Кровь на золоте

Они стояли перед двухэтажным деревянным домом, который выглядел так, будто вот-вот развалится. Неаккуратные доски из разного дерева, кое-как приколоченные друг к другу, придавали строению неповторимый стиль, называющийся среди строителей «Из-Того-Что-Осталось». Над дверью висела безобразная деревянная голова, которую можно было бы назвать плодом любви тролля и горгульи. Картину не украшало и полное отсутствие окон на первом этаже. Правда, единственное окно на втором также сложно было назвать украшением — оно было маленьким и узким, словно кроличья нора.

— Мартин, почему ЭТО называют имением? — произнёс Ивейн, ошеломлённо осматривая дома.

— Думаю, я знаю, — хмыкнул Гилберт и показал на табличку, висящую на двери. Она гласила: «ИМЕНИЕ».

— Кстати, Гилберт, — Ивейн с подозрением взглянул на старика. — Разве тебе не нужно было доставить в Н. какое-то письмо?

— Подождёт, — махнул рукой Гилберт. — Не могу же я упустить возможность заглянуть внутрь этого монстра.

— Ну, может внутри «ИМЕНИЕ» лучше, чем снаружи, — попытался подбодрить брата Артур.

— Надеюсь, — буркнул Ивейн.

Его покойный отец, сэр Утер, как-то сказал ему: «Ив! Никогда не суди о чём-либо, только по внешнему виду. Я, например, думал, что тот человек вполне нормален. А после того, как я с ним поздоровался, он вцепился зубами в мои штаны».

— Пойдёмте, — поторопил их Мартин, открыл дверь и зашёл внутрь.

Они последовали за ним. К сожалению, надежды Ивейна не оправдались. Перед их глазами предстало тёмное помещение, с витающим в воздухе запахом сырой древесины. В центре комнаты, в которой они находились, была лестница на второй этаж, с отсутствующей первой ступенькой и сломанными перилами. По обеим сторонам помещения вдоль стен висело несколько картин, с изображёнными на них существами, которых издалека можно было бы принять за людей. Вероятно, это и были люди. Но изображённые так, будто художник был слеп с рождения и, никогда не видя людей, писал картины по рассказам очевидцев. Вероятно, тоже ослепших.

— Восхитительно! — воскликнул Гилберт и подошёл к полотну, изображающее некое нагромождение геометрических фигур с глазами и руками. — Надо же, ваш дядя был поклонником живописи. Это новый стиль рисования, стремительно набирающий популярность — квадратизм.

— Скажи, Мартин, — протянул Ив, не отрывая взгляда от лестницы. — А сколько лет назад умер наш дядя?

Капитан поднял глаза к потолку и принялся беззвучно шевелить губами.

— Примерно в начале второй луны летнего сезона, — сообщил он.

— То есть, он жил в этом доме недавно? — спросил Ивейн, разглядывая сломанные перила.

— А от чего умер Вильгельм? — спросил Артур.

— Хватит вопросов, — бросил Мартин. — Вам следует увидеть канцлера. Он ждёт вас в столовой.

Капитан подошёл к двери, находящейся в дальнем углу комнаты и толкнул её. Остальные последовали за ним. Столовая представляла собой помещение, чуть большее, чем прихожая, освещаемое несколькими глиняными светильниками, висящими на стенах. В центре комнаты стоял длинный стол, за которым сидели хмурые пожилые люди в серых балахонах и чопорных золотистых мантиях, что-то бурно обсуждавшие. Как только Артур, Ивейн и Гилберт зашли в столовую, разговоры стихли и все взгляды устремились на них. К ним подскочил невысокий худощавый старик, с круглыми очками в тонкой оправе на крючковатом носе. Он был облачён в коричневую робу, поверх которой была надета красная длинная мантия.

— Как я понимаю, вы рыцарь сэр Артур? А вы его брат Ивейн? А вы… — протараторил он, запнувшись, дойдя до Гилберта.

— Гилберт, сопровождающий, — закончил до него Гилберт.

— А вы… — начал Артур.

— Канцлер. Роберт Гридер, канцлер Распутья.

