Моя ужасная няня

Глава 1

ИЛА-БЫЛА когда-то огромная семья с множеством детей, и дети эти были просто невероятными озорниками и никогда не слушались взрослых.

В те времена семьи были куда многочисленнее, чем в наши дни, и дети в таких семьях часто росли непослушными шалунами. Мамам и папам приходилось нанимать всевозможных нянек, воспитательниц-бонн и гувернанток (часто французских или немецких), чтобы те приглядывали за их непослушными детьми, – и обычно всего одну тщедушную девчонку-помощницу, бедняжку, которая прислуживала всем этим нянькам, боннам и гувернанткам…

В той семье, о которой я вам рассказываю, детей было, пожалуй, побольше, чем в любой другой, притом детей страшно озорных и непослушных, – так много, что я даже не стану перечислять их имена (наверняка вы и сами разберётесь, пока читаете). Даже их родители и те определяли детей не именами, а сразу группами: Старшие, Средние и Младшие, а ещё Маленькие и, наконец, Дитя. Это Дитя отличалось воистину замечательным нравом, стараясь поспевать за прочими детьми на своих толстеньких полусогнутых ножках, несмотря на вечно сползающий до пухлых розовых коленочек подгузник. Разговаривало Дитя на забавном языке собственного изобретения.

Ещё в семье был совсем крошечный младенчик – его так и звали: Кроха, – но он пока просто не умел шалить и озорничать, а это скучно, так что рассказывать о нём особо нечего.

С детьми жили две собаки-таксы. Одна была золотисто-коричневая, как пенка с топлёного молока, и звали её Ириска. А вторую, крошечную и чёрную, гладкую и увёртливую, как маленький тюлень, звали Изюминкой или, покороче, Изюмкой.

И настолько непослушными и озорными были эти дети, что, сколько об этом ни повторяй, вам всё равно будет трудно поверить. Не проходило недели, чтобы расчёт не попросила или толстая нянька, или одна из двух чопорных бонн, или гувернантка-француженка, или тщедушная девчонка-помощница. Тогда ушедшую приходилось заменять новой толстой нянькой, чопорной бонной, иностранной гувернанткой или тщедушной девчонкой-помощницей. Однако наступил день, когда все они уволились сразу – взбунтовались как одна, явились толпой в гостиную и хором сказали:

– Мистер и миссис Браун, – так звали папу и маму этих детей, – ваши детишки совершенно не слушаются и так озорничают, что мы больше не желаем терпеть ни минуты. Мы все уходим.

Миссис Браун, дама очень милая и добрая, никак не могла поверить, что её дети могут шалить и не слушаться взрослых. Поэтому она широко распахнула глаза и спросила:

– Ах, боже мой, что же они наделали на этот раз?

И воспитательницы загомонили наперебой:

– Мисс Тора отрезала мисс Сюзи одну косу…

– …А мастер Дэвид сделал из неё бороду и приклеил мисс Шарлотте.

– Масте́р Саймо́н наряди́ль ля такса́ муа шляпка де Пари и повёль гулять.

– Мисс Хелен налила патоки во все резиновые сапоги…

– Мисс Стефани натёрла на тёрке мыло, чтобы получилось похоже на сыр, и теперь у бедной Кухарки вместо обеда одна пена…

– И все остальные дети тоже просто ужас что творят…

– Кто вам нужен, так это няня Матильда! – напоследок заявили они хором. А потом все развернулись и вышли из гостиной, поднялись в свои комнаты, собрали вещи, забрались в два кеба и уехали.

Боюсь, детей это нисколько не расстроило. Пока шёл разговор в гостиной, они усердно меняли местами содержимое чемоданов. И веселились, представляя, как завтра толстая нянька попытается влезть в платьице тщедушной девчонки-помощницы и как забавно две чопорные бонны будут выглядеть в парижских шляпках мадемуазель.

– Ах, какая неприятность, – вздохнули мистер и миссис Браун, – нам придётся нанять новых гувернанток, нянек и бонн.

И они приказали подать экипаж и поехали в Агентство. Там их встретили с некоторым предубеждением, потому что Агентство опасалось, что у него скоро совсем не останется нянек, бонн и гувернанток, которых ещё не присылали бы на помощь семейству мистера и миссис Браун.

