Беззаконие отцов наших

— Мне вот что страшно, Моисей. Не облажаться и сдохнуть, нет. А вот если облажаться и не сдохнуть, а? Облажаться и жить себе дальше. Одна жизнь кончилась, что есть то есть. Но, может, другая как раз рождается? Может, мы сейчас творим совершенно новый мир на совершенно новой планете. Когда-то на Земле все начиналось так же. Сотни поколений. Миллиарды людей. А мы стоим у истока и гадим прямо в него.

— Ничего не понял.

— Сделаем все как обычно? Вляпаемся в то же говно? Опять наделим властью тех же отморозков и брехунов. Начнем так же жульничать. Терпеть то же лицемерие. Нырнем еще глубже в дерьмо, которое и привело нас сюда. Вот это еще хуже. По мне — намного хуже.

— Просто хочу, чтобы ты знал: мне стыдно, что я вот так себя вел, — сказал Моисей. Его явно смутил новый поворот беседы. — Пытаешься как-то собраться, но оно само из тебя прет.

— Да у всех сейчас так, — сказал Филип. — Мне тоже стыдно. За все.

Вот тут-то Моисей и заплакал. Без хрипов, но тягостно, судорожно всхлипывая. Филип подошел, сел рядом, обнял одной рукой за плечи и держал так, пока горе накатывало на Моисея и отступало. Потом отпустил, тот упал на койку, и почти тотчас уснул, пока Филип накрывал его одеялом. Филип подобрал выпивку, закрутил крышку и аккуратно поместил флягу на свою подушку, будто спать уложил.

По дороге к баракам группы техобслуживания он кое-куда заскочил.

Хандро с командой занимали два небольших сборных домика у западной окраины. В одном располагалось стандартное спальное помещение с койками в четыре ряда вдоль стен. В другом стояло несколько таких же, как у Филипа с Моисеем, раскладушек, и множество шкафов с припасами. Перед спальным бараком в свете полудюжины факелов топталась небольшая кучка народу. Филип узнал длинные металлические палки с шипом, с какими они в прошлый раз ходили гонять чудовищ. Масляные моховые намотки, правда, теперь вроде бы работали получше. Дольше горели.

В пляшущем свете Филип насчитал десятерых, в большинстве мужчины. Хандро сидел на стуле, на двух ножках, спинкой привалившись к стене дома. В самой середке, будто царь или знаменитость какая-нибудь. Филип вошел в круг света, разговоры и смех стихли. В толпе стоял Кофи, но астер Филипа не признал. Ну что ж, справедливо. Неизвестно еще, как Филип сам себя повел бы на его месте. Вернее, очень даже известно, так что юность и трусость Кофи вполне простительны. Филип разглядел и двоих, что сперли тележку Люарда. Оба смотрели на него с пустым змеиным выражением.

Хандро наклонил голову к плечу.

— Нагата! Тебе спать-то не пора, а?

Кто-то хихикнул, но Филип уже натянул на лицо спокойную улыбку, словно оценил шутку. Словно охотно проглотил дерьмо унижения. Такие вещи он умел. Один из немногих полезных уроков отца.

— Похоже на то. Я тут обдумывал кое-что.

— Правда?

Хандро медленно опустил стул на все четыре ножки. Филип, демонстрируя покорность, отвел глаза. Холодная ярость стискивала ему грудь.

— Ну что она там говорила, — сказал Филип. — Нами Ве. Город. Общество, помнишь? На благо общества, вот это вот.

— Что-то припоминаю, — ответил Хандро.

— Подумал, надо прояснить ситуацию.

— Ну, поперек меня ты не лез. Хотя может вот Эйлин с Юрием расстроились немного.

Филип оглядел двоих, что сперли тележку.

— Здоров, Эйлин. Здоров, Юрий.

— Здоров, подрядчик, — ответил Юрий.

Хандро неодобрительно хмыкнул, и Юрий отвел взгляд. Наказан.

— Я, парни, хотел… — Филип пытался сказать «извиниться», но мороз в груди не пускал это слово наружу. Слишком большая ложь, она просто не пролезет в глотку. — Хотел, чтобы все шло ровно. Чтобы все у нас стало лучше, чем раньше.

