Генерал-предатель

II

Они повели Ландерсона обратно во двор. Янтарное свечение в небе все еще было ярким. Он мог чувствовать отдаленную агитацию врага на ночном небе, как приятное давление приближающегося шторма.

Лефивр и Пурчасон стояли на коленях, лицом к забору, руки за головами.

Третий солдат в черном присматривал за ними.

— Бонин? — спросил Макколл.

— Кажется, что тут еще только эти двое, сэр, — ответил третий солдат.

— Вас трое, правильно? — спросил Макколл.

— Да, — сказал Ландерсон. Он услышал приглушенный щелчок вокса. — Первый, это четвертый. Выдвигайтесь, — быстро сказал Макколл. Затем он бросил взгляд на высокого мужчину. — Маквеннер? Возьми Бонина, и охраняйте периметр.

Два товарища Макколла ушли и мгновенно растворились в тени. Затем замаячили другие фигуры, отделившись от ночи. Полдюжины фигур, как минимум. Самая высокая направилась прямо к Ландерсону и осмотрела его с ног до головы. Он был худым, крепким человеком, одетым в черные сапоги и солдатскую форму, черную кожаную куртку и темный камуфляжный плащ, плотно прилегавший к его туловищу и горлу. На спине у него был ранец, а закопченный болт-пистолет был закреплен ремешком у него на груди. Под краем простой черной тканевой шапочки, его лицо было узким и суровым.

— Который из них главный? — спросил он.

— Я, — сказал Ландерсон. Он замер, когда почувствовал, как Макколл нагнулся к его уху.

— В данных обстоятельствах, я рекомендую тебе не говорить, пока мы не дадим тебе разрешение, — сказал Макколл.

Ландерсон кивнул.

— Скажи ему то, что ты сказал мне, — проинструктировал Макколл.

— Танит Магна, — тихо сказал Ландерсон.

— Скажи ему свое имя.

— Ландерсон. Майор Ландерсон.

— И обращайся к нему – сэр, — добавил Макколл.

— Сэр.

Высокий человек в шапочке сотворил знак аквилы и затем отсалютовал.

— Майор, — сказал он. — Меня зовут Гаунт. Я командую этой операцией. Вы в правильном месте в правильное время и вы дали правильный пароль, так что я предположу на мгновение, что вы тот человек, которого я пришел увидеть. Вы были проинструктированы встретить нас командиром Инейронской ячейки.

Ландерсон сглотнул.

— Я имею право обсуждать некоторые вещи, сэр. И в них не входят возможные действия, передвижения или даже существование каких-либо ячеек сопротивления.

— Честный ответ, — сказал Гаунт. — Но следующий пункт нашего дела включает установление контакта с полковником по имени Баллерат, или любым из его старших офицеров.

— Рассматривайте меня в таком качестве, и затем мы поговорим, — ответил Ландерсон.

Человек появился рядом с Гаунтом. Он был ниже, чем Гаунт, но немного более крепко сложенный, такой же мрачный, как Гаунт – вежливый. Ландерсону казалось, что есть что-то жестокое в лице человека.

— Хотите, чтобы я выбил из него дерьмо, сэр?

— Не на данном этапе, — ответил Гаунт.

— Просто, чтобы он прикусил язык, понимаете.

— Не хочу, чтобы ты пачкал руки, Роун.

Человек улыбнулся. Это было не менее страшно. — Я не буду. Я прикажу Фейгору.

— Все признаки делегации. А теперь отойди, Роун.

Человек пожал плечами и ушел. Ландерсон теперь мог видеть остальных, почти отчетливо. Там было семеро, за исключением Макколла, Роуна и командира, все одеты в черную камуфляжную одежду и с ранцами. Большинство из них были с татуировками. Огромный, диковато выглядящий мужчина держал автопушку; тощий, стареющий человек нес снайперское оружие. У остальных солдат были лазганы. Седьмым, понял Ландерсон, была женщина. Она тоже была одета в черную, как смоль, боевую форму, но единственным ее оружием был компактный автоматический пистолет в кобуре.

Гаунт посмотрел на Ландерсона. — Майор, по вашим прикидкам, как долго мы сможем тут оставаться в безопасности?

— Еще минут тридцать.

— У вас есть безопасная позиция для отступления?

— Я знаю пару мест, где мы сможем избежать патрулей.

