Тайный дворец. Роман о Големе и Джинне

23

Крейндел обеими руками держалась за пояс Тоби и молилась, чтобы они не убились.

Она примостилась на седле его велосипеда, неловко свесив ноги по сторонам заднего колеса. Тоби, стоя перед ней, крутил педали. Она умирала от ужаса при мысли, что сейчас потеряет равновесие, но он гнал велосипед по Риверсайд-драйв на юг достаточно быстро, чтобы их не болтало из стороны в сторону, и вскоре она уже приноровилась слегка наклоняться в сторону поворотов, как это делал он. С одной стороны мимо тек поток повозок и автомобилей, с другой стороны тянулись темные деревья и река – а посередине был Тоби, крепко держащийся за руль и поворачивающий голову в фуражке то вправо, то влево. Влажные волосы развевались у нее за спиной, ветер проникал сквозь тонкий плащ и чулки. Она поежилась и крепче вцепилась в его ремень.

– У тебя там все в порядке? – крикнул он через плечо.

– Наверное, – крикнула она в ответ.

На самом деле ее переполняло ликование. Воспитательный дом остался позади, она никогда туда больше не вернется – а уж чего стоило то, каким образом она его покинула!

Вода в реке стала непроницаемо темной, сквозь нее не просачивалось ни намека на солнечный свет.

Держа Йосселе за руку, Голем вела его вперед, в то время как он наблюдал за Крейндел. Его переполняло ее счастье, что она наконец-то покинула приют, ее восторг от поездки на велосипеде. Пара на улице нагоняла пару в реке; скоро Тоби и Крейндел обгонят их и уедут вперед. К облегчению Голема, присутствие Тоби не привело Йосселе в ярость – он испытывал лишь щемящую тоску оттого, что мальчишка может находиться с его хозяйкой на открытом воздухе, а он, Йосселе, – нет.

Они шли на юг по течению вдоль фарватера. Над ними проплывали паровые катера и баржи. Они шли мимо паромных пристаней и грузовых складов на берегах, мимо плавной луки пирсов Челси. Тут я впервые вышла на берег, сказала она Йосселе и показала воспоминание: ясный летний день, пароход, входящий в гавань, ее прыжок за борт. Как она выбралась из воды и пошла бродить по этому непостижимому городу.

А он в ответ поделился с ней воспоминаниями о долгих неделях, на протяжении которых прятался на мелководье под недостроенным мостом в ожидании, когда его позовет Крейндел. О густых запахах водорослей и моторного масла, о том, как свистит ветер в камышах. О пронзительных криках перелетных птиц, о первых заморозках, когда лето перетекает в осень.

Жаль, что я про тебя не знала, грустно сказала она ему. Она нарисовала эту картину в своем воображении, и он тоже увидел ее: как она пришла бы к его убежищу в глине на краю реки, как сидела бы с ним, разделяя его бдение, пока он ждал…

И внезапно Йосселе почувствовал, что не в силах больше это выносить.

Он развернулся, пытаясь заставить картины, проплывавшие перед его внутренним взором, померкнуть. Он не хотел этой тоски по тому, что не случилось и никогда не случится! Что толку от всех этих ах, если бы!, если единственная его реальность – это бесконечное сейчас, наполненное неусыпным бдением и служением? Что толку в этом новом сознании, которое она подарила ему, если все, что оно показывает, для него недостижимо?

Йосселе, сказала она, не надо…

Он вырвал руку из ее руки, и их связь разорвалась.

Йосселе!

Он был сгустком душевной муки в темноте, быстро удаляющимся от нее. Она бросилась обратно против течения, перелезая через бочки из-под мазута и сплетения проволоки в отчаянной попытке угнаться за ним, но его размер и масса под водой давали ему преимущество. Он оторвался от нее и исчез.

Она осталась одна посреди обломков, пытаясь не паниковать. Делать было особо нечего. Она могла укрыться здесь, в реке; могла повернуть обратно и вернуться в приют. Теперь единственным, что связывало ее с ним, была Крейндел, а Крейндел вместе с Тоби мчалась на велосипеде в Амхерст.

Ей оставалось лишь продолжать свой путь.

– Ну, – сказала Анна, со скрещенными на груди руками обводя взглядом внутренности Амхерста, – не знаю, что это такое, но масштабы определенно впечатляют.

Джинн вздохнул и зачерпнул ведром очередную порцию влажных углей из горна. Саид ушел помогать Мариам закрывать кафе; Анна же, похоже, была исполнена решимости не позволить Джинну выскользнуть из поля ее зрения. «Скоро подъедет Тоби», – сообщила она ему будничным тоном – и он на мгновение даже дар речи потерял от той скорости, с какой от его одиночества ничего не осталось. Так вот как это бывает, когда у тебя есть соседи и знакомые? Ты позволяешь другим обсуждать тебя и приглядывать за тобой? От всего этого ему было несколько… не по себе. Саид даже оставил на верстаке таз с наломанными кусками досок, «на всякий случай, вдруг понадобится». Таз был глазурованный, в яркую желто-белую полосочку, с жизнерадостными лимонами на боках; выглядела вся эта красота на щербатом грязном верстаке до странности неуместно, как ножовка в лотке для выпечки. Интересно, кто-нибудь из Фаддулов придет за тазом? Или предполагается, что он сам вернет его?

Анна наблюдала за тем, как он чистит горн.

– Тоби сказал, ты едва не умер. Он преувеличил?

– Ни капли. Он спас мне жизнь.

– Что ж. Значит, нам всем повезло.

Джинн поставил ведро на пол.

– Анна, я вовсе не собирался втягивать твоего сына ни во что такое. Я даже не знал, кто он.

