Мой долг

Принц вернулся, когда танец закончился. Молча занял место и почти тут же перехватил насмешливый взгляд. Бастард, что был должен ему, посмеивался, посматривая двумя глазами то на него, то на запеченную свинью на столе. И тогда Эймонд понял, что хочет поднять тост и напомнить, чьё место не за этим столом, а в грязном хлеву.

* * *

Сир Кристон Коль нашёл его на тренировочном дворе и передал, что мать желает его видеть в покоях Хелейны. По мрачному лицу наставника принц всё понял и молча кивнул.

Сестра более других была привязана к старику, но Эймонд надеялся, что она не прольёт по нему и слезинки. Более его волновало лишь то, станет ли Эйгон королём или им всем вместе придётся прильнуть губами к щели Рейниры.

Мать… всё ещё цеплялась за их старую дружбу. Эймонд это помнил. А ещё он знал, что им с Эйгоном следует тут же полететь в шлюший оплот и спалить замок до того как чёрные крысы доберутся до своих драконов. А если и доберутся… потаскуха пузата и в седло не полезет, а с дядей он справится и один на один. А Эйгон расправится с червями, на которых летают Стронги. Если ударить сейчас, они будут в безопасности. Эйгон обретёт власть и будет должен ему…

* * *

Эйгон! Ему поручили искать этого фата(4), и вскоре Эймонд понял, что совершенно не знает, как исполнить поручение матери. На Шёлковой улице, куда некогда приводил его брат, их ждала лишь та самая женщина и оборванный след.

Если бы дело было за ним, Эймонд бы нашёлся. Он сказал это Колю и видел, что наставник с ним согласен. Но в то же время оба понимали, что им нужно искать старшего принца: найденный кем-то другим он был куда опаснее, чем будучи потерянным.

В тот день удача была на их стороне. Они увидели сошек деда и, проследив за ними, отыскали Эйгона. Избитого, грязного и смердящего, словно последний бродяга из Блошиного конца. Когда брат дворовым псом цапнул его за руку, Эймонд брезгливо подумал о том, что нужно как можно скорее промыть рану и показать её мейстеру.

— Отпусти меня, брат, — умолял его Эйгон, дыша перегаром в лицо. — Я не хочу править! Я не готов к такому бремени! Отпусти! Я найду корабль и уплыву! Туда, где меня никто не найдёт!

«Ты не готов, — безмолвно согласился Эймонд, бесстрастно взирая на брата. — Король из тебя выйдет наверняка не менее паскудный, чем муж и брат. Но если я отпущу тебя, шлюха с Драконьего Камня получит преимущество, а мы утратим и наследника, и всадника. Ты, братец, первый сын, а я лишь второй. Между мной и троном, помимо шлюхи, стоят дети сестры. И саму Хел мне не отдадут, а продолжат и дальше держать в цепях. Ты мне нужен, чтобы разбить эти цепи, брат. И ты наденешь корону, как бы криво она на тебе ни сидела».

* * *

И Эйгон надел корону. Мать, якобы гонимая словами умирающего старика, выбрала для него железный венец его тёзки и основателя династии.

Эймонд сильно сомневался, что Визерис на смертном одре призрел их, детей своей второй жены. Скорее, этот упрямец бы помер, выкрикивая, чтобы всё отдали Рейнире. Но Эймонд молчал и глядел, как брат поднимает над головой великий валирийский меч Завоевателя — Тёмное Пламя.

Младший принц следил за братом единственным глазом и видел, как в этом опустившемся пропойце начинает поблескивать огонёк истинного драконьего пламени.

Но пламя подкралось к ним оттуда, откуда никто не ждал. Пол Драконьего Логова внезапно просел, а потом в воздух взлетели камни и толстые дубовые доски. Исполинский зал заполнился криками боли и ужаса. Из разлома показалась шипастая голова красного дракона.

* * *

— Испугалась?

