Невыносимая лёгкость убиения врага за секунду до пробуждения

Глава 19

Она посмотрела на него.

“— Нет! — сказали его губы. — Даже не думай!”

— Ну, давай же, — подстегнул её Шаклболт. — Мне совсем не хочется его убивать. Всё дело, понимаешь ли, в уроке…

Она снова коснулась шеи и обнаружила что-то липкое. С удивлением подняв пальцы к глазам, она увидела собственную кровь — она проступила в том же самом месте, где текла у него. Шея болела, как будто её обвивала натянутая стальная проволока.

— Вам не стоило встревать в это дело с Гринграссами, — сказал Шаклболт. — И вообще не стоило ни во что встревать. Вы, детки, даже не представляете, какие деньги тут замешаны. Нет, Гринграссы — это копейки на чай Малфою, чтобы не ныл целыми днями, как его сыночек, а вот Азкабан…

Она заметила, что он горестно прикрыл глаза. Ей было понятно, отчего — ещё одно предательство. Ещё только сегодня ему казалось, что добро — в том виде, как он его понимал — всё-таки победило, и вот теперь — такое нелепое окончание удачно начавшегося дня.

— Вы просто не представляете, какая это была бы золотая жила, — продолжил Шаклболт. — И как бы повысилась гражданская ответственность в обществе — молодые и привлекательные ведьмы просто вынуждены бы были вести себя безупречно, чтобы не попасть в Азкабан по доносу соседа-извращенца…

Она поглядела в чёрные глаза улыбающегося Кингсли. Это были не глаза, а настоящие ворота мрака. Её передёрнуло от омерзения.

— Так вот, детишки, урок… — продолжил Шаклболт. — Жизнь — это предательство, кровь и грязь. Мне кажется, что вам стоит это понять. Ты, красавица, сейчас просто положишь палочку на пол, и тогда я обещаю, что всё, что я буду с тобой вытворять, я буду делать без применения ножа.

Он побледнел от гнева и дёрнулся, и ещё в одном месте по его шее потекла кровь.

— Не волнуйся, Гарри, я не убью её, а просто попользуюсь, — усмехнулся Шаклболт. — Это просто небольшой урок. Может, ей даже понравится. Если бы её родители не оказались такими упрямыми глупцами, то тоже остались бы живы… Положи палочку, красавица, и я, когда закончу с тобой, даже преподнесу тебе небольшой сувенир, доставшийся мне в наследство от твоей мамочки…

Она почувствовала, что её стошнит. Раньше она не боялась крови — до того вечера, когда ей пришлось соскребать плоть мамы по клочкам со стен и пола. Она знает, какой у него есть сувенир.

— Я неплохо отдохнул душой с твоей матерью, — признался Шаклболт, — и я сохранил часть её себе на память — то, что доставило мне больше всего удовольствия.

Он смотрел в сторону от неё и часто-часто моргал, но слёзы все равно потекли из его глаз. Ей же плакать не хотелось — она лихорадочно соображала, что ей делать. Наверняка, у Кингсли есть ещё какой-то козырь в кармане, и он не стал бы подставляться просто так…

— Отпусти его и отойди в сторону, — приказала она.

— С чего бы это? — улыбнулся Шаклболт. — Почему бы тогда мне просто его не убить?

— Потому, что он — мой! — сдвинула она брови. — Я не желаю давать тебе шанса.

— О, конечно! Я знаю, что он — твой, тем поучительнее будет мой урок, — сказал Шаклболт.

— Если желаешь преподать урок, можешь его трахнуть, — зло сказала она. — Но ты его не убьёшь.

— Мне стоит только развести руки в стороны, — сообщил Шаклболт. — И его голова запрыгает к твоим ногам.

