Из любви к искусству

Куруфинвэ оставался живым воплощением высокомерия и надменности. Было в нем что-то поддельное, фальшивое — чего Нэрданель никогда не выносила и всячески презирала. К тому же она не раз и не два невольно слышала обрывки разговоров отца с королем Финвэ, еще одним постоянным гостем в их доме. Король неоднократно сетовал на разного рода семейные неурядицы, о которых в общих чертах знал весь город и весь Валинор. Во дворце постоянно случались размолвки, в них постоянно фигурировал старший сын короля. И хотя Нэрданель знала, что многие винят в происходящем королеву, а сама она с Индис была знакома довольно поверхностно, рассудок подсказывал: чтобы поссориться с королевой, нужно приложить немалые и осознанные усилия!

И потом короля она обожала, сколько себя помнила. Он сызмальства качал ее на колене, называл красавицей — и из его уст это звучало нисколько не издевкой! — смешил и дарил приятные мелочи. А стоило ему заглянуть в не самом приподнятом настроении — это было сразу видно по щемящему контрасту между неизменной улыбкой и меланхоличной неподвижностью взгляда. Нэрданель всегда эту перемену подмечала. Поэтому источник его, королевского, беспокойства и расстройства изначально был для Нэрданель предметом живого порицания и раздражения. И когда стало известно о том самом трехлетней давности отъезде, она была только рада.

Но вот Куруфинвэ вернулся. Уже на следующий день после праздника он, как ни в чем не бывало, заявился к отцу, и они до ужина безвылазно проторчали в кабинете. Нэрданель тогда удостоилась взгляда по касательной и услышала привычное блеклое приветствие. Поэтому, обозлившись, ушла наверх и принялась обдумывать это самое письмо.

— Будет что сказать, когда явится снова.

Нэрданель посмотрела на свое нахохлившееся и подрагивающее отражение в чаше огромного фонтана и тяжело вздохнула. Весь этот праздник, разговоры на нем и, особенно, долгосрочные последствия возвращения принца порядком разбередили ее. Она даже надеялась, что ее доброжелательное письмо немного успокоит нервы, но получалось наоборот: ощущение неловкости преследовало и теперь, когда конверт бы отправлен. Мысли о том, как отнесется мастер к подобному посланию, снова вызывали смущение. Поэтому Нэрданель и отправилась к фонтану в центре площади — посмотреть на льющуюся воду, успокоиться и заодно решить, чем заняться дальше. А вместо этого опять принялась прокручивать в голове всякую ерунду…

— Думаю, стоит выпить шоколада, а потом пешком прогуляться до дома, — произнесла она, обращаясь к отражению, и то согласно кивнуло.

На главной площади города помимо королевского дворца и нескольких учреждений располагались и места разнообразного досуга. Магазины, салоны, ателье, а еще, например, один из самых знаменитых ресторанов Тириона — «Т», где столик заказывали не менее чем за месяц. По соседству находились и менее претенциозные заведения — ресторан «Голубка», кафе «Черный клен», «Лето»… Нэрданель особенно любила кондитерскую «У Лиссэ», куда они с матерью непременно заходили, если оказывались поблизости. Вот и сейчас не было причин изменять привычкам.

Нэрданель поднялась с парапета, убедилась, что платье не забрызгано, и пошагала в сторону кафе. Украшенный цветочными гирляндами вход призывно манил обещанием сластей и атмосферой беспечности. В окнах мелькали шустрые официанты; внутри и снаружи за круглыми столиками вертелись детишки, матери сидели рядом и наблюдали за ними. Все было мило и беззаботно — как обычно. Но уже почти у самого порога Нэрданель вдруг остановилась и в задумчивости оглянулась.

Площадь Туны широким кольцом охватывали самые красивые здания города: роскошные жилые дома с конторами и магазинами на нижних этажах, представительство Альквалондэ, солидное издательство «Нолмэ», а еще, конечно же, королевский дворец, Собрание мастеров, Цех Каменщиков, Торговая палата… Музеон.

Музеон располагался в здании бывшего дворца Его Величества у подножия Миндон Эльдалиева. Когда Ингвэ и его свита много лет назад переселились в Валимар, дворец торжественно передали в дар городу, и король вместе с Собранием долго думал, подо что приспособить такие площади. Вот тогда и предложили идею Музеона. На тот момент в распоряжении мастеров и их почитателей было уже немало работ, заслуживающих быть выставленными на всеобщее обозрение. Было очевидно, что число таких шедевров к вящей славе и радости всего Тириона будет только увеличиваться, поэтому король и распорядился обустроить комплекс вокруг Миндон Эльдалиева под выставочные залы. Работы заняли несколько долгих месяцев и вместе с самими зданиями, тоже некогда выстроенными городскими мастерами, явили публике еще один образец архитектурного искусства. Вскоре было дано объявление о наполнении залов собственно экспонатами, и их предложили так много, что пришлось собрать особую комиссию, которая с тех самых пор и занималась отбором новых предметов коллекции.

Нэрданель очень любила Музеон. До недавних пор она, по меньшей мере, раз в неделю навещала залы — в детстве с матерью, с отцом или с ними обоими, позднее и одна тоже. Ей нравилось бродить, переходя из зала в зал, от стены к стене, рассматривать многочисленные картины, скульптуры, барельефы, фрески…

Музеон делился на секторы, отведенные под разные виды искусства: здесь разместили и охотничье оружие, и деревянную резьбу, и драгоценную посуду, и одежду, и ювелирные украшения тоже. Огромный главный зал, некогда служивший тронным для Его Величества Ингвэ, был отведен под предметы, сохранившиеся со времен Куйвиэнен и Великого похода. Стены там расписали фресками на сюжеты тех дней, в центре воспроизвели группу походных шатров из шкур диких животных. Вокруг замерли звериные чучела и расписные манекены в кожаных и меховых одеждах с разными орудиями в руках. В витринах по периметру зала нашлось место многочисленным лукам, копьям, каменным ножам, украшениям из ракушек и цветной гальки и прочим незамысловатым предметы, изготовленным много-много лет назад.