Ив заподозрил что-то неладное. С каких пор, канцлеры зачитывают завещания? Конечно, быть может, Вильгельм являлся заметной фигурой в Распутье… Что маловероятно. Тем более, если судить по тому, где он жил. Или же канцлер — близкий друг дяди. Что опять же, вряд ли. Особенно, если учесть, что обязанность канцлера — следить за тем, чтобы золото уходило туда, куда нужно, а Вильгельм делал всё наоборот. Также Ивейну не нравились взгляды, которые кидали на них люди, сидящие за столом.

— А кто… — начал было Ив, но Гридер не дал ему договорить.

— Как я понимаю, вы прибыли по письму? Вступить в наследство? — проговорил он, потирая руки.

— Именно так, — ответил Артур. — Мы выехали, как только получили известие о кончине нашего дяди.

— Как жаль, как жаль. Такая утрата, — сделал грустное лицо канцлер.

— Ив, мне одному кажется странным то, как те люди за столом смотрят на тебя и Артура? — шепнул Гилберт Ивейну.

Но не успел тот ответить, как Гридер достал из кармана смятый листок бумаги, и начал зачитывать завещание:

— Рыцарь сэр Артур и его брат Ивейн, согласны ли вы вступить в права наследования… так, тут немного технической информации… Вашего покойного дяди Вильгельма, как единственные наследники… снова отступление… и получить всё его имущество: имение, и прочее и прочее?

«Прочее и прочее?» подумал Ивейн.

— А что ещё за прочее и про… — хотел спросить Ивейн, но Артур перебил его.

— Да, согласны, — радостно воскликнул он.

— Чудно, чудно, — канцлер спрятал бумагу в карман и обратился к Мартину, стоящему у двери. — Капитан, приведите стражу.

Если раньше Ивейн подозревал, что тут творится что-то неладное, то теперь он был уверен в этом.

— Стражу? А… — попытался сказать он, но Артур не дал ему закончить.

— Скажите, а от чего умер наш дядя? — спросил Артур у канцлера.

— Самоубийство, — пожал плечами Гридер. — Утопился в стоках. Оставил только предсмертную записку.

— Надо же… — потрясённо промолвил Артур и указал на людей, сидящих за столом. — А это, наверное, его скорбящие друзья?

— Почти, — ответил канцлер. — Кредиторы.

— А, кредито… Что?! — воскликнул Артур.

В столовую ввалился отряд стражи и моментально окружил Артура и Ивейна.

— Эй, что происходит? — сказал Ивейн. — Мы только что въехали в Н и ничего не сделали.

— Ошибаетесь, ошибаетесь, — сказал канцлер, снимая очки и протирая их мантией. — Вы нарушили один из законов города Распутья.

— Какой? — спросил Артур.

— Неуплата долгов. Как вы сами понимаете, это тяжкое преступление в Распутье.

— Что?! Долги?! — возмутился Ивейн. — Мы не брали ни у кого в долг!

— Вы — нет. Ваш дядя — да. Вон у тех господ, сидящих за столом. А только что, ваш брат согласился вступить в наследство. Тем самым, вы унаследовали не только дом, но и все долги вашего покойного дядюшки. Они шли под «прочее и прочее». Вместе с его лавкой.

Ивейн закрыл глаза. Этой привычке успокоиться он научился у отца. Досчитав до трёх, он открыл их и уничтожающе посмотрел на своего брата.

— Этих двух арестовать, — приказал канцлер. — А старика выкиньте на улицу.

— Это я старик? — начал возмущаться Гилберт, но его уже подхватили под локти и потащили на выход двое стражников.

— Но ведь, я не думал, что «прочее и прочее» это что-то важное, — пролепетал Артур.

— Это уже не важно, — пожал плечами Гридер. — Уж простите за неуместную шутку.

— Быть может, мы сможем заплатить? — попытался договориться с канцлером Ивейн. — Дайте время, мы продадим этот дом и лавку Вильгельма, к тому же, у нас есть некоторые сбережения…

— Боюсь, имущество вашего покойного дяди не стоит и четверть долга, — покачал головой канцлер. — Если только ваши сбережения не составляют… — он назвал сумму.

У Ивейна потемнело в глазах.