Моя ужасная няня

Глава 8

ВСЕХ детей есть тётки, и среди них, как правило, всегда найдётся одна, воистину внушающая трепет, – тётка или даже двоюродная бабушка. Вот и у детей Браун была такая воистину ужасная двоюродная бабушка – Аделаида Болль.

Двоюродная бабушка Аделаида Болль была чрезвычайно грозной пожилой особой: очень тощая и длинная, со злобными маленькими глазками, как у носорога. Нос у неё тоже немного походил на носорожий – в смысле, на носорожий рог, – только загибался не вверх, а вниз. Аделаида Болль знала весь катехизис наизусть и обычно заставляла детей – нарядно одетых, разумеется, – вставать перед ней и повторять его по памяти. Но, к счастью, детей в семействе Браун было так много, что расспросы никогда не уходили дальше «Как тебя зовут?» – потому что, добравшись до Арабеллы, Клариссы, Сары, Джоанны, Тимоти, Дэниела (это ещё не доходя до Дитя, Крохи и Ириски с Изюмкой), тётя Аделаида так уставала от этого количества имён, что никаких вопросов больше не задавала.

По некоторым причинам мистер Браун немного волновался по поводу предстоящего визита.

– Надеюсь, дети будут хорошо себя вести, – сказал он.

– Конечно же – а как иначе? – удивлённо отозвалась миссис Браун.

– Почему ты так уверена? – спросил мистер Браун с не характерной для него мрачностью. Обычно он был весьма жизнерадостен, но иногда сильно беспокоился, что тётя Аделаида Болль откажется от своего обещания оставить семье Браун все свои деньги. А ведь на такую ораву детей и людей, присматривающих за ними, на большой дом, где все они могли разместиться, уходила просто прорва денег. – Мне бы не хотелось, чтобы дети её обидели, – пояснил он, – ведь она такая добрая. В самой глубине души.

– О, я уверена, они её не обидят, – принялась убеждать его миссис Браун.

– А помнишь, что было в прошлый раз? – спросил мистер Браун. – Они привязали верёвками её экипаж к ограде, и когда тётушка собралась выезжать, благосклонно махая нам на прощание, то обнаружила, что повозка не трогается с места. И нам пришлось сделать вид, что это с её лошадьми что-то случилось. А потом она потратила сотни фунтов на ветеринара, чтобы тот их вылечил от упадка сил, и не смогла себе позволить подарки детям на Рождество…

Однако мистер Браун тут же признал, что последнее пошло детям на пользу.

– На этот раз они будут паиньками, – сказала миссис Браун. – Няня Матильда заставила их пообещать, что они будут делать ровно то, что им скажут.

Тем временем в классной комнате наверху Эллен приходилось нелегко. Потому что дети за столом делали ровно то, что им говорили. Когда она сказала: «Вы обязательно должны всё доесть», они попытались сгрызть тарелки. Когда Эллен попросила передать картошку, дети передали картошку, но не блюдо, на котором она лежала, а когда она попросила маслёнку, ей вручили маслёнку без масла. Уходя из комнаты, Эллен, уже просто в отчаянии, напомнила детям: «Теперь вы должны надеть свою самую нарядную одежду».

– На кого мы должны её надеть? – поинтересовался Саймон, когда она ушла.

– Может быть, не «на кого», а на «что»? – озадачилась Сюзи.

– Этого мы не знаем, – задумчиво сказала Кристианна. – Эллен просто сказала: «Надеть свою самую нарядную одежду».

– Я надену свою на столик в прихожей, – придумала Джейси. – Пусть тёте Аделаиде будет приятно.

– Я свою надену на рояль, – решила Хелен. – Его круглые ножки будут прелестно смотреться в моих кружевных панталонах.

– А я – на Ириску, – воодушевился Каро.

– Я ня Зюмкя! – заявило Дитя, пока никто другой не успел это сказать.

– А я тогда надену одежду на Модестину, – хихикнула Сюзи. Модестиной звали их страшно упрямую и сердитую ослицу.

– А я – на Тётушку Хрю-Хрю, – развеселилась Кристианна. Тётушкой Хрю-Хрю, разумеется, называли старую свинью.

– Я наряжу козла Билли, – сказал Саймон.

– А я – козу Нанни! – воскликнула Франческа.

– А мы – кур! – радостно завопили Младшие.

Но победила Тора, заявившая:

– А я надену свою нарядную одежду на Евангелину.

– Как расшумелись сегодня животные, – подивились мистер и миссис Браун, ожидавшие прибытия тёти Аделаиды.

Судя по всему, ветеринару удалось вылечить лошадей тёти Аделаиды, потому что они бежали резвой рысцой и без каких-либо происшествий доставили её экипаж прямо к парадному крыльцу. Тётушка взошла по ступенькам с величайшим достоинством, замешкавшись, только чтобы склониться над коляской, стоящей у парадной двери.

– Прелестная малютка! Как быстро растёт, – отметила тётя Аделаида, потрепав лежащего в коляске по подбородку, смахивающему на курицыны сережки.

– Кудах-квох-квох! – отозвался «ребёнок» из-под сияющих белизной расшитых крахмальных одёжек. Но ведь примерно так и разговаривают дети, когда ещё лежат в колясках. А мистер и миссис Браун не удосужились заглянуть под чепчик.