Но всему этому Нэрданель предпочитала скульптуру и живопись. Именно в тех залах в Западном крыле она проводила много времени, сначала просто рассматривая чужие работы, позднее, делая их наброски, а затем пытаясь уловить что-нибудь свое. Но в последний год она ни разу не переступала знакомый порог: либо занималась в своей маленькой студии, либо на свежем воздухе — погруженная в мысли и в созерцание мольберта. Неудивительно, что о новой выставке она не знала ничего.

«Сейчас придется спрашивать дорогу у смотрителя, и он сочтет меня полной дурой», — с тоской подумала Нэрданель, когда еще в дверях увидела приметную фигуру в форменной куртке. Но на ее счастье здесь же, возле будки смотрителя, висело слегка пожелтевшее объявление: «Работы МАСТЕРА Ф. выставляются на первом этаже Восточного крыла в залах ЮВЕЛИРНОГО ИСКУССТВА в часы работы Музеона». Ниже шла упоминавшаяся во дворце приписка, обращенная к самому мастеру: «если он пожелает получить обратно свои работы или же их часть» и что-то там дальше. Нэрданель постеснялась вчитываться. Вместо этого приветливо кивнула смотрителю, опустила в стоящую здесь же коробку символический полутьелпин и направилась в Восточное крыло.

Во второй половине дня в залах преобладали молодые матери и няни с детьми. Но их традиционно интересовал Центральный зал с шатрами, оружие и Западное крыло с его скульптурами. Поэтому в той части Музеона, где располагались предметы прикладного искусства, было пустовато. Впрочем, в одном из залов Нэрданель встретилась целая группа припозднившихся — обычно, они приходили ранним утром — мастеров с учениками. Они увлеченно обсуждали экспонаты, передавали их из рук в руки, сравнивали, зарисовывали… Одним словом, учились. Нэрданель без остановки прошла мимо них, лишь кивнула пару раз, когда кто-то вдруг узнал в ней дочь прославленного ученого и преподавателя. В основном же ребята были слишком увлечены даже для этого, поэтому до цели своего визита Нэрданель добралась очень быстро.

«Мастер Ф.» значилось на аккуратной позолоченной табличке у входа в темную и небольшую, зато отдельную выставочную комнату. Здесь не было окон и верхнего освещения, и только в витринах и на застекленных столах стояли лампы. В некоторых имелись вращающиеся зеркальца, поэтому экспонаты представали перед зрителем буквально в самом выгодном свете. Нэрданель оказалась в зале не одна. Она узнала друга отца мастера Тирэндила, тот неслышно переговаривался с каким-то тщедушным юношей, остановившись возле витрины с ожерельями. В дальнем углу прыскали и хихикали две одинаково кудрявые темненькие девушки, по виду — горничные или помощницы на кухне. Они вертелись перед большим зеркалом, примеряя диадемы и серьги. Возле другой витрины прохаживалась молодая женщина, и румяный ребенок крепко спал у нее на руках, предоставив матери возможность без помех любоваться драгоценными перстнями и браслетами.

Нэрданель окинула взглядом эту немногочисленную публику и решительно приступила к осмотру.

— Музеон закрывается! Закрывается! Закрывается!.. — долетел откуда-то из анфилады голос смотрителя и звон колокольчика.

Нэрданель вздрогнула и заозиралась по сторонам. В небольшой комнатке не осталось никого, а сама она одолела едва ли половину пути вдоль стендов и витрин. Рассматривала каждый экспонат, многие брала в руки, сравнивала, возвращалась обратно. Одним словом, была крайне увлеченным и внимательным зрителем, на зависть некоторым ученикам, норовящим чаще глядеть в окно, чем на то, что показывает мастер.

Здесь, в полумраке и тишине, увиденное еще больше впечатлило Нэрданель. Она сразу заметила, что украшения сгруппированы по стилям: тут были те, что изображали животных, растения, сложные орнаменты, подчеркнуто простые формы; некоторые были сплошь усыпаны камнями, другие украшены всего одним, но расположенным именно там, где нужно. Но все без исключения являлись образцом большого мастерства. А еще в какой-то момент Нэрданель стала сопоставлять увиденное с тем, что показывали во дворце валимарские принцессы и жены некоторых мастеров.

— А я им одно время была крайне недовольна! — воскликнула тогда в пылу обсуждения жена Его Высочества принца Ингвимо. — Я трижды посылала ему эскизы, и он трижды возвращал их обратно! Можете себе представить?!

— Все верно, — сдержанно подтвердила вторая дочь Его Величества Ингвэ, принцесса Ингвитэль. — Он работает только по своим эскизам.

— Мне с большим трудом удалось настоять на кое-каких деталях этого колье, — засвидетельствовала слова племянницы королева Индис.

Из рассказов дам быстро стало понятно, что мастер Ф. крайне востребован, а поэтому вопрос очередности заказов — больное место всех тирионских и валимарских модниц. С этим они и связывали то, что мастер так не любит тратить время на обсуждение деталей и полагается на собственный вкус. Тот, впрочем, ему не изменял.

— Знаете, в последний раз я просто запечатала в конверт обрезок от нового платья и написала: «Гарнитур — серьги, бусы». Как видите…