– Кто вам нужен, так это няня Матильда, – сказали в Агентстве.

– Боюсь, мы не знаем никакой няни Матильды, – возразили мистер и миссис Браун. И Агентство весьма неохотно согласилось прислать в семейство Браун новых воспитательниц.

И вот в понедельник к воротам подъехал кеб, и оттуда вылезли новая толстая нянька, новая гувернантка, две новые чопорные бонны и новая тщедушная девчонка-помощница – как обычно, чтобы прислуживать им всем. Мистер и миссис Браун выбежали из гостиной и поспешили к парадной двери, сияя приветливыми улыбками. Но каково же было их изумление, когда увидеть им удалось только тощую ногу девчонки-помощницы, исчезающую в кебе, и пять перепуганных лиц, глядящих изнутри куда-то вверх, – а затем возница прикрикнул на лошадь, и кеб покатил прочь по дороге во всю лошадиную прыть. Мистер и миссис Браун выбежали из дома и тоже посмотрели наверх.

В каждом окне (кроме окна гостиной) были видны их дети. Но в каком они были виде! Волосы дыбом, на лицах безобразные гримасы, руки безумно размахивают во все стороны сразу… Все дети кривлялись, вихлялись и скакали, явно переживая последнюю стадию полного помешательства.

– Дети мои! – ахнула миссис Браун. – Мои бедные, милые, ненаглядные деточки! Собаки взбесились и всех перекусали, и теперь мои малютки тоже сошли с ума!

– Бешенство! – вскричал мистер Браун.

– Водобоязнь! – подхватила миссис Браун.

– Они бредят! – вопил мистер Браун.

– У них пена идёт изо рта! – вторила ему миссис Браун.

– Вот чего нет, того нет, – отметил мистер Браун, чуть успокаиваясь и внимательнее разглядывая детей, на лицах которых и впрямь не было никаких следов пены. Потом он присмотрелся к собакам, которые с веселым лаем провожали удаляющийся кеб: – И у собак никаких признаков. – Тут мистер Браун сделался чрезвычайно задумчив.

Вся толпа мчалась к воротам, а за ними, к ужасу мистера и миссис Браун, гнались два маленьких существа – одно золотисто-коричневое, другое чёрное, – чьи морды покрывала пена для бритья и разводы томатного кетчупа. Кошмарные создания пронзительно лаяли и пытались задержать убегающих воспитательниц, ухватив одну за пятку, а дети прыгали и верещали: «Спасайтесь, бегите, быстрее! Не дайте им вас покусать! Они бешеные!..»

Так что назавтра мистер и миссис Браун опять сели в экипаж и поехали в Агентство. Они не стали ждать, что им скажут, а тут же спросили:

– Можете ли вы найти для нас няню Матильду?

– Нет, не можем, – отрезали в Агентстве, где уже выслушали рассказы немки-гувернантки, двух бонн, толстой няньки и тщедушной девчонки-помощницы, которым пришлось бежать через весь город до клиники по лечению бешенства. И твёрдо добавили: – И в наших списках больше никого нет!

– Ах, какая неприятность! – огорчились мистер и миссис Браун и поехали в другое Агентство.

И в третье…

И ещё в одно… и ещё…

Но всё без толку. Теперь уже все Агентства были наслышаны о детях мистера и миссис Браун и просто захлопывали двери перед их носом, выглядывали в щёлочку и категорически рекомендовали им вызвать няню Матильду.

– Ах, мы бы и рады, но как? – вздохнули несчастные мистер и миссис Браун, когда в конце этого долгого дня снимали шляпы и пальто в передней своего дома.

И только они это сказали – вот чудо! – раздался стук в дверь, и на крыльце объявилась невысокая плотная дама в чёрном, хотя и несколько выцветшем до рыжины наряде, которая произнесла:

– Добрый вечер, мистер и миссис Браун. Я – няня Матильда.

Вот это да!

