Мой долг

На земле

Хел мучилась уже несколько часов. Запустив пальцы в волосы, Эймонд сидел прямо на полу около её покоев. Крики, что доносились из-за двери, злили принца. Он был не в силах помочь сестре хоть чем-то и боялся лишь того, что эти звуки оборвутся. О том, как встретила смерть первая жена старика, в Красном Замке знал каждый. Эймонд тоже. Но он не позволит! Пусть лучше вырвут из неё Эйгоново семя! Не стоит оно жизни его Хел!

Дверь отворилась, в коридор вышла мать. Юноша так резко поднялся с пола, что голова закружилась. Но он не пошатнулся. Просто крепче сжал кулаки.

— Где же твой брат? — опустошённо спросила Алисента.

— Не знаю, — отрезал Эймонд.

И это было чистой правдой. Эйгон ещё множество раз звал его на ночные «прогулки», вот только Эймонд отказывался. Да, он знал, что его телу это понравится. Но вот того, чего жаждала его душа, ночной город дать ему был не в силах.

— Как Хел?

— Ещё не родила, — нахмурила брови мать. Но, сразу заметив, как помрачнел сын, коснулась его рук, чтобы успокоить. — Не переживай. Первый раз рожать труднее всего. Я сама промучилась с Эйгоном больше суток. Мейстер предполагает двойню, но говорит, что причин для беспокойства нет. Твоя сестра крепкая, и у неё широкие бёд… — Алисента поперхнулась последним словом, словно вспомнив, кому это говорит. Её руки сжали его кисти. — Иди отдохни или потренируйся, мой мальчик. Если что-то изменится, я сама сообщу тебе. Обещаю.

— Да как я могу отдыхать, — хмуро буркнул принц и дёрнулся, желая освободиться, но мать не позволила этого сделать.

— Ты не можешь вот так сидеть под этими дверями, — буквально прошептала она, встревоженно всматриваясь в его лицо.

— Почему это? — со злобой спросил Эймонд.

— Ты сам назвал детей Рейниры бастардами, — вкрадчиво прошептала мать. — И мы все знаем, что это правда. Но неужели ты хочешь, чтобы и на сестру пала тень сомнений?

Единственный лиловый глаз Эймонда молнией зыркнул на мать. Принц резко отдёрнул руки. Юноша хотел возразить ей, что для Хел он просто младший брат и все эти домыслы — несусветная глупость. Хотел пристыдить мать, спросив, как она вообще могла помыслить о подобном. Но промолчал. Вместо этого принц развернулся и пошёл прочь. Завернув за угол, дождался в неприметной нише, пока мать зайдёт в спальню к сестре, и тут же вернулся на прежнее место.

Эймонд не верил никому. Зачем они ищут Эйгона? Ему ведь наплевать на Хел. Всем безразлична её судьба и важны лишь дети, что заставляют её натужно кричать всё утро и весь день. Всем, кроме него. А значит, он останется. Если кто-то из них решит вырезать из Хел семя

Эйгона, он, Эймонд, вырежет из них сердца. С превеликим удовольствием.

* * *

Материнство заставило сестру выглядеть старше, но вместе с тем украсило её чем-то неуловимым. Притягательным. Из неуклюжей белобрысой девочки она превратилась в женщину с особой спокойной грацией. Правда, Эймонд пару раз видел, как она, забываясь, оступалась и опасливо оглядывалась, но потом возвращалась к образу матроны.

Сегодня Хелейна сидела на круглой тубе в изножье кровати с вышивкой в руках. На ковре перед ней ползали Джейхейрис и Джейхейра. Вернее, ползал лишь мальчик, девочка просто лежала на боку и вяло похныкивала.

«Две мои цепочки», — ласково назвала их Хелейна, едва Эймонда допустили к ней пять месяцев назад.

«Цепи, что приковали её к земле», — мрачно понял принц.