Парочка уставилась на Хандро, невольно ожидая, чтобы он решил за них, как им реагировать. Так знакомо — Филип практически вживую увидел Цина и Карала, Крылья, Чучу и Эндрю. Призраков войны, которую он проиграл. Мертвецов, к которым повернулся спиной.

— Тебе твой начальник сказал прийти? — спросил Хандро.

— Моисей? Да нет. Просто… по зову совести, так сказать. И это… вот еще чего. Кое-что полезное, а?

Он выудил из кармана маленькую красную коробку, по пути стащив с нее защитный резиновый рукав. Протянул Хандро, старательно избегая касаться одновременно корпуса и силового порта. Коробка была самую малость шире ладони Филипа. Хандро нахмурился, кивнул на коробку, мол, что это?

— Помнишь, метатель тупил той ночью, когда чудовища пришли? Пришлось еще конденсатор подключать?

— Это точно, — встрял Кофи. — Помню, был такой разговор.

— Ну и?

В глазах Хандро загорелся интерес. Разговор зашел о его минуте славы. И о смерти. Хандро нравился такой поворот.

Филип с улыбкой держал коробку на ладони.

— Ну и вот. Это — конденсатор от дрожжевого чана. Глянь.

Он тихонько перекинул конденсатор, будто пиво другу передал. Хандро поймал, перевернул.

— Ни хера не понимаю в энергосистемах, Нагата.

— Открой заднюю панель, — сказал Филип, — и поймешь, о чем я.

Хандро положил коробку на колени и надавил ладонью на заднюю панель.

— Как эта штука работает?

Разряд прогремел как выстрел и полыхнул как молния. Хандро полетел вбок и медленно обрушился наземь в слабой гравитации. Бедра лопнули как переваренные сосиски, глазницы опустели.

— Она убивает чудовищ. — Филипа никто не услышал.

Все повскакивали и заорали разом. Филип повернулся и ушел во тьму. Люди Хандро были так ошарашены и растеряны, что Филип успел отойти метров на тридцать, прежде чем его поймали.

***

В импровизированной камере царил мрак и холод. Филип лежал на голом полу. Болело все. Как минимум одно ребро ему сломали, а левое запястье жутко опухло. Какие еще раны остались после избиения, только предстояло выяснить. Пока хватало просто боли.

Что настал день, Филип понял благодаря небольшому браку в сварном шве на стене. Тусклая искорка слабее самой далекой звезды становилась ярче и ярче, пока наконец сквозь нее не прорвался тонкий луч. Бледное пятнышко не больше ногтя поползло медленно по полу. Филип смотрел на него не отрываясь. Воздух отдавал пылью.

Снаружи время от времени доносились голоса. Кое-какие Филип узнавал. Кофи. Моисей. Нами Ве орет — на нее совсем не похоже. Сдерживает толпу линчевателей? Очень может быть.

Лучик подбирался все ближе к стене, а когда солнце вошло в зенит, исчез. Филип вдруг понял, что дико хочет пить, но ни капли воды не нашел, так что решил лучше поспать. Все, чего смог от себя добиться — полудремы, то и дело прерываемой болью. Когда его разбудил лязг засова, Филип успел совершенно потеряться во времени.

Дверь открылась, в залитом светом проеме возник силуэт Нами Ве. Филип попытался было сесть, но спина так затекла, что получилось только с третьего раза.

Представительница администрации села напротив. В льющемся из соседней комнаты свете она казалась и усталой, и полной решимости. Ангел, несущий кару или дарующий искупление.

— Ну что, мы старались восемнадцать часов, — сказала она после долгого молчания, — но все равно его потеряли. Теперь по закону ты убийца. Что? Тебе весело?

— Не, я и не думал смеяться, — сказал Филип. — Есть просто некий контекст, и из-за него… Нет, это не смешно, конечно.

— Ты о чем думал?

Ангел исчез. Вместе с маской мягкости, доброты, профессионализма. Филип будто впервые увидел Нами Ве. Бессильный гнев в ее голосе эхом вторил такому же в его собственной голове.

