Мой долг

* * *

Шёлковая улица пахла вовсе не тканью — телами. А то место, куда привёл его брат, просто разило ими. Полуобнажённые девушки в лёгких тканях выстроились перед ними в ряд. Склоняясь друг к другу, красавицы смотрели на белокурых посетителей во все глаза.

Шептались и даже охали.

— С твоего позволения, брат, я выберу для тебя подходящий «кувшин», — Эйгон толкнул Эймонда в плечо. — У меня, кхм, более солидный опыт.

Юноша на предложение брата никак не отреагировал. Стоя прямо и задрав подбородок, он пытался скрыть смущение. Куда, а главное, зачем его привёл Эйгон, Эймонд понимал. Дураком не был.

Брат подошёл к белокурой лисинийке, гибкой как тростинка. Коснувшись плоской груди с крупными острыми сосками, принц причмокнул губами. Ладонь скользнула по плоскому животу девушки к кудрявому треугольнику волос, не менее светлых, чем на голове.

— Сколько тебе?

— Четырнадцать, — ответила девушка с лёгким акцентом.

— Открой ротик, — велел Эйгон, всматриваясь в мелкие и белые зубки. Увиденным он остался доволен, так как, похлопав лисинийку по бедру, повернулся к Эймонду. — Хороша! Нравится?

Чтобы скрыть смущение, юноша не ответил. Эйгон лишь дёрнул плечом. Следующей была смуглая и черноглазая дорнийка с более женственными формами. Эти округлости принц и ощупал, всё так же раздражающе чмокая. В этот раз Эйгон молча хотел раздвинуть девушке губы, но она клацнула зубами, и принц быстро убрал пальцы.

— Кусается, — со смехом он повернулся к брату. — Нам такая не годится. Или ты хочешь рискнуть?

Эймонд промолчал и сейчас. Принца посетила мысль, что они не в доме наслаждений, а на рынке, и брат выбирает ему не женщину, а кобылу. Вёл Эйгон себя с девицами точно так же, как с товаром — беззастенчиво и уверенно.

— Ладно, смотрим дальше, — протянул Эйгон.

Он миновал разом трёх русоволосых девиц. Эймонд понял, что брат сделал это потому что все они были обычными. А вот четвёртая красавица отличалась тёмной, почти угольно-чёрной кожей. Цвет, крепкое тело и длинные мускулистые ноги выдавали в ней уроженку Летних островов. Все волосы на теле у девушки были выбриты, и она напоминала полированный кусок обсидиана.

— Новое поступление? — старший принц повернулся к женщине, стоявшей вне шеренги. Та кивнула. Эйгон провёл пальцами по точёным скулам темнокожей. — Ты точно остаёшься. Таких я ещё не пробовал.

Эйгон пошёл дальше, но Эймонд больше не слушал его. Глаз его то и дело возвращался к молчаливой и пёстро одетой женщине. Кого-то она ему напоминала. Чем-то неуловимым. С потрясением юноша понял, что возбуждается, рассматривая её полную грудь и широкие бёдра. Женщина, словно почувствовав это, встретилась с ним взглядом. Пухлые губы растянулись в хитрой, но не злобной улыбке. В голубых глазах с карими крапинками принц различил понимание и… спокойствие.

Эймонд и не понял, как Эйгон подвёл к нему гибкую златовласую красавицу с молочно-белой кожей. Взяв юношу за руку, девушка, виляя изящными бёдрами, увлекла его наверх.

Пышногрудая женщина со свечой в руках освещала им путь. Юноша заволновался сильнее, и это почти полностью подавило в нём возбуждение. Взгляд скользнул по сверкающей под тонкой тканью коже девушки. Он коснулся её талии свободной рукой. Провёл ладонью по ягодицам. Выбор брата был хорош, вот только… Эймонд хотел выбрать сам.

В комнате, куда их привела женщина, была лишь перина на каменной кровати да потёртый ковёр на полу. А запах… Принц скривился.

Златовласая обернулась к нему:

— Что пожелает мой господин?

Эймонд посмотрел на неё, почувствовав, что от неловкости и стыда даже язык отнялся.

«Что пожелаю? Проклятье, она хочет, чтобы я говорил о таком? Тогда пусть просто уйдёт! К тому, кто её и выбрал — к Эйгону!»

Эймонд отвернулся. Полногрудая женщина всё ещё стояла на пороге, держа свечу. Откуда-то за её спиной раздавались протяжные стоны. Они встретились взглядом.

«Вот так же безмолвно и Хел понимала меня», — осознал Эймонд, когда женщина улыбнулась.

— Сенсара, передай Киаре: пусть заменит меня. И не показывайся на глаза нашим гостям, — велела женщина. Голос у неё был приятным, глубоким.

Девушка лишь кивнула и покинула их. Полногрудая вошла в комнату, поправив за спиной занавес.

Она не спрашивала, просто делала, и вскоре Эймонд понял, что это и правда приятно. Наверное, сравниться с чувством, когда его тело вместе с семенем покинуло напряжение, мог только полёт на драконе. Тот самый, первый… С Хел.

К своему стыду, Эймонд понял, что во время вспышки удовольствия… представил перед собой лицо… чужой жены.

Совсем как в тех снах, что заставляли его щёки пылать от стыда и долгое время не поднимать ни на кого взор. После того, как шлюха Рейнира покинула Красный замок, мать велела закрасить все бесстыдные валирийские фрески на стенах. Но Эймонд помнил их. И знал, что в трофейной зале, которую Алисента никогда не посещала, мозаики сохранились. В тех его грезах он и Хел кружились в небесах без драконов и крыльев, сливались в единое целое, будто фигуры с постыдных рисунков. И были счастливы…

Мягкая рука женщины медленно поглаживала его обнажённое бедро. Эймонд посмотрел на неё.

— Покажи, что нужно делать, чтобы женщине тоже было приятно.

Она отбросила волну русых кудрей за белое плечо и кивнула.

С ней было легко. Женщина почти не говорила, не стонала натужно и не раздражала этим. Эймонд мог закрыть глаз и перенестись мысленно в пахнущую горьким мёдом «Долину Цветов», заменить перину на ромашки, а безликой женщине нацепить то лицо, которое он желал целовать. Очень нежно и бережно.

Теперь Эймонд точно знал, чего хочет, вот только легче от этого не становилось.