Бороться, чтобы дышать

— У меня болит голова.

— Насколько сильно? — спрашиваю, подходя к кровати.

— Не так уж сильно, но, мне кажется, у меня мигрень.

— Ты что-нибудь приняла?

— Да, выпила таблетку, просто жду, когда подействует, — вздыхает она, прикрывая глаза, поэтому я подхожу к включателю и гашу свет.

— Где твой телефон, чтобы я могла позвонить доктору Рубину и отменить встречу? — спрашиваю, пытаясь отыскать его в свете, льющемся из дверного проема.

— О нет, вы двое должны идти, — бормочет мама, и я делаю глубокий вдох, точно зная, что она затеяла.

— Мам, я не пойду с ним без тебя.

— Дорогая, он не знает никого в городе. Сделай это ради меня.

Мне хочется ее убить. Я задушу свою умирающую мать, накрыв ее голову подушкой.

— Мама, — шиплю я, а она перекатывается на бок и бормочет что-то, чего я не могу разобрать, поэтому в панике начинаю искать ее телефон, но остаюсь с пустыми руками. — Я тебя убью, — говорю ей, когда раздается звонок в дверь.

— Веселись, милая.

— Тебе повезло, что ты умираешь, — ворчу я, направляясь из ее комнаты к входной двери.

Слышу, как она смеется и говорит:

— Я все слышала.

— Привет, — приветствую я доктора Рубина, открыв дверь.

— Привет. — Он мягко улыбается, не зная, что сказать.

— У мамы мигрень, — говорю, стараясь, чтобы это не прозвучало так, будто я выплевываю слова.

— Да? — Его лицо меняется, и я вижу в его глазах беспокойство. — Не возражаете, если я зайду к ней на минутку?

— Конечно, нет. — Отступаю на шаг и веду его в ее комнату. — Мама, пришел доктор Рубин.

— Джози, как вы?

— Просто болит голова, ничего серьезного. Я сказала Лее, что вы должны пойти без меня.

— Что вы приняли? — спрашивает он, подходя к ней, поэтому следую за ним и включаю ночник, чтобы ему было лучше видно.

— Таблетки от мигрени, что вы мне прописали, — говорит она в миллион раз слабее, чем несколько минут назад, когда я была у нее в комнате.

— Скоро подействует, — говорит он.

— Мама, не думаю, что мне следует тебя оставлять.

— Ох, прекрати. Идите ужинать. А я буду ждать, пока подействует лекарство. Здесь ты мне ничем не поможешь.

— Ей нужно поспать, — говорит доктор, а мне хочется сказать: «но она лжет, чтобы оставить нас одних», — но чувствую, он подумает, будто я сошла с ума, поэтому киваю и выключаю свет.

— Люблю тебя, мама.

— И я люблю тебя, милая. И, доктор, позаботьтесь о моей девочке.

— Конечно, — он посмеивается, заставляя меня задуматься, понял ли он, что она задумала.

— Нам не обязательно идти, — говорю я ему, когда мы останавливаемся у входной двери, надеясь, что он сжалится надо мной.

— Я не против. — Доктор пожимает плечами, открывая дверь.

Ладно, так ничего не выйдет. Хватаю сумочку и иду за ним к машине. Мужчина обходит машину и садится за руль, а я открываю дверцу. Тот незначительный факт, что он мне ее не открыл, немного раздражает, но потом напоминаю себе, что это не свидание, так что это не имеет значения.

Как только мы оба пристегиваемся и отъезжаем от дома, пытаюсь придумать тему для разговора, любую, но на ум ничего не приходит. Слава богу, путь не долгий, так что вскоре мы подъезжаем к одному из баров на Мейн-стрит.

— Вы ведь не возражаете против ужина в баре?

— Вовсе нет, — я улыбаюсь и выхожу, следуя за ним в бар.

