Маша без медведя-2

03. КАЖДОМУ ПО ЗАСЛУГАМ

ИСЦЕЛЕНИЯ

Между делом я вязала браслетики. На неделе приходила ещё женщина с ребёнком, а в воскресенье аж четверо.

С этого дня они пошли потоком. Редко случался день, когда на прогулке не подходил кто-нибудь. Иной раз приходило двое, трое, терпеливо ждали, снося и ветер, и мокрый снег. Я не спрашивала у них ни диагнозы, ни подробности – я ж не медик. А исцеляющей энергии всё равно. И даже когда они начинали рассказывать мне, как и что вышло – останавливала. Всё равно не пойму и не запомню. Да и незачем, по большому счёту. Смотрела только на правду. Не врёт – значит, надо помочь. Не могла я отказать им, даже зная, что за мной, возможно, уже следят. Не может быть, чтобы при наличии императорских магов, не было надзорной службы. Если только это не разовое обращение к какому-нибудь магу-отшельнику, что тоже возможно.

Девочки из отделения смотрели на меня как на заболевшую. Пока не случилось вот что.

Во вторую субботу октября вся гимназия поехала на очередную экскурсию и там попала под шквальный ветер – совершенно внезапно налетевший, с мокрым снегом и пронизывающими порывами. Вроде бы, и до автобуса добежали быстро, а к вечеру половина отделения уже чихала. Дальше – больше. Лихорадочный румянец, жар, накатывающие головные боли. Докторица металась между спальнями, не придумав ничего лучше, как всех девочек изолировать в своих кабиночках, потому как никакой лазарет бы уже не справился. Да вся гимназия превратилась в сплошной лазарет...

Я вытащила свои верёвочки – а было их у меня на тот момент всего около сорока штук – и пошла повязывать в первую очередь тем, кто свалился с высокой температурой.

Потом я подумала, что это будет долго, а в гимназии ещё три отделения. И можно сделать всё быстрее, если...

Я обошла шкафы и постучалась в Анечкину кабинку.

– М? – ответила она.

– Аня, мы должны с тобой сделать богоугодное дело, – сказала я серьёзно.

– Гагое? – прогнусавила Анечка. Она тоже чихала, но старалась держаться бодро.

– Я буду девочкам верёвочки завязывать, а ты молитвы петь.

– Да я де багу... – Аня отодвинула шторку и горестно покачала головой.

– Это ничего, сейчас всё пройдёт... – я взяла ей за руку и, прикрываясь «магией внутрь», включила исцеляющий механизм. Потом завязала на руке верёвочку и спела свою любимую «Царю Небесный».

– Это что – это всё? – не поверила Аня, прямее усаживаясь на кровати.

– А чего бы ты хотела? – полюбопытствовала я.

– Почему всё прошло?

– Мы помолились, – почти честно сказала я.

Но ведь и это тоже было, правильно?

– Так. А ну, давай свои браслеты!

Начали мы со своей спальни. Как я уже сказала, в первую очередь завязали браслетики тем, кто трясся, имел на щеках красные пятна и обливался болезненным потом. Потом тем, у кого раскалывалась голова. Потом всем остальным по убыванию. Не хватило двух штук. Я сперва расстроилась, а потом вспомнила, что с десяток ещё у меня на запястье привязан! Девчонки смотрели на мои манипуляции с вялым любопытством.

– Итак, дамы! – громогласно объявила Аня. – Кто может стоять – тот стоит. Кто не может – сидит или уж лежит. Кто может петь – поёт!

И она запела. Когда Аня поёт, это всегда потрясающе. Слышали все, кто хотел и кто, может быть, хотел не очень. А я очень аккуратно, под прикрытием «магии внутрь», наложилась на Анину природную магию своей целительной, и они, звучащие в стройной гармонии, потекли сквозь накопители.