Также весьма удивительно было обнаружить в передней столик в кружевных юбках, а в гостиной – рояль, каждая ножка которого была облачена в белые накрахмаленные оборки с вышивкой. Но глаза у тёти Аделаиды были Не-Те-Что-Прежде, и слышать она тоже стала хуже и вроде бы не заметила в этом ничего странного. Кроме того, у неё созрел Новый План, о котором она тут же поведала мистеру и миссис Браун. По её словам, она всё хорошенько обдумала и пришла к заключению, что у мистера и миссис Браун слишком много детей («О нет!» – вскричала миссис Браун), и потому она решила взять какую-нибудь тихую, милую, воспитанную девчушку (тётя Аделаида всегда называла девочек девчушками) жить к себе, чтобы в семье Браун стало хотя бы на одного ребёнка меньше.

Бедная миссис Браун пришла в ужас. Отдать её милую, ненаглядную деточку в распоряжение тёти Аделаиды!

– Но, тётушка…

– Никаких возражений, – отрезала тётя Аделаида, воздев огромную костлявую ручищу. – Я настаиваю. И вы, несомненно, будете ошеломлены открывающимися перспективами!

И она обрисовала перспективы, ожидающие избранное дитя:

собственные комнаты, отделанные в шоколадно-коричневых тонах;

новый гардероб из тканей таких расцветок, на которых не видно грязи;

мопс;

канарейка;

письменный стол;

корзинка для рукоделия;

а также частные уроки:

красноречия,

хороших манер,

французского языка,

немецкого языка,

итальянского языка

и, самое главное,

фортепиано.

– Ах, но никто из них не сможет этого выдержать! – зарыдала миссис Браун.

– Что она говорит? – изумлённо переспросила тётя Аделаида.

– Она говорит, что ей трудно выдержать, – поспешно растолковал мистер Браун. – В смысле, расставание с одним из детей.

– Ф-фу, вздор! – воскликнула тётя Аделаида. – Всего одна девчушка из целой толпы детей? Да вы и не заметите.

– Тётя Аделаида, вы… Вы можете обнаружить, что… Ну, что вам это неудобно.

Носорожьи глазки тёти Аделаиды стали злобно наливаться кровью.

– Я могу обнаружить, что мне неудобно оставить вам все мои деньги после моей смерти, – безжалостно заявила она. И ударила зонтиком по ковру гостиной – точь-в-точь как няня Матильда, только после удара тёти Аделаиды ничего особенного не произошло.

– Теперь мы прогуляемся по саду и понаблюдаем за вашими дочерьми во всём их многообразии и, что называется, в естественной среде – и я выберу ту, которая мне придётся по сердцу. Затем я выпью чаю – китайского, если нетрудно, – и съем немного тонких бурых хлебцев с маслом. К тому времени как я буду готова к отъезду, избранное дитя должно ожидать меня в моём экипаже, имея при себе небольшой саквояж с ночными принадлежностями. В противном случае, – добавила тётя Аделаида, – я считаю себя обязанной пересмотреть своё Завещание.

И она вышла, сверкая носорожьими глазками и неся носорожий нос очень высоко и гордо; потом спустилась с крыльца и направилась в сад. Мистер и миссис Браун поспешили за ней, совершенно не представляя, что им теперь делать.

Дети тем временем изо всех сил старались надеть свою нарядную одежду. Со столиком в прихожей и роялем всё получилось просто, но собаки и дворовые животные оказались несколько более сложной задачей.

В те времена детская одежда была очень жёсткой, крахмальной, со множеством оборок, а нарядная одежда вдобавок была ещё и белой. Мальчики носили белые матроски и круглые белые матросские шапочки, а к ним чёрные шёлковые шарфы и свистки на верёвочке, которые вешались на шею. Девочек наряжали в белые расшитые платья со множеством рюшей, несколькими слоями нижних юбок, тоже оборчатых, а под ними – белые панталончики, и тоже все в оборочках. Венчала всё это белая круглая шляпка, тоже сплошь в фестончиках и кружавчиках. И, следует сказать, бедняжки выглядели во всём этом абсолютно ужасно.

К тому же всю одежду сильно крахмалили – настолько, что, когда её приносили из прачечной, она оказывалась слипшейся, а когда вы пытались просунуть руки в рукава или ноги – в штанины, раздавался восхитительный звук разрываемой ткани.

Ириска и Изюминка отнеслись к этой затее довольно добродушно и теперь весело играли на газоне. Мистер и миссис Браун увидели их первыми, и у них перехватило дыхание. Тётя Аделаида воззрилась на собак своими близорукими глазками.

– Очаровательная парочка, – наконец заявила она. – Но вам не следует позволять им так долго оставаться на солнце. Смотрите, какие тёмные у них стали лица на фоне белой одежды! И – неужели возможно, чтобы эти маленькие милашки играли с куском сырого мяса?

Мистер и миссис Браун сказали дрожащими голосами, что, по их мнению, эти маленькие милашки никак не могут играть с сырым мясом – хотя на самом деле это было именно так, – и поспешили увести тётю Аделаиду. Но за её спиной обменялись отчаянными взглядами, говорившими: «Ради всего святого, что же ещё натворят дети?»

Детям наконец удалось одеть Тётушку Хрю-Хрю, и, хотя пуговицы на её животе застегнулись не все, она выглядела просто очаровательно, стоя на задних ногах, а передними опираясь на свою загородку. Тётушка Хрю-Хрю оглядывалась по сторонам и радостно похрюкивала из-под широких полей белой кружевной шляпки.

Но козы Нанни и Билли оказались чудовищно трудной задачкой, как это всегда бывает с козами.