Ну ты и дура, Лиза!

- А! Да, да! Вы же ближайшая родственница? – после кивка Лизы девушка продолжила. - Конечно, пойдёмте со мной.

В этот раз одевать бахилы и халат не потребовалось, и Лизу сразу провели в знакомый коридорчик, где была ординаторская, только к соседнему кабинету. Там мужчина в медицинском костюме, сильно в возрасте, уточнив фамилию, порылся в бумагах и попросил Лизу расписаться в получении. И пока она в недоумении хмурила брови, читая странный перечень, стал рыться в маленьком сейфе возле стола.

На стол легли Колины вещи: кошелёк, часы, обручальное кольцо, золотая цепочка с крестиком, ключи… Лиза перевела широко раскрытые от ужаса глаза с вещей на врача и еле слышно выдавила из пересохшего горла:

- Что с ним? Он…

- Не переживайте, - махнул мужчина рукой. Но Лиза всё так же, боясь услышать ответ, смотрела на него широко открытыми глазами. – У нас так положено – отдать вещи пациента ближайшим родственникам. Не переживайте так! Состояние вашего мужа стабильно тяжёлое. Ещё не все специалисты собрались, но мы уже провели ряд дополнительных исследований и предполагаем, что нужно сделать ревизию.

- Ревизию? – Лиза плохо соображала, мир чуть отодвинулся от неё за прозрачную дрожащую пелену, и она напрягала все органы чувств, чтобы услышать, ничего не пропустить, и всё понять так, как надо.

- Ну да. Смотрите, - с энтузиазмом стал рассказывать доктор, - бывают такие ситуации, как сейчас, когда диагноз неясен. Нужно проверить состояние органов брюшной полости, и затем уже на месте, при открытой брюшной полости, определяться с тактикой дальнейшего лечения.

Коле нужно разрезать живот, чтобы понять причину его состояния? Лизе показалось, что пол под ней качнулся. Но она взяла себя в руки, встряхнула головой и сделала шаг в сторону, к раковине, которая была в углу. Доктор привстал, но Лиза прошла ещё два шага и открыла кран с холодной водой, не обращая внимания ни на что. Она долго умывалась и встряхивала головой, потом слепо нащупала на стене полотенце, и пару раз приложив его к лицу, повернулась к врачу.

- Я могу его увидеть?

Доктор состроил такое выражение, будто давил в себе огромное желание помочь, поскольку у него были инструкции и должностные обязанности, не позволяющие этого сделать. Извиняющимся тоном сказал:

- Сейчас проводятся процедуры, персонал работает с пациентами, вынужден отказать. Распишитесь вот здесь, пожалуйста.

И пока Лиза, ничего не видя, расписывалась на какой-то бумажке, сгрёб вещи Николая, сложил в обычный прозрачный пакет, и перебрав пару бумажек на столе, вытащил историю болезни.

- Номер телефона ваш у нас есть. Будут новости – мы вам позвоним. Вот телефон дежурной медсестры, - протянул небольшой клочок бумаги, - вы тоже можете позвонить, только вечером, и справиться о состоянии мужа.

Заведующий под локоток вывел оглушенную Лизу из своего кабинета и передал женщине в белом халате, которая встала навстречу врачу из-за стола, стоящего прямо в коридоре. Оказавшись за дверью отделения, бледная как снег, с невидящим взглядом, она оперлась о стену, как и в первый раз. Но кто-то из сидящих на лавочке встал и усадил её на своё место.

- Девушка, девушка! Де-вуш-ка! – кто-то пытался достучаться к её сознанию. Лиза сфокусировала взгляд. К ней наклонился мужчина средних лет. – Вы как?

Лиза приподняла повыше зажатый в руке пакет с личными вещами и перевела на него взгляд. Осознав, что у неё в руке, сказала:

- Вот, вернули. Он же ещё живой, правда?

Сидящая рядом полная пожилая женщина успокаивающе похлопала её по локтю:

- Правда-правда, живой. Не волнуйся, девонька, нельзя тебе сейчас волноваться. Да и не значит это ничего. Порядок тут такой. Моего старика тоже, как сюда забрали, всё с него сняли и мне отдали. Сейчас переводить уже в отделение будут, поправляется он. Сижу, вот жду.