Когда мы оказываемся внутри, уши наполняет гул разговоров, и я изо всех сил стараюсь не оглядываться в поисках знакомых лиц. Бар переполнен, поскольку сегодня вечер пятницы, но в одном из уголков мы находим маленький столик. Усевшись, вытаскиваю из держателя в середине стола меню и просматриваю его, чтобы избежать неловких взглядов со всех сторон, обращенных ко мне. Знаю, слухи о моем приезде уже распространились по городу, но я почти все время провожу дома, поэтому никогда особо не общалась с людьми. Но, сидя здесь, чувствую, что на меня смотрят, как на прокаженную.

— Готовы заказать?

— Бургер с беконом и картошкой фри, — отвечаю я.

— Я возьму то же самое. Пойду, сделаю заказ. Что будете пить?

— «Корону».

Я улыбаюсь или пытаюсь это сделать. Доктор кивает, встает из-за стола и направляется к бару, возвращаясь через пару минут с двумя бутылками пива, обе — «Элескен эмбер», который я ненавижу, но вместо того, чтобы что-то сказать, беру бутылку и залпом выпиваю половину.

— Итак, доктор Рубин…

— Кит, — он улыбается, потягивая пиво.

— Хорошо, Кит. Что заставило вас переехать в Кордову?

— Не знаю. На Аляске была вакансия врача, и я подумал: какого черта? Есть возможность посмотреть, понравится ли мне, перед тем как обзаводиться детьми и женой, о которых нужно будет заботиться. А вы? Планируете здесь остаться?

— На самом деле я не знаю, что буду делать, — говорю я, и каждый волосок на теле встает дыбом.

Смотрю на дверь, куда только что вошли Остин, Бен и Ронда. Я выпрямляюсь, когда Ронда машет мне рукой, а Остин следит за ее взглядом. В момент, когда наши глаза встречаются, меня словно пронизывает током. Затем его глаза перемещаются на Кита, и я вижу, как в их голубых глубинах вспыхивает нечто, чего я не могу разглядеть или предпочитаю не знать.

— Не хотите пригласить их присоединиться к нам? — спрашивает Кит, и я смотрю на него.

— Уверена, у них есть свой столик, — говорю, снова пытаясь улыбнуться, но безуспешно.

— У нас есть место, — настаивает он, придвигаясь ко мне.

— Привет, Лея. Привет, доктор Рубин, — здоровается Ронда, снимая пальто и вешая его на спинку одного из пустых стульев за нашим столом. — Не возражаете, если мы к вам присядем? Свободных столиков не осталось.

Я перевожу взгляд с нее на Бена, потом на Остина, и мой пульс учащается, когда он сжимает кулаки. Это очень плохая идея.

— Конечно, — я улыбаюсь, и она садится через один стул от меня, Бен — по другую сторону от нее, заставляя Остина сесть рядом со мной. — Кит, это Остин и Бен. Ронду, вы уже знаете.

Все приветствуют друг друга: Бен — словами, Ронда — улыбкой, а Остин — кивком головы и хмыканьем.

— Я весь день мечтала о гигантском гамбургере, поэтому позвонила мальчикам, чтобы узнать, не хотят ли они пойти перекусить, — говорит Ронда.

— Мы только заказали, — сообщает Кит, и Остин снова хмыкает, затем откидывается назад, положив руку на спинку моего стула. Я начинаю наклоняться вперед, но его пальцы зажимают мне волосы, мешая двигаться.

— Откуда вы знаете друг друга? — спрашивает Бен, и я откашливаюсь, внезапно чувствуя неловкость.

— Кит — мамин врач, — говорю я, чем заслуживаю очередное хмыканье Остина. — Она должна была пойти с нами, но у нее разболелась голова.

— Как у нее дела? — нисколько не обеспокоившись, спрашивает Ронда, что меня удивляет.

— Нормально, — бормочу я, внезапно обнаружив, насколько интересная этикетка на моей пивной бутылке.

— Вулф, что будешь? — спрашивает Бен, убирая руку с плеча Ронды и вставая.

— Как обычно, — говорит Остин, и Бен опускает голову, чтобы посмотреть на Ронду.

— Детка, что хочешь выпить?

— Безалкогольный «дайкири», — Ронда улыбается, он качает головой и перед тем, как направиться к барной стойке, наклоняется и прижимается губами к ее губам.

