Молчание двоих

— Вот я и не хочу её травмировать сверх меры — она и так достаточно и без нас натерпелась, — Модеста вновь взглянула на пациентку. — Пусть расскажет, что посчитает нужным, или даже молчит. У неё должно быть право сохранять инкогнито. Мы ведь тоже не сможем ей рассказать всего о себе. А так будем молчать на равных.

Стелла лежала неподвижно, и только слабое дыхание выдавало то, что она ещё жива. Модеста не спешила добавить ей своей энергии и вернуть в сознание, ибо понимала, что многочисленные раны заставят терианку невыносимо страдать и могут снова вызвать болевой шок. В забытьи она меньше мучилась.

Три обитательницы «Миража» покинули изолятор и вновь надели свои серебристые одежды, с их левого плеча свисали чёрные кружевные шарфы, заколотые на плечах серебряными камеями с рубинами. Густые вуали окутали их от макушки почти до колен, так как теперь на корабле находился посторонний человек и экипаж «Миража» хотел сохранить свою тайну, скрывая лица и имена.

Модеста почти неотлучно сидела у постели Стеллы, как некогда возле Олдамы. Предаваясь грустным воспоминаниям и сравнениям, врач, тем не менее, чутко и внимательно следила за состоянием своей пациентки. Она ещё никогда не имела случая лечить териан, и сейчас ей было небезынтересно наблюдать за работой организма, в котором голубая кровь творила прямо-таки чудеса. К тому же, в силу своих врождённых способностей, Модеста помогала пострадавшим органам восстанавливаться.

Стелла ещё никогда не была так близка к смерти, но Модесту не покидала уверенность в том, что попавшая под её опеку терианка выживет. Через сутки правая рука у неё вновь приобрела нормальный цвет, и экипаж «Миража» радовался тому, что не потребуется прибегать к ампутации.