Но в то же время он понимал, что самой тяжёлой цепью, накинутой на его сестру, была шлюха с Драконьего Камня. Раньше жёны Таргариенов беспрепятственно бороздили небеса. Говорили, что мать старика — Алисса — привязала к себе новорождённого и поднялась в воздух, едва оправившись после родов. Но Хел не могла себе позволить блажь укрыться от взоров придворных в небесах. Рейнира, сама опозорившая семью, будет только рада использовать любую помарку, чтобы оболгать и осквернить репутацию жены своего брата. Мать так считала, и дед кивал при этих словах.

Алисента не хотела, чтобы Эймонд приближался к сестре, но принц продолжал упорно посещать её. Просто потому, что сам так решил. И никто не посмел возразить «злобному» принцу открыто. Тем более что Хел, видя его, буквально расцветала. Радовалась, как лучику иллюзорной свободы. Как… сестра может радоваться приходу любимого брата.

Принцесса исполнила свой долг, и Эйгон более не посещал её. Но она не грустила. Эймонд просто знал это. Чувствовал. Хел радовалась лишь ему.

Как прежде, он мог прийти к ней и рассказать о своих мыслях. О том, что его злило и тревожило. И на душе разом становилось спокойнее. Её мягкие ручки более не касались его волос. В покоях всегда была мать или кто-то из её фрейлин. Но он мог сидеть рядом и говорить. Тем более что сестра не была безответна. Она запоминала, отвечала. Спрашивала. Она вновь была только его Хел. Его умиротворением. Его приютом от бури чувств и ярости. Его «Долиной Цветов».

Эймонд знал, что однажды они вновь поднимутся в небо вдвоём. Будут кружиться, и никто не сможет им помешать. Но для этого нужно обрубить самую крепкую цепь, что удерживала сестру на земле: шлюха с Драконьего Камня и её бастарды должны сгинуть, словно пятно порока. А после все забудут… А нет — так он заставит.

* * *

Эймонду минуло шестнадцать, когда впервые за долгое время в его дверь постучали ночью.

«Неужели брат решил вновь пригласить меня в город?» — с раздражением подумал принц, не поднимаясь с кровати. Откликаться на этот зов он не собирался.

Но стук повторился. А после Эймонд и вовсе услышал шёпот. Слов он не разобрал, но без труда узнал сам голос. Вскочив с постели как был, в одной спальной рубахе, рванулся к замку.

Хелейна буквально влетела к нему, часто дыша и прижимая руки к груди. Сестра тихо прикрыла дверь и припала к ней спиной. Опешив, Эймонд смотрел на неё. На них напали? Убийцы?

Принц быстро отступил и взял лежавший на тумбе меч, готовясь отбросить ножны.

— Хел, что случилось?

Сестра подняла на него круглые от потрясения и ужаса глаза.

— Эйм, они вновь хотят, чтобы я легла со старшим братом, — едва слышно выдохнула она. — Мама и дедушка. Им нужны ещё дети! Говорят, что Джейхейра очень медленно растёт и если с Джейхейрисом что-то случится, у Эйгона не будет наследника!

Выдохнув, Эймонд отложил меч обратно, успокаивая биение сердца. Проклятье!

Он окинул взглядом сестру. Она прибежала к нему в одной сорочке, поверх которой было наброшено расшитое золотом распашное платье с прорезанными рукавами. Босая и простоволосая. Если кто-то видел, как она такая входит к нему в покои…

— Хел, тебя мог кто-нибудь увидеть, — осуждающе произнёс Эймонд, шаря по комоду в поисках повязки на отсутствующий глаз.

— Никто не видел, — заверила сестра, обнимая себя руками и поёживаясь от холода.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

Эймонд мигом представил гневное лицо матери. Это и правда было опасно. Старик практически не покидал своих покоев. Гнил заживо, как сказал дед. Мейстер не решался строить никаких прогнозов, и мать медленно готовилась к неотвратимому. Сейчас им точно не нужен был скандал… Даже досужая сплетня была излишней.

— Хел, ты не можешь вот так просто приходить ко мне ночью, — прошептал он, нацепив повязку и размышляя, стоит ли ему надеть штаны или это может ненароком смутить сестру.

— Ты мой брат, — Хелейна опустила взгляд.

— И Эйгон тоже, — выдохнул Эймонд с раздражением. — Мы — Таргариены, Хел. Понимаешь, что это значит?

