее блузки. Касается их пальцами — и замирает вместе с Розой, едва дыша, пытаясь понять, что на самом деле чувствует. Потом решительно засовывает руку обратно в карман.

— Ты все еще хочешь меня, — Розе почему-то весело, и в глазах у нее бегают огоньки. — А Лили так — отдых для измученной души. Она тебе нравится, но спать с ней ты не торопишься.

Скорпиус морщится и делает шаг назад.

— Понимаю: это у тебя такая неудачная попытка отомстить за то, что я тебя бросил, да? — спрашивает он тихо, и лицо Розы сразу тускнеет и увядает, как отстоявший в вазе цветок. — Разве ты не этого добивалась все два месяца, когда занималась всем, чем угодно, кроме меня? Если я чего и хочу, Роза, так это забыть тебя. У каждого в жизни есть свои большие ошибки. У меня — ты.

На ее карих глазах выступают слезы, и Скорпиус, не дожидаясь насмешек, молча уходит в кафетерий один.

Мешая ложечкой горячий кофе с воздушной молочной пеной, он задумывается о Лили. Это неправда, что он не хочет ее. Хочет — но боится сломать. Он уверен, что у Лили еще никого не было, уверен, что в тот вечер у них с Тедди ничего не вышло. Нельзя же просто сказать: «Хочу тебя. Давай переспим?»

— О чем думаешь? — Альбус садится напротив него с целой тарелкой крем-супа.

— О ком, — Скорпиус вспоминает, что с утра ничего не ел. — О твоей сестре. Джеймс, наверное, бесится?

Альбус пожимает плечами, откусывая хлеб. Последнее время они снова общаются так часто, как только могут — и это напоминает Скорпиусу об ушедшем детстве. Когда он жил с Розой, то виделся с Альбусом только на работе и никогда — вне.

— У тебя ведь серьезные намерения, да?

— Надеюсь, что у нее тоже, — Скорпиус роется в кармане в поисках мелочи. — Пойду, суп возьму. Кофе сегодня на редкость отвратительный. Не то что у Кричера.

Стоя в очереди из сотрудников и вдыхая неприятный, резкий запах чьих-то духов, Скорпиус переступает с ноги на ногу. Он ведь и правда не знает, что чувствует к нему Лили. Они оба играют в одну и ту же игру под названием «Боюсь ранить». Влюблена Лили? Или ей просто хорошо рядом с ним?

Скорпиус так погружается в мысли, что продавщице приходится трижды спросить его, чего он хочет на обед.

Лили

Лили бросает взгляд на часы и неохотно возвращается к книге «Пособие по фотографии», найденной в небольшом маггловском магазинчике. Жаль, что нет пособия по колдографии. Впрочем, если она справится со своими задачами, то сможет сама написать книгу и выпустить маленьким тиражом. Наверняка не ей одной интересна колдография.

— Шарлотку хочешь? — мать заглядывает в комнату. Из собранных в пучок волос торчит красный карандаш. — А то Кричер столько сделал, что, боюсь, мы и за неделю не съедим.

Лили отрицательно качает головой, переворачивая страницу. За окном вечереет, и нежный июльский аромат проникает в маленькое помещение.

Мать переминается с ноги на ногу, и Лили вопросительно приподнимает брови, смотря на ее худое лицо. Троих детей родила, а все такая же стройная, как на старых колдографиях.