Лиза прислушивалась к её словам, и так же, как в кабинете врача, боясь упустить хоть слово.

- Ему стало лучше? – глянула на женщину пристально.

- А то! Сегодня уже третий день, как лучше, вот и переводят. И твоего переведут, не бойся. Ты лучше вон пойди в собор, да свечу поставь.

Лиза кивнула, посидела ещё минуту, собираясь с силами. А потом встала и пошла немного неуверенной походкой. Она шла домой, хорошо, что больница была не очень далеко, шла и всё время плакала. Какие-то люди то и дело подходили, спрашивали у неё что-то, пытались взять её за руку, но сквозь слезы ей было плохо видно. Она вырывалась и шла дальше, приговаривая:

- Он поправится. Надо только ревизию сделать. А мне домой нужно, - и плакала, плакала, плакала…

Глава 7.

Лиза не запомнила свою первую встречу с Николаем. Ей было тогда чуть больше шестнадцати – тот возраст, когда кроме собственных проблем вроде вечных прыщей, не обращающего на неё внимания одноклассника или учительницы, орущей на учеников, практически ничего не волновало. И поэтому она не обратила внимания на мужчину, на которого, как она случайно поняла, положила глаз мать. Мало ли к кому она до этого присматривалась?

Это Николай ей потом рассказал, что впервые они встретились у Зины на дне рождения. Инна с дочерью зашли её поздравить, намерения остаться не было в силу странных отношений с Зиной.

Они дружили давно, и когда, и с чего началась эта дружба, Лиза не знала и не интересовалась. Инна же считала и не стеснялась об этом говорить вслух, что общаясь со старинной, но немного неразвитой, простоватой подругой, она приводит её к какому-то интеллигентному кругу общения, повышает её культуру. А вот Зина видела в Инне не какую-то интеллигентку и умницу, а несчастную одинокую женщину, которая прячется за всеми своими манерами и внешним лоском, как за ширмой, а на самом деле несчастна и одинока.

Себя Зина считала счастливой. У неё была хорошая семья, муж, который её любил, двое состоявшихся сыновей. И хоть муж умер довольно рано, а боль потери и притупилась с годами, но так и не прошла, Зина радовалась, что самое главное – семейное счастье, в её жизни всё-таки было. Ну и пусть оно было коротким, но было же! Было много хорошего, чтобы вспоминать это сейчас.

Муж всегда ей помогал – и уборку в доме сделать, и шторы повесить вместо неё, чтобы у неё не закружилась голова, и за покупками вместе сходить, ведь женщине тяжело носить сумки. Да даже ночью, когда сыновья были маленькими, вставал, давая ей выспаться, что для неё, не балованной послевоенным детством, было чем-то из области сказочного и невозможного. А вот у Инны, что бы она о себе ни рассказывала, счастья этого не было. Не было понимания и уважения любящего мужчины, радости ощущать себя любимой и оберегаемой, нужной, необходимой.

Зина, часто бывавшая в гостях у Инны, стояла несколько особняком среди её подруг, поскольку никогда не участвовала в их посиделках на кухне за чашкой кофе и сигаретой. Она, во-первых, не курила, а во-вторых, не разговаривала на те темы, которые любили обсудить другие . И когда ей случалось зайти, а на кухне заседали эти «тёти-крокодилицы», как их про себя звала Лиза за постоянное злое зубоскальство, находила повод тут же уйти.

Объясняла это тем, что не любила компаний. Н если приходила «на чаёк», то всегда приносила свои чудесно-вкусные печеные или жареные пирожки, расспрашивала Лизу про школу, радовалась её успехам, рассказывала что-то хорошее о своих текущих делах, о сыновьях, общих знакомых или просто хороших людях, которые были в её жизни. И это совсем было не похоже на умные, но циничные рассуждения зрелых тёток, которые плохо были слышны с кухни, откуда Лизу всегда выпроваживали. Она-то, конечно, всё равно подслушивала, и слышала, что говорили в основном о мужчинах, и редко когда хорошо.