— Так было надо, — сказал он. — Но кроме меня никто не вызвался.

— Так было не надо.

— Я знаю таких, как Хандро. Он показал тебе свое лицо. Он всем нам его показал. А ему все сошло с рук. Парням вроде Хандро закон не писан. Город проголосовал, но Хандро важнее города. А вы взяли и прогнулись. Ну и все. Раз позволишь ему делать что хочется, обратно уже не вернешь. Когда такой человек побеждает хоть в малом, давит до самого конца.

— И вот ты решил, он заслуживает смертного приговора. Не видишь тут некую иронию?

— Есть разница, — ответил Филип. — Меня накажут. Я отвечу за свой поступок.

— Господи Иисусе, — покачала головой Нами Ве.

— Вот так должно быть. Делаешь что-то плохое — жди расплаты. Жди страдания. Одно это не дает всяким Хандро подминать под себя все подряд только потому, что они могут.

— Такой, значит, план? Сотворю, мол, из себя жертву, и да распят буду на кресте закона? Мне спасибо тебе сказать теперь?

— Ты так и не поняла, что это был за человек.

— Еще как поняла, — ответила Нами Ве. — Алехандро был самовлюбленный бандит. К тому же с немаленькими садистскими наклонностями. А еще он был очень устойчив психически. Харизматичен. Смел. Бросился навстречу опасности не раздумывая. Так. Люард. Один из умнейших людей из всех, кого мне доводилось встречать, и жуткий сноб. Попросит, не знаю, вилку передать, и обязательно чем-нибудь зацепит, не умеет иначе. Адия, если ей позволить, будет вкалывать по две смены и ни разу в жизни не пожалуется, зато в любовные драмы ныряет с головой при первой возможности. Моисей — крепкий трудяга и неврастеник. Мертон — самый милый, чуткий, добрый из всех моих знакомых, и уже успел построить аппарат в биолаборатории, потому что алкоголик. Вот это мы. Просто люди.

— Хандро отличался, — сказал Филип.

— А ты, — она наклонилась ближе, положила руку ему на колено, — прекрасный специалист с огромным опытом и незаменимым багажом знаний. Еще ты отчаянно ждешь за что-то наказания, но я не понимаю, зачем.

— Он забрал бы все. И перестал вас слышать.

— Возможно.

— Если придется умереть, чтобы избавить вас от этого, ну что ж.

Нами Ве засмеялась тихо и печально.

— Ну нет. Как сказала бы моя святая мать — не будет тебе легкого пути. Я много чего испортила, но уж смертную казнь в поселение приводить не собираюсь. Идти можешь?

— Можно сперва водички попить?

Ходьба причиняла дикую боль. Филип с ног до головы закостенел, а на улице смог наконец подробно разглядеть свои синяки и ссадины. Вдоль почти-улицы выстроился весь город. Моисей стоял с угрюмым видом. Сбившись в стаю, смотрели с ненавистью парни из обслуживания. Следом не увязались, но глазами проводили. Филип старался держать спину прямо, нести себя хоть с каким-то достоинством. Нами Ве шла рядом, готовая подхватить, если придется. Он твердо решил не давать повод.

После вчерашнего дождя ноги скользили по грязи, но над головой широко раскинулось чистое небо. Безоблачное. Филип понял, что чего-то ждет от толпы. То ли приветствий, то ли всплеска ярости. Толпа молча смотрела, как он идет.

Пока дошли до городской стены, суставы Филипа начало понемногу отпускать. Запястье пронзала злая стреляющая боль, когда он поворачивал руку, но остальное было терпимо. Филип не жаловался. Нами Ве вышла в проход меж панелями, когда-то составлявшими корабельный корпус.

Перед ними протянулась южная долина. Пока сидишь в городе, легко забыть, какая же она широкая, как в ней полно всего. Заросли по берегам реки состояли из чего-то, не сильно отличного от деревьев. Стая длинноногих животных, похожих на помесь оленя с гигантским пауком, пробиралась на запад, то ли следуя им одним видной тропе, то ли торя собственную. В круге растоптанной человеческими ботинками земли грудой валялось снаряжение. Нами Ве остановилась рядом с ним.