— Мне нужно в туалет, — говорю я, молясь, чтобы Остин отпустил мои волосы, и я могла бы встать, не выглядя так, будто свернула шею. К счастью для меня, он отпускает. В ту же секунду, как я встаю, оказываюсь в затруднительном положении. Остин — с одной стороны, Кит — с другой, они меня заперли.

— Прости, — говорю я Остину, протискиваясь перед ним, а затем вскрикиваю, когда мои ноги заплетаются, и я оказываюсь у него на коленях. Его руки обвиваются вокруг меня, а борода щекочет шею, и я чувствую, как он резко вдыхает мой запах, заставляя сердце сжаться.

— Извини, — заикаюсь я. Остин сжимает меня, когда поднимает, ставя на ноги. — Спасибо, — бормочу, даже не глядя на него, после чего бросаюсь в туалет, закрываю дверь и запираюсь, затем подхожу к раковине и подставляю руки под прохладную воду.

— Лея, — зовет Ронда с другой стороны двери, так что я делаю глубокий вдох, открываю ее и отодвигаюсь в сторону, пропуская ее внутрь. — Ты в порядке?

— Да. — Я прикусываю губу, и она прищуривается.

— Хочешь поговорить об этом?

— Остин здесь, — выпаливаю я, закрывая лицо руками, затем опускаю их, когда слышу ее смех. — Что тут смешного?

— Остин сказал то же самое, когда увидел, что ты здесь с Китом, только это было больше похоже на рычание.

— Я не с Китом. — Она поднимает бровь. — Не в том смысле. Мама притворилась больной, — хнычу я.

— Остин этого не знает.

— Знает, я ведь только что ему сказала, — объясняю я.

— Ладно, он не знал до этого. Как только увидел тебя с другим мужчиной, то слетел с катушек.

— Все не так, — шепчу я.

— Лея, открой глаза.

— Он сказал, что ненавидит меня. То есть, понимаю, после он сказал, что не то имел в виду, и вел себя мило, но ты не видела его глаза, когда он говорил мне о своей ненависти.

— С тех пор вы несколько раз разговаривали и даже вместе ужинали.

— Он несколько недель со мной не разговаривал, — снова пытаюсь я, не желая даже надеяться, что Ронда может оказаться права.

— Мне кажется, он пытается разобраться в своих мыслях.

— У него есть девушка, — напоминаю я, чувствуя, как осознание этого камнем ложится на грудь.

— Кто, Анна? — она смеется, отмахиваясь от меня.

— Они съезжаются.

Она что-то бормочет себе под нос и хватает меня за руку.

— За несколько дней до вечеринки он сказал Анне, что больше не хочет ее видеть.

— Что? — шиплю, вырывая руку из ее хватки.

— Не буду говорить, что причина в тебе, но причина в тебе.

— О боже. — Делаю большие глаза, и все внутри меня сжимается.

— Лея, все нормально. Я же тебе говорила, у них не так все серьезно, как Анна описывала.

Она на самом деле мне это говорила, но я все равно чувствую себя ужасно от мысли, что их разлучило мое возвращение в город.

— Просто позволь всему идти своим чередом, — нараспев произносит Ронда.

— Своим чередом? — Я качаю головой.

— Да, отпусти все. Что должно произойти — произойдет, так что просто расслабься и наслаждайся поездкой.

— Ты что, выпила?

— Хотелось бы, — она улыбается и отпирает дверь. — А теперь пойдем, поедим. Умираю с голоду.

Следую за ней обратно к столу, где парни разговаривают и смотрят телевизор, висящий в одном из углов. Добравшись до стола, снова размышляю о том, как пройти на свое место, и задаюсь вопросом, глупо ли будет выглядеть, если я проползу под столом.

Перевожу взгляд на Остина. Он наклоняет голову в сторону, и, клянусь, прямо перед тем, как я начинаю протискиваться через него, молясь, чтобы снова не оказаться у него на коленях, на его губах мелькает ухмылка. Прикусываю губу, когда его руки опускаются мне на бедра, помогая удержаться на ногах, пока мой зад не касается сиденья.

— Спасибо, — говорю я ему и поднимаю глаза, услышав смех Ронды.