Она была очень некрасива, да что там – просто уродлива! Некрасивее вы в жизни не видели! Её волосы были зачёсаны в узел, торчащий ровно посреди затылка, словно ручка чайника; лицо круглое и морщинистое, глаза – две маленькие чёрные пуговицы. А нос! Он был похож на две сросшиеся картофелины. Порыжевшее чёрное платье, полинялый чёрный жакет, чёрные ботинки на пуговицах и выцветшая чёрная шляпка, увешанная по краю позвякивающими чёрными агатовыми бусинами. В руках эта неприглядная особа держала скромный коричневый саквояж и большую чёрную палку, а лицо её, морщинистое, круглое и словно потемневшее от времени, поражало суровостью и даже свирепостью.

Но первым делом всякий замечал огромный Передний Зуб, который торчал у неё изо рта и ложился на нижнюю губу, как надгробный камень. Никогда, ни разу за всю свою жизнь вы не видели такого Зуба!

Миссис Браун затрепетала от ужаса при виде этого Зуба. Что же будет с её бедными, милыми, ненаглядными невинными ангелочками!

– Я не знаю… То есть не поймите неверно… я не уверена, что вы действительно так уж нам необходимы, – сбивчиво закончила она и вежливо, но твёрдо начала закрывать дверь.

– О да, совершенно необходима, – заявила няня Матильда и постучала по двери своей большой чёрной палкой.

Обычно дверь открывал Хоппитт – можно было слышать его неторопливые, исполненные достоинства шаги, – но на сей раз он даже не успел появиться из своей каморки. Просто мистер и миссис Браун вдруг обнаружили, что няня Матильда стоит вместе с ними в передней и входная дверь за ними заперта – причём им никак не удавалось припомнить, открывалась ли она вообще.

– Я так понимаю, ваши дети – исключительные озорники и чрезвычайно непослушны, – изрекла няня Матильда.

Бедная миссис Браун!

– Я не уверена… Мне кажется… То есть я хочу сказать, они не то чтобы озорники и не совсем непослушные…

– Да нет, всё верно, – признал мистер Браун.

– Пожалуй, они любят побаловаться. Просто развлекаются, резвятся…

– Шалят и не слушаются, – настаивал мистер Браун.

Тут мистер и миссис Браун заговорили, перебивая друг друга:

– Что правда, то правда: они не хотят вовремя ложиться спать…

– И вставать не хотят…

– А ещё уроки делать…

– Двери за собой не закрывают…

– И не желают носить опрятную одежду…

– И совсем не умеют вести себя за столом: пачкаются и чавкают…

– Ещё они всё время убегают из дома, – пожаловалась миссис Браун.

– И никогда не говорят «пожалуйста» и «спасибо», – сказали они хором. – И конечно же…

– Для начала, пожалуй, достаточно, – остановила их няня Матильда. – Вашим детям необходима я.

– Что ж, возможно, – с некоторым сомнением согласилась миссис Браун, но, взглянув на Зуб, тут же добавила: – Ни в коей мере не хотела бы вас обидеть, но предположим – только предположим, – вдруг вы им не понравитесь?

А Франческа пичкала собак молочной смесью. Таксы уже были сыты по горло и не хотели добавки – даже начали угрожающе рычать. Франческа выглядела перепуганной донельзя: она и не знала, что Ириска и Изюмка умеют так рычать, – да они и сами изумлялись, потому что никогда раньше не рычали. Но Франческа продолжала лихорадочно замешивать детское питание и всякий раз, как таксы открывали пасть, чтобы рыкнуть, совала им туда бутылочку со смесью.

А Квентин всё лил и лил чай на стены, но чайник был всё так же полон! На полу уже образовалась чайная лужа дюйма два глубиной, ноги у детей промокли. И все, кто не казнил кукол, не кормил собак, не слизывал с рук варенье и не мыл волосы клеем (а Софи и Гетти к этому времени слиплись, словно сиамские близнецы, и отчаянно пытались расцепиться, но Софи продолжала лить клей на голову Гетти, и обе рыдали от злости и досады), – все они топали мокрыми ногами на Квентина и требовали прекратить поливать стены чаем. Но он не прекращал – на самом деле просто не мог. Так же как Франческа, Энтони, Николас и Софи…