Хелейна дрожала так, словно попала на нестерпимый мороз. Эймонд усадил её на скамью в тени одной из колонн Драконьего Логова. Его тоже потряхивало, словно он взглянул в глаза самой смерти. Вот так, на земле, встретил ту силу, которой не мог противопоставить ничего. Без своей Вхагар. Осмотревшись и убедившись, что на них никто не смотрит, Эймонд коснулся её ладошек — так и есть, ледяные. Бережно сжав её пальцы в своих, он поднёс их ко рту и выдохнул, согревая руки Хел. Сестра молчала и смотрела в пустоту. И когда он решил, что она и не заговорит, пальцы в его руках шевельнулись. Она подняла на него взгляд.

— Эйм, мне показалось, что мы там умрём, — прошептала девушка дрожащими губами.

— И поэтому ты так цеплялась за меня, когда Коль пытался тебя утащить от погибели? — Эймонд решил, что лёгкая ирония сейчас поможет не меньше согревающего дыхания.

— Я просто подумала, что если моё время пришло, то пусть это произойдёт рядом с тобой. Не в жизни, так хоть в смерти…

Она не договорила, опустила голову, пряча взгляд. А Эймонд, затаив дыхание, осознавал, что Хел ему только что сказала.

«Не в жизни? Неужели она всё-таки… тоскует?»

Принцу вспомнился тот разговор с Эйгоном на пиру, когда брат сказал, что отдаст ему свою жену, едва получит для этого власть. И вот… власть ему дарована! А если Хел согласна, то почему бы и нет? Кто помешает? Точно не дед. И даже не мать. Они оба сейчас зависят от крови Дракона, что течёт в жилах младших детей Визериса!

— Хел, — Эймонд склонился так низко, чтобы их точно никто не услышал. — А если бы Эйгон отпустил тебя… И ты могла выбирать… с кем быть на самом деле… Ты бы выбрала…

— Тебя.

Во рту разом пересохло. Эймонд осмотрел сестру. Она склонилась ещё ниже, но это короткое слово произнесла уверенно. Принц провёл руками по волосам, лихорадочно обдумывая, как… осуществить это. Конечно же, никто не позволит им жить открыто.

— Но не будет септы… — он склонился ниже, пытаясь увидеть её лицо. — Лишь в тени и тайно…

— Впереди нас всех ждёт тень, — печально выдохнула Хелейна. — Так почему, пока она не поглотила нас окончательно… Почему мы не можем хотя бы ненадолго покружиться вместе?

«А ведь мы можем!»

Взглянув в глаза смерти, Эймонд как никогда ясно понял, что хвалёные честь и долг — лишь людская мишура. Смотря в разинутую пасть того дракона, принц думал лишь о том, как мало настоящего счастья было в его жизни. А сестра познала радости и того меньше. Вечная узница… Королевская утроба! Но кто обрёк их на такую судьбу? Лишь люди! Они не могут вершить судьбу Драконов!

— Хел, послушай меня, — Эймонд осмотрелся, а потом поднял её лицо и посмотрел в покрасневшие глаза. — Я помню нашу «Долину Цветов». Мы полетим туда. Вместе. Мы будем кружить в небесах столько, сколько захотим. И там нам таиться не придётся. Ты станешь моей королевой. Мы повенчаемся в небесах, как истинные Таргариены.

Она кивнула, улыбнулась и смешно хлюпнула носом.

* * *

Эйгон смотрел на своего брата с потрясением, словно на безумца. Зал заседаний Малого совета ещё пустовал, и оба принца знали, что советники придут нескоро. Поэтому и договорились встретиться здесь.

Эйгон явно ожидал от брата требования чего-то весомого, но не этого.

— Ты сам мне предложил, — хладнокровно напомнил Эймонд. — Я всё обдумал и решил принять твоё предложение, брат.

— А сестра? — молодой король буквально выдохнул это, хватаясь за последнюю соломинку.

Он сидел на том месте, что обычно занимал почивший старик Визерис, и сжимал кулаки до побеления.

— Она тоже согласна, — подтвердил Эймонд.

Эйгон быстро посмотрел на брата. Совсем недобро.

— Вы с ней уже…

— Нет, — отрезал Эймонд, горделиво вскинув выразительный подбородок. — Мы не желаем предавать своего короля.

Старший брат недовольно поджал губы, копируя излюбленный жест матери.