Мне казалось, что потоки живой энергии струятся сквозь меня. А потом я услышала, что к нам присоединились ещё голоса, и ещё! Не прошло и четверти часа, как вся спальня была на ногах и пела, собравшись вокруг Ани.

– Пойдёмте во вторую? – попросила Шура, сестрёнка которой лежала пластом.

Это предложение было воспринято с воодушевлением.

– Браслетик перевязать надо, да? – Рита, которой этого явно не хотелось делать, взялась за узелок.

– Можно не перевязывать, – я от происходящего впала в странное головокружительное состояние, – возьмёте девочек за руки.

– А их больше! – вытаращила глаза Зиночка.

– Так и у вас по две руки.

После второго отделения мы пошли в первое, в котором в это время сидела докторица, и дальше, по кругу – в четвёртое. Четвёрка, обычно практически пустая, сегодня как нарочно была в полном составе. Медички хлопотали вокруг Дуси, у которой, на фоне переохлаждения, обострились проблемы с почками. Дуся тяжело ворочалась и плакала.

– Ой-ой! – посочувствовала Аня и скомандовала: – Девочки, разобрались!

Третье отделение втекло в четвёрку и распределилось по кроватям лежачих, ходячих взяли под руки с такой уверенностью, что старшие даже возразить ничего не успели. Я села на краешек Дусиной кровати и начала развязывать на своём запястье браслетик и повязывать ей. Я почему-то так устала, что готова была сама тут же лечь, хоть на пол...

– А что происходит? – растерянно спросила Лена.

– Сейчас вы увидите божественное исцеление, – с удивительной для меня уверенностью объявила Анечка.

И они его сделали! Это было поразительно, но они сделали. Они уже были так уверены, что могут исцелять, что воздух почти искрил от силы.

Батюшка, пришедший на третий этаж, чтобы отслужить молебен о здравии, и явившийся, собственно, на звук, замер на пороге. Девчонки наперебой бросились рассказывать ему, как они сейчас пели все вместе, и как исцелились сами и исцелили девочек, и как это было чудесно.

Этого душевного всплеска хватило, чтобы я поднялась и дошла до нашей спальни. Как уснула – не помню. Назавтра мне наперебой рассказывали, что рухнула я пластом, как подрубленное дерево, и добудиться меня на ужин не было никакой возможности.

НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ

Утром я относительно пришла в себя и поняла, что запасных браслетиков у меня осталось всего семь. А сегодня воскресенье, люди пойдут – что делать? Я вытащила свои шерстяные клубки, крючки...

– Помочь? – Маруся пересела на кровати ногами в мою сторону. – У меня крючок тоже есть.

– Дай-ка и я тоже, – подсела к нам Анечка. – Петь надо? – проницательно уточнила она.

– Это было бы здорово, – согласилась я.

– Что петь?

– А что хочешь, любое.

Следом за ней потянулись и другие девочки, и вскоре все кровати вокруг плотно наполнились воспитанницами, поющими и работающими крючками.

Я тем временем вытащила свою белую жестянку и начала подбирать бусинки – по три к каждому браслетику – большую и две маленьких, и тут же их аккуратно обрабатывать скрытным способом.

– Ой, дамы, а что это вы здесь делаете? – любопытная Рита слегка запыхалась, должно быть, примчалась снизу.

– А можно мы тоже? – потёрла ладошки Зиночка. – Я бы вот бусинки пришивала, а?

Как вы поняли, вокруг меня образовалась целая мастерская.

– Девочки, а что если мы малявкам всем таких браслетиков навяжем? – предложила Ника. – Болеть меньше будут, так? Что скажешь, Маша?

Я уже успела привязать десяток новых браслетиков себе на руку, чтоб пополнее зарядились (между прочим, то ли в силу пения, то ли коллективного воздействия, но они уже были полны почти на треть).

– А что, хорошая идея!