— Там безопасно?

Ландерсон уставился на него. — Сэр, это Гереон. Здесь нигде не безопасно.

— Тогда, давайте закончим с этим, — сказал Гаунт. — Доктор. Проверьте их, пожалуйста. — Женщина вышла вперед, сняла ранец и вытащила маленький сканер нарцетиума.

Она начала водить им возле Ландерсона.

— Лилия Фракии, — сказал Ландерсон.

— Что? — спросила она, останавливаясь и смотря на него.

— Ваши духи. Лилия Фракии. Я прав?

— Я не пользовалась духами или одеколоном три недели, — твердо сказала она. — Часть приготовления к миссии...

— Уверен, что не пользовались, — сказал Ландерсон. — Но я все еще могу почуять их. Их, антисептики и стелилизующую жидкость. Гончии учуят вас за секунды.

— Достаточно, — сказал Макколл. Женщина тряхнула головой в сторону разведчика и уставилась на Ландерсона.

— Эти... гончии. Они засекут мой запах, даже если я старательно не использовала ничего такого, что могло бы меня выдать?

— Да, мамзель. Вы слишком чистая. Все вы.

— Эти гончии найдут меня, потому что я не пахну как дерьмо, как вы?

— Точно, мамзель. Гереон проникает в поры. В плоть. Дым, пыль, заразу.

— Говоря о заразе, — сказала женщина, считывая со сканера. — У вас протеин Б выше нормы и высокое количество лейкоцитов. Что конкретно повлияло на ваш метаболизм? — Макколл мгновенно поднял свою винтовку и навел ее в сторону головы Ландерсона.

— Я собираюсь показать ей свою руку, — сказал Ландерсон, хорошо осведомленный о стволе оружия, направленный ему в ухо. Он поднял левый рукав и показал повязку. — Архивраг клеймит всех жителей имаго. Мой удален, как и Пурчасона и Лефивра.

Кстати, могут они встать? Я не слишком счастлив тем, как вы лишили свободы моих людей на данном этапе.

— Хотите, чтобы я привел Фейгора? — пробормотал Макколл.

— Нет, — сказал Гаунт. — Он чист, Керт?

— Чист – сильное слово. Во многих отношениях, — сказала женщина. — Но... да, я бы так сказала.

— Проверь остальных двоих. Если они чисты, пусть встанут. Майор Ландерсон, идемте со мной. — Гаунт повел его назад в здание, в комнату, где свеча все еще горела.

— Присаживайтесь, — предложил он.

— Я постою, сэр.

Гаунт нахмурился и сел.

— Какое у вас звание, сэр? — спросил Ландерсон.

— Полковник-Комиссар.

Ландерсон почувствовал, как его сердце слегка подпрыгнуло. — Ясно. Вы очень осторожны.

— Я возглавляю миссию на мире, занятом Хаосом, Ландерсон. Вы обвиняете меня?

— Нет, сэр, думаю, что нет. Как вы достигли поверхности?

— Не думаю, что собираюсь говорить вам это.

— Хе-хе. Можете мне сказать, где расположение ваших войск?

— Этого я тоже не сделаю, пока не стану доверять вам немного больше. Но можете посчитать.

— Я насчитал дюжину.

Гаунт ничего не сказал. Свеча дрожала.

Ландерсон кивнул сам себе. Передовая группа. — Я понимаю. Я так же понимаю, что вы не собираетесь мне ничего говорить об основных силах, где они скрываются, какая техника у них есть, но...

— Но?

— По крайней мере, скажите мне, когда это начнется?

— Когда начнется что, майор?

— Освобождение, сэр.

Гаунт посмотрел на него. — Освобождение?

— Да, сэр.

Гаунт вздохнул. — Я думаю, — начал он, подбирая слова. — Я думаю, возможно, понятные извилистые линии связи между ячейками сопротивления Гереона и Разведкой Гвардии были даже менее адекватны, чем мы надеялись.

— Я не понимаю, — сказал Ландерсон.

— Двенадцать специалистов, майор. Двенадцать. Вы видели их всех, вы сами их посчитали. Мы не передовая группа. Мы – все, что есть.

— Сэр?

— Больше никого не будет. Мы встретились сегодня ночью не для того, чтобы вымостить путь для победоносной армии освобождения. Ваша главная задача встретиться с моей командой и провести нас в подполье, чтобы мы могли выполнить параметры нашей миссии.