— Если б ты знал, на что я пошла, — процедила она сквозь зубы. — Чем мне пришлось поступиться и что сделать, чтобы добиться этого… В какие нечистоты я себя втоптала… Чтобы он влюбился в меня, стал боготворить… Чтобы, когда настанет его смертный час, не какая-то ненавистная ему слизеринка направила на него палочку, а его единственная и ненаглядная… Этот тупой похотливый козёл мне вчера так и сказал, наивный ублюдок. Как мне мерзки его прикосновения, его поцелуи, его грязный отросток во мне… — она снова усмехнулась и поглядела на Кингсли: — Ты думаешь, что можешь преподать мне какой-то урок, Шаклболт? Да мне сейчас хоть полк солдат оттрахать — и то я не буду себя чувствовать такой же раздавленной и униженной, как чувствовала себя каждый раз, сношаясь с этим ничтожеством. Но я добилась своего — погляди на его лицо! Погляди, погляди! Видишь, он плачет от горя! Ничтожный слизняк! Он знает, насколько был мне мерзок и отвратителен, что я лгала ему и притворялась… Что та, ради которой он был готов умереть, сейчас сама его и прикончит! Пришло время тебе подохнуть, крысёныш! — она взмахнула палочкой: — Авада Кедавра!

Идеально прекрасный сноп зелёного пламени ударил в стену там, где только что торчала голова Шаклболта, и выбил из неё изрядный кусок. Ни его, ни Кингсли там больше не было. Не успела она испугаться или растеряться, как они оба с хлопком появились в нескольких метрах от того места, где исчезли.

— Ты, что, совсем с катушек съехала?! — закричал Кингсли. — Ты что делаешь, идиотка?!!

— Я убью этого вонючего кобеля! — безумно вращая глазами, закричала она. — Авада Кедавра!

Зелёная молния просвистела через то место, где только что стоял Шаклболт, укрывшийся за его спиной, и выбила окно на кухне. Через секунду они появились — опять в новом месте.

— Стой, я отпущу его, — взмолился Кингсли.

— Поздно! — азартно крикнула она. — Я дала тебе шанс! Авада Кедавра!

Заклинание с грохотом ударило в перила лестницы, разворотив их. Шаклболт проявился на новом месте, перекинул свою удавку через его шею, освобождая, и дал пинка так, что он кубарем полетел через прихожую.

— Авада Кедавра! — крикнула она, круша столик у стены.

В ожидании появления Кингсли она краем глаза взглянула на него — он помотал шеей, проверяя, всё ли в порядке, и достал палочку.

— Авада Кедавра! — крикнула она, посылая новую молнию, как только Шаклболт опять проявился, причём, направляя на неё палочку. Тот снова исчез, и она приготовилась. — Авада Кедавра! — и снова ожидание. — Авада Кедавра! — Шаклболт опять пропал. — Авада Ке…

— Сектумсемпра! — крикнул он чуть раньше, чем Кингсли появился, и красная молния, ударив тому в шею как раз в момент появления, полностью снесла голову с плеч. Голова подпрыгнула и покатилась, разбрызгивая в стороны кровь, а из неуклюже покачивающегося тела в потолок брызнул фонтан крови. Следующий удар сердца выбросил фонтанчик поменьше, потом ещё меньше, тело зашаталось и рухнуло, продолжая плескать кровью. Он, проследив за этой агонией, откинулся на спину и затих, глядя в потолок. Она бросилась к нему, упала на пол и прижалась головой к его груди. Он закашлялся, и она озабоченно нависла над ним, приподнявшись на руках. Он с довольной улыбкой смотрел на неё.

— Я рад, Паркинсон, что ты наконец-то призналась в своих мучениях, — сказал он. — Я и надеяться не мог, что всё так замечательно! — он поднял голову и погладил её по щеке, и она схватила его руку, прижимаясь к ней. — Мне тоже есть, в чём признаться. Моя жизнь стала сплошным кошмаром, как только в ней появилась ты. Тебе ни к чему меня убивать — я и так в аду.

Он сел, обнял её и поцеловал, прижимая к себе.

— Поттер, — сказала она, оторвавшись и уткнувшись ему в плечо. — Я больше не хочу.

— Чего не хочешь? — спросил он. — Секса?

— Секса я хочу, но ещё пару дней не смогу, — вздохнула она. — Нет, я больше не хочу умирать.

Он отстранился и взглянул ей в глаза.

— Объясни! — потребовал он.

— Мне раньше не было, ради чего жить, — сказала она. — Поэтому я хотела умереть. Теперь мне умирать не хочется.

Слабая улыбка тронула его губы.

— Слабачка! — презрительно протянул он. — Я так и знал, что ты ни на что не годишься!

— Это ты мне так мстишь за то, что я говорила… этому? — она кивнула в сторону трупа в нескольких шагах от них. — Поэтому?