Девчонки сейчас здоровы. Мы им наденем браслетики, сейчас заряженные совсем слегка, но они ведь будут работать как аккумуляторы – и будут обеспечивать поддержание здоровья. Почему нет? Как дополнительная подзарядка.

В итоге браслетиков собралась здоровенная кипа. Мне, правда, пришлось три раза бегать вниз, к «дальним родственникам». У меня осталась всего одна полностью заряженная верёвочка. И куча сил уходила на то, чтобы следить за общим нейтральным балансом.

– А зачем ты их на руки привязываешь? – с любопытством спросила Рита.

Упс. Не расскажешь же всё...

– Чтобы всё время со мной были, если вдруг кто попросит.

– Сунула бы в карман, – рассудительно предложила Зиночка, добавляя в горку очередной готовый браслетик.

– А если платье поменяет да переложить забудет? – возразила Шура. – А если вдруг в кармане оставит да в стирку сдаст, и затеряются они? Нет, правильно Маша делает...

Вот так внезапно моя целительская деятельность стала общим достоянием. Единственное, о чём я честно предупредила девочек, так это что если просто взять шерстяной шнурок и пришить к нему бусины, он вряд ли чем поможет. А чтоб запустить «механизм исцеления», молитву нужно знать особенную. А открыть я её никому не могу, потому как сила потеряется. В общем и целом это была правдивая версия, рассказанная доступными для понимания словами.

Однако, вечерами около моей кровати часто стал собираться кружок. Девчонки шли со своими крючками и иголками, а Анечка многозначительно возвещала на всю спальню, что «время петь!» И было в этом что-то очень домашнее.

Подобная деятельность, конечно же, была замечена и персоналом, и (главное) священником. В один прекрасный день (а точнее – в пятницу, перед часом подведения итогов за неделю) весь наш «шнурочный» кружок был приглашён в директорскую. Там же сидел и гимназический батюшка, и завуч, и все наши классные дамы.

Директриса попросила нас озвучить подробности субботнего исцеления гимназисток. Слово за слово – и перед собранием всплыла подробная картина, в которой было и про болящих, и про молитвы, и про верёвочки. Верёвочки были немедленно затребованы к осмотру.

– Мария, а тебе зачем так много? – удивился батюшка.

Это он не видел, сколько с утра было. Я ж в обед десяток раздала, не меньше.

– Я молюсь, пока их ношу, – перевела происходящее в привычные для него понятия я, – и потом они лучше работают.

Гимназические дамы впились в священника глазами, явно ожидая вердикта. Тот поправил крест, подумал.

– Не вижу ничего предосудительного. Если бы девочки просто вязали эти бирки и надеялись на них – это одно. Однако, они делают сие с молитвой и на молитву уповают. Подобным же образом поступают и сестры многих обителей, выполняя рукодельное и золотошвейное послушание, и бывает так, что церковь отмечает примеры их благодатного применения...

Короче, нас благословили, и дело было признано благим. Говорят, докторша потом настояла на некоторых ограничениях, но все кто хотел по-прежнему свободно подходили к забору во время наших прогулок, так что пусть уж...

Меня произошедшее страшно обрадовало, я решила, что теперь-то уж мы будем жить в спокойствии и умиротворении. И так мы и жили – целых полтора дня! И это в очередной раз тюкнуло меня в темечко напоминанием, что расслабляться никак нельзя.

РОДСТВЕННИЧКИ

Двадцать первое октября.

В то воскресенье мы после завтрака сразу пошли в цветочную гостиную – по-любому ведь «дальние родственники» ко мне придут, так чтоб уж не бегать. Пока посетителей не было, воспитанницы занимали лучшие места, изо всех сил изображая светский салон.

Мы пошли в музыкальный угол, к инструментам. Маруся села к фортепиано, сыграла пару песенок.

– Дай, я тоже свои упражнения повторю, пока никого нет, – попросила я. – В этот раз у меня, пожалуй, получится прилюдно не опозориться.