Но Хелейна его будто не слышала. Отойдя, он сел на кровать и запустил пальцы в прямые волосы, похожие на лён.

— Эйгон тоже этого не хочет, — произнесла Хелейна, потирая стремительно краснеющий нос — предвестник новых слёз. — Они велели ему прийти ко мне сегодня, но он покинул дворец. Он же меня совсем не любит, Эйм. Никогда не любил. Даже… как сестру.

«Я думал, её это не волнует, — Эймонд со злостью глянул на девушку. Так и есть: заревела. — Неужели она ждала, а Эйгон не пришёл, и поэтому она прибежала плакаться ко мне?»

Хелейна не двигалась с места. Вновь утёрла нос. От резкого движения платье сползло. Тяжёлая парча потянула за собой тонкий шёлк сорочки, обнажив плечо.

«Такое белое… словно молоко», — забыв о злобе, Эймонд замер.

Впервые с того вечера, когда она пришла к нему на Дрифтмарке, они остались наедине. Вот только тогда он был мальчишкой, мечтавшим о полётах, а сейчас стал мужчиной, уже вкусившим женской ласки. Невовремя вспомнились уроки, которые дала ему тогда та женщина из борделя. Он ведь попросил, грезя, что однажды сможет показать это ей, Хел. Так же, как она показала ему небо.

Сглотнув, юноша понял, что непрошеное вожделение порождает жар и тяжесть в чреслах. Совсем неуместное сейчас чувство.

Или нет?

Отвернувшись, Эймонд посмотрел на кровать — куда более узкую, чем супружеское ложе сестры. Лёжа на нём, принц частенько представлял себе сцены из своих особенно постыдных снов. Ласкал себя рукой и так хоть немного сбрасывал накопившееся в нём напряжение. И неизменно во всех этих грёзах была она — его Хел. То скромная и смущённая, как сейчас, то развязная и умелая, как та полногрудая.

И вот она… сама пришла к нему. Во плоти. За утешением? Осознанно ли? Последние отзвуки благоразумия отступили перед волной возбуждения. Член натянул рубаху. Эймонд склонился ещё ниже, чтобы скрыть это от неё.

Но стоит ли скрывать? Может, взять её на руки, опустить на кровать и показать всё то, что он узнал в том борделе? Тогда Хел уж точно не будет плакать из-за того, что Эйгон предпочёл ей какую-нибудь безвестную шлюху с Шёлковой улицы. Он же тоже Дракон. Никто и не поймёт, если Хел понесёт от него, а не от Эйгона. А брат… Он ведь и правда её не хочет. С ним Эймонд договорится. Близится время, когда всадник на величайшем в мире драконе будет брату нужнее нелюбимой королевы.

Сам не осознавая себя, Эймонд поднялся с кровати, пересёк комнату и обнял сестру. Она разом обмякла и приникла к нему.

«Значит, и правда пришла ко мне».

— Хел, — выдохнул он, склоняясь и вдыхая запах её волос. Аромат ромашки, понял Эймонд, зарывая лицо в густые кудри Хелейны. Её ладошки неловко скользнули по его плечам.

«Она обняла меня в ответ? А значит… Она что, тоже хочет… стать моей?»

Да, это так. Он всегда это знал. Эх, был бы он постарше и поумнее тогда, в Долине Цветов, когда они беспечно катались по траве. Он бы взял её прямо там, на виду у бездонного неба. Как во снах.

Его руки нетерпеливо скользнули под распахнутое платье и нащупали её мягкую грудь. Пальцы буквально погрузились в эту податливую плоть.

«Такая, как я себе и представлял», — успел подумать Эймонд, перед тем как сестра сжалась и, уперевшись ладонями, попыталась оттолкнуть его. Но принц не желал её отпускать.

«Да, сначала это неловко и непривычно, — думал он, склоняясь ещё ниже, — но потом… Хел, тебе понравится, так что ты и не помыслишь более об Эйгоне! Я ведь могу дать тебе куда больше, чем брат!»

Губы скользнули по солёному от слёз лицу. Эймонд хотел поцеловать её, но Хелейна отвернулась. Отпустив грудь, он сжал её щёки между ладонями и припал к губам.