Зина – нет. Она если рассказывала о ком-то, то только хорошее. Инна на это всегда с пренебрежением говорила «пф!», а Лиза удивлялась тому, что из слов гостьи получалось, будто все её знакомые хорошие, просто ангелы.

Вот и теперь, когда поздравления были высказаны, скромный, но элегантный подарок вручен, а посетительницы собирались уйти, Зина стала уговаривать остаться. Она предлагала познакомить Инну с бывшим сослуживцем мужа, вдовцом и холостяком. Лиза чуть не хихикнула вслух – тема подобных знакомств часто звучала за закрытой дверью их кухни.

Именинница прямо на пороге квартиры стала восторженно рассказывать о том, какой этот мужчина хороший человек, что в личной жизни у него не сложилось, что жена долго болела, и как вскоре после её смерти пришлось смотреть и за старушкой-матерью, ставшей совсем как дитя. И какой он молодец, держался, и как он потом помогал Зине, когда она осталась одна, и как на работу помог ей устроиться, и потом ещё и взял её домработницей на три дня в неделю.

Лиза не запомнила имени, и все эти слова вовсе не запомнила, если бы её глаз случайно не зацепился за резкую перемену в поведении матери при следующих словах о том, что этот мужчина не прочь жениться снова. Обычно расслаблено-томная, немного надменная, мать, услышав «Да только где ему их искать, невест?» вся подобралась, как кошка перед прыжком, только лапками не перебирала да не помявкивала рвано. Опять пришлось сдерживать рвущийся смешок.

Инна с равнодушным видом стала задавать какие-то малозначимые вопросы, и Зина рассказывала, что у этого мужчины квартира в самом центре, что он получает большую пенсию, ведь уволился в запас в солидном звании, что иногда пишет какие-то бумаги для своих бывших коллег, и этим тоже зарабатывает.

Девчонка, для которой слова были лишь бессмысленным шумом, не сводила удивленных глаз с матери – ну ничего себе! У той лицо стало настолько голодным и одновременно жадным, что удивление от увиденного смешивалось с каким-то благоговейным ужасом. Такого она никогда раньше не замечала. Вот это да!

И в гости они, конечно же, зашли.

Самого Николая Лиза вспоминала на этом дне рождения очень смутно – просто мужской силуэт, не первый и не последний в их с матерью жизни. И её дальнейшее поведение уже было не интересно, потому что она увлеклась беседой с сыновьями хозяйки об образовании.

Оба были старше Лизы – один учился на втором курсе института, а другой уже закончил, работал, жил отдельно и собирался жениться. И для них, и для Лизы было интересно обсудить учебные заведения. Им – потому что они уже побывали в этой системе, а ей – потому, что она только размышляла над вопросом стоит ли туда идти. Ну и чай с чудесным пышным и вкусным пирогом тёти Зины – какие там престарелые женихи?

После этого визита обе, и мать, и дочь, шли домой довольные. Инне удалось изящно дать понять новому знакомому, что она будет рада видеть его в гостях, а он обещал всенепременно заглянуть. Лиза приняла решение не мучить себя институтами и идти после школы в техникум, где можно получить за пару лет нормальную специальность с реальной перспективой работы.

Приготовления к визиту начались с походов в косметический салон, к парикмахеру и по магазинам. Это, естественно, касалось только Инны. И Лиза, которая рассматривалась больше как трудовой ресурс, должна была помогать в хозяйственных мелочах: снять шторы и постирать («Обязательно руками, Лиза!»), чтобы к приходу матери с работы их уже можно было погладить и развесить, вымыть все двери и дверцы в квартире – кухонных и платяного шкафов, в ванной, в комнату и входную, смести пыль с люстр, вычистить ковер, который расстилался на полу только по особым случаям. Дочь даже поинтересовалась, с чем связаны такие приготовления. И её, наконец, просветили: случай действительно особый – ждали очень перспективного мужчину, возможно даже жениха.