— Завтра утром, точнее, ночью, я отправляюсь… Отправляюсь, — медленно произнёс он. — Ты, конечно, оставайся!

— Я не хочу! — прошептала она. — Когда ты меня, наконец, услышишь? Не хочу, чтобы ты умер!

— К счастью, у тебя нет права что-то за меня решать, — усмехнулся он.

— Ты… — возмутилась она. — Ты… — он вскочила на ноги и проговорила, чётко отделяя слова друг от друга: — Раз так, то сделка, Поттер!

— Рассказывай! — пожал он плечами.

— Завтра я отправлюсь с тобой на эту последнюю самоубийственную миссию, — сказала она.

— Последнюю? — переспросил он.

— Да, последнюю! — прорычала она. — И после этого мы с тобой навсегда расстанемся!

— Навсегда? — снова переспросил он.

— Да, навсегда! — крикнула она, чувствуя, что слёзы уже готовы брызнуть из глаз.

— Я предлагаю тебе другую сделку, — сказал он. — Ты отправляешься со мной, и в том случае, если вдруг мы выживем, я дам тебе право решить за меня, с кем мне быть. Согласна?

— Иди в задницу, урод! — злобно бросила она и отошла от него к лестнице. — Я буду спать в той же комнате, где спала вчера, а ты… Мне всё равно, где ты будешь спать. Можешь хоть к Дафне отправляться, хоть к Перри, хоть к своей грязнокровке!

Она быстро затопала ножками, поднимаясь наверх, а он обессиленно откинулся на спину, с облегчением выдохнув. Его бросало то в жар, то в холод, и он не мог понять, в чём дело. Скорее всего, Шаклболт всё-таки успел его отравить чем-то, но вот чем? Хуже всего было то, что его нестерпимо тянуло тоже приложить её Сектумсемпрой, пока она была рядом. Примерно так же два года назад какая-то внутренняя злоба повелевала ему убить Дамблдора — вот и сейчас что-то грызло его изнутри, и с большим трудом ему удалось услать её подальше, пока безумие целиком не завладело им.

Слабость немного отступила, и ему удалось сесть.

— Кричер? — тихо позвал он.

— Отличное попадание, хозяин, — отозвался домовой, бесшумно проявляясь из воздуха. — Голову срезало, как на гильотине.

— Спасибо, Кричер, — поблагодарил она за комплимент. — Мы тут устроили небольшой разгром…

— Не волнуйтесь, хозяин, я всё уберу, — сказал Кричер.

— Найди тот портальный ключ в Африку и оттащи туда труп, — ткнул он пальцем в сторону тела Шаклболта.

— Зачем? — удивился Кричер. — Я сделаю так, что он просто исчезнет.

— Только не забудь сначала вытащить у него всё из карманов, — остановил он домового, который уже было направил на труп свой палец. — Там может оказаться что-нибудь полезное.

— Слушаюсь, хозяин! — ответил домовой.

— И перестань называть меня “хозяин”, — попросил он.

— Может, позже, — заявил домовой. — Каждый раз, как я говорю “хозяин”, меня переполняет гордость, что я снова служу Блэку.

— Я Поттер, — устало выдохнул он.

— Как скажете, хозяин, — поклонился домовой.

Он сидел и ждал, пока Кричер выуживал из складок одежды всякие предметы магического и не очень магического характера, потом удивился, когда тот начал сдирать заляпанный кровью костюм из шёлковых штанов и рубашки — домовой моментально дал объяснение, что одежда министра тоже оказалась артефактом — ещё несколько минут наблюдал, как исчезают с пола следы разгрома. Кричер исчез, и в пустой и чистой прихожей лишь сильно изуродованные её Авадами стены оставались свидетельством недавней схватки.

Он засунул палочку в носок, опустил штанину, перевернулся на четвереньки, осторожно подогнул под себя ноги и встал, покачиваясь. Можно, конечно, было и дальше идти на четвереньках — но на звук его, ползущего по ступенькам, непременно выбежит она, и тогда ему снова придётся бороться со своим бешенством, и он не знал, кто выйдет победителем в этой борьбе. Медленно он начал восхождение. Кружилась голова и стучало в виски сердце. Немного помогали перила, на которые у него получилось переместить часть веса, тем самым разгрузив подгибающиеся на каждом шаге ноги.