Ландерсон почувствовал легкий шум в голове. Головокружение. Он отодвинул стул от стола и тяжело сел.

— Я не понимаю, — повторил он. — Я думал...

— Я представляю, что вы думали. Мне жаль, что развеял ваши надежды. Мы – все, что прибыло, майор.

Теперь, мне нужно, чтобы вы выполнили свою часть и провели нас внутрь. Вы можете это сделать? — Ландерсон покачал головой.

— Это значит нет?

— Нет, нет. — Ландерсон поднял взгляд. — Я просто... это не то, чего я ожидал. Это не то, что каждый... Я имею ввиду, мы предполагали. Полковник сказал... Я... — Он затих. — Что за миссия?

— Я не собираюсь вам этого говорить, Ландерсон. Даже намекать не буду, пока не узнаю вас лучше. И даже тогда, может и не скажу. Я так же напуган тем, чем вы можете быть, как и вы тем, чем могу быть я. Давайте не будем об этом. Прямо сейчас мне нужно, чтобы вы сделали так, как вы были проинструктированы, и мы сможем продолжить. Я могу сказать вам, что мне нужно установить контакт с Баллератом, или его доверенным лицом, или с лидером другой ячейки в области Инейрон Таун. Я, так же, могу вам сказать, что, пока любой из старших контактов сопротивления не проинформирует меня по-другому, мне нужна свободная и секретная линия проникновения в центральный район Лектики. И еще я могу сказать вам, что параметры миссии были выданы мне напрямую Лордом Генералом Бартолом Вон Войтцем из Пятой Армии Крестового Похода, одобренные лично Магистром Войны Макаротом.

— Это какое-то дерьмо, — резко бросил Ландерсон, поднимаясь.

— Сядьте.

— Это не то, в чем мы нуждаемся! Это не то, чего ожидал Гереон...

— Сядьте.

Ландерсон повернулся к Гаунту, его пальцы согнулись, как крючки, слезы стояли в глазах. — Вы пришли сюда с этим дерьмом? Какая-то дерьмовая секретная миссия, что вы даже не можете ни слова о ней сказать? Да пошел ты! Мы страдаем! Мы умираем! Миллионы умерли! Ты знаешь, что эти ублюдки сделали с нами?

— Да, — спокойно сказал Гаунт.

— Нихрена я так не думаю! Вторжение? Резня? Лагеря смерти? Твари, которых они вогнали нам в плоть, чтобы держать нас на привязи? Омерзительная пропаганда, которую они обрушивают из громкоговорителей каждый час дня и ночи? Остались лишь немногие из нас, кто может мыслить здраво, нас чертовски мало, рискующих жизнями каждый день, чтобы поддерживать сопротивление! Рейд – тут, бомбардировка – там, товарищи вырезаны, уведены для допросов или еще хуже! И как ты думаешь, что нас заставляло идти дальше? Что, черт возьми, нас заставляло идти дальше?

— Мысли об освобождении.

— Мысли об освобождении! Да, сэр! Да, черт тебя дери, сэр! Каждый день! Каждый из шестиста и четырех дней! Шестьсот и, черт возьми, пять уже! Дни Боли! У нас есть календарь! Чертов календарь! Шестьсот пять дней боли и смерти, и мучений...

— Ландерсон...

— Ты знаешь, что я делаю? — спросил Ландерсон, вытирая рот, его руки тряслись. — Ты знаешь, что чертовы ординалы заставляют меня делать? Мне дали согласие работать в Айконоклаве! Ты знаешь, что это значит?

— Нет, — сказал Гаунт.

— Это значит, что мне разрешили приходить туда, что раньше было городской ратушей, на двенадцать часов каждый день и кувалдой разбивать любые символы Империума, которые приносят эти ублюдки! Статуи... почетные знаки... штандарты... инсигнии... я должен измельчать их в пыль! И они разрешили мне делать это! Они разрешили мне! Это выглядит, как особая честь для тех, кому дали согласие на это! Гордость! Роскошь для доверенных лиц! Потому что либо так, либо попасть в пасть мясоперерабатывающих заводов и, знаешь ли, я лучше разобью статую Святого Киодруса на осколки, чем меня утащат туда!