— Она понимает, что ты женишься на другой? Осознаёт… свою роль?

«Циничный же ты ублюдок… — злобно подумал Эймонд. — Годами предавал её с другими и смеешь делать вид, что тебя волнуют чувства Хел? Жаль, я не могу высказать тебе всё это в лицо».

Младший принц просто кивнул. Эйгон склонился, скрыв лицо волосами. Думал он долго, хоть оба брата и знали, какое решение будет принято. Теперь, когда шлюха с Драконьего Камня объявила себя королевой, от прямого нападения столицу защищало лишь три дракона. Солнечный Огонь Эйгона, его Вхагар и Пламенная Мечта Хелейны. А корона уже успела стать для Эйгона дороже нелюбимой жены.

— Пусть принимает Лунный Чай, — сухо произнёс король. — Я не желаю, чтобы ваши… дети стали угрозой для моих наследников.

Эймонд знал, что он этого потребует. Но то, что брат не решился произнести слово «ублюдок» вслух, было добрым знаком.

— И никто не должен ничего знать! — продолжал Эйгон, нервно постукивая пальцами по столу. — Даже мать!

«Мать поймёт первой», — про себя отметил Эймонд, но ему в равной степени было безразлична и реакция Алисенты. Ради трона она стерпит и не такое.

— Хел вновь поднимется в воздух, — огласил новое требование Эймонд. — Сначала под предлогом защиты города, а когда чёрные падут, более никто не посмеет приковывать её к земле.

«Чёрные падут», — Эйгон вскинул лицо и посмотрел на брата. Под тяжестью короны он взрастил в своей душе и лютую ненависть к старшей сестре. Семя зависти уже давно зрело в старшем принце. Росток, многие годы питаемый отстранённостью отца. В душе отчуждение порождало лишь это. И с годами пустота в груди росла. Эймонд знал это. Ведь раньше и сам страдал от неё. А потом перестал. Заполнил её стремлением к совершенству. Эйгон заполнил свою дыру в груди содержимым бутылки. Все эти годы старший принц падал всё ниже и ниже, словно желая крикнуть старику: «Вот он я, отец! Схвати! Вытащи! Ужаснись! Сделай хоть что-нибудь!»

Но Визерис взирал лишь на восток. То ли на дымящиеся руины Древней Валирии. То ли на Драконий Камень.

И теперь, вознесясь на железный трон, более, чем править, Эйгон мечтал разрушить всё то, что так ценил его отец. Эймонд понял это, когда во дворе спалили пыльный макет Визериса. Теперь оставалась лишь Рейнира. Эймонд знал, что шлюха не склонит колена, и просто ждал новостей от деда, отправившегося послом мира на Драконий Камень. Как змей, Эймонд выжидал момент для укуса. И он настал, когда на мейстерскую башню опустился ворон.

— Пусть летает! Делай с ней что хочешь, брат, только соблюдай условия, что я озвучил, — тягуче медленно произнёс Эйгон, прижав к широким губам сложенные домиком пальцы. — Но взамен дракона приведи под мои знамёна оленя.

— Приведу, — с усмешкой произнёс Эймонд.

* * *

Хел явно ждала его всё это время. Стоило Эймонду войти, как она рывком поднялась с софы и устремилась к нему. Здесь, в покоях королевы, их никто не мог видеть, и принц открыл объятья, сжал в них её, такую родную, мягкую и податливую.

— Он согласен, Хел, — прошептал юноша, вдыхая запах ромашки. — На всё, о чём мы говорили. Ты вновь сможешь летать на Мечте. И быть со мной.

Её щека скользнула по плотной ткани его чёрного кафтана.

— Но, как я и говорил, мне придётся жениться, — нахмурился Эймонд. — Брат хочет Баратеонов. Они связаны кровью с проклятой Рейнис Веларион, и нам тоже нужно породниться с ними. Иного способа нет.

— У Эйгона Завоевателя тоже было две жены, — прошептала Хелейна, вспомнив их недавний разговор.

— Да, Висенья — для долга и Рейенис — для любви, — Эймонд поцеловал сестру в макушку. — Ты будешь моей Рейенис. Всегда!