– Да, я знаю. Он все мне рассказал. Он принес тебе телеграмму, и все закрутилось.

– Так ты злишься на меня за что-то конкретное? Или просто из принципа?

Она сжала губы и с каменным лицом отвела взгляд в сторону.

– Ты знаешь, в детстве я никогда не рассказывала ему сказок. Никаких големов, диббуков, старых ведьм в избушках на курьих ножках. Я не хотела, чтобы он верил в вещи, которых не могло существовать.

Озадаченный и задетый за живое, он сказал:

– Но ты же прекрасно знала, что мы существуем?

Она бросила на него сердитый взгляд:

– Вот что я тебе скажу, Ахмад. К таким, как Тоби, мир жесток. Мальчик с добрым сердцем, растущий без отца, с матерью, которой вечно нет дома, без гроша за душой – так вот, такому мальчику стоит с детства усвоить некоторое количество простых истин. И одна из них заключается в том, что если кто-то демонстрирует тебе волшебство, то это обман, а тебя собираются надуть. А вы – ты, Хава и бог знает кто еще – вы способны вот на такие вещи. – Она махнула рукой вверх, на сияющую сталь. – Вы нарушаете правила и переворачиваете правду с ног на голову, и он начинает верить в невозможное. И что произойдет, когда он выйдет в мир? Да его облапошит первый же проходимец, который попадется ему на жизненном пути. А если даже и нет, что тогда? Думаешь, он удовольствуется тем, что будет до конца жизни горбатиться на какой-нибудь фабрике? Или пойдет гоняться за мистером Ахмадом и миссус Хавой – женщиной, которая, как я думала…

Ее лицо закаменело. По щекам покатились слезы. Она отвернулась.

Ахмад стоял столбом, чувствуя себя беспомощным.

– Анна. Мне очень жаль. Ты пыталась его защитить.

Она сердито хлюпнула носом, утерла слезы.

– А теперь он где-то там на севере ищет голема. Хорошо же у меня получилось его защитить.

– Мам?

Оба как по команде обернулись. На пороге стоял Тоби. Из-за спины у него выглядывала незнакомая девушка с испуганным лицом и в бесформенном сером плаще.

– Мам, мистер Ахмад, – произнес Тоби. – Это Крейндел.

Крейндел не знала, куда смотреть.

Она никогда в жизни не видела такого огромного помещения, даже в отцовской синагоге. Как завороженная, она разглядывала платформы, словно парящие в воздухе, спиралью уходящую вверх колонну, раскинувшиеся во все стороны арки, утопающие в полумраке под потолком, – все это гигантских размеров, но при этом очень изящное, словно исполинский волчок, раскрученный порывом ветра.

– Крейндел, – прошептал Тоби, – скажи им про Йосселе.

Она с трудом оторвала взгляд от металлической скульптуры и с опаской покосилась на женщину, которая, подбоченившись, с подозрением и любопытством рассматривала Крейндел. А за ней стоял мужчина, который…

– Боже мой, – прошептала Крейндел. – Это вы.

Это был тот самый мужчина, которого она видела на пожаре. Высокий и красивый, с темными глазами и резкими чертами лица. За это время он ни на день не постарел и выглядел в точности таким, каким она видела его в своих снах.

– Вы, наверное, меня не помните, – сказала она дрожащим голосом. – Но я видела вас в тот день, когда сгорел мой дом. Ваша подруга вбежала туда следом за мной, а вы стояли на тротуаре и держали в руках ее плащ… – Ее сердце вдруг бешено заколотилось. – Погодите. Ваша подруга… Это была мисс Леви? Это была она, да?

– Ты – та девочка из пожара, – с изумлением в голосе произнес мужчина.

– Ахмад, о чем она говорит? – спросила мать Тоби.

На глазах Крейндел выступили слезы облегчения.

– Ох, слава богу! Все это время я думала, что она погибла, что я убила ее. Вы так часто мне снились…

А потом она вспомнила. Портрет, вышитый золотыми нитками. «Отдай это ему, когда он проснется». Она засмеялась, не переставая плакать.

– Мне даже приснилось, что вы вышили мой портрет, представляете?

– Но я действительно его вышил, – озадаченно произнес он. – Он остался у нее в квартире. Я совершенно об этом забыл. – Он внимательно посмотрел на Крейндел. – Как ты могла увидеть это во сне?

Крейндел задумалась.

– Из-за мисс Леви, – сказала она. – И из-за Йосселе.

Скорчившись под проржавевшим козловым краном, Йосселе сидел на дне реки и слушал свою хозяйку.

– Есть еще один голем? – настороженным тоном спросила мать того мальчика с велосипедом.

– Он не как мисс Леви, – сказала Крейндел. – Он… другой. Мой отец создал его из-за погромов. Мы должны были уехать в Литву… но случился пожар. И все пошло не по плану.

– Значит, он был создан как оружие, – сказал мужчина с пожара.

– Он мой защитник и мой друг, – возразила его хозяйка с беспокойством в голосе. – Но… да. И это тоже. Он… – Она поморщилась, и Йосселе увидел в ее сознании коридор в подвале и свое искаженное гневом лицо. – Сегодня кое-что произошло. Несколько девочек решили сыграть со мной злую шутку, и… Но он не причинил никому зла! – поспешила добавить она при виде того, как они встревожились. – Он хотел, но мисс Леви остановила его. И вообще, это все из-за меня. Я так разозлилась на них… я хотела, чтобы он… Но я не думала… – Она снова заплакала.

Йосселе обхватил голову руками. Она винит себя в том, что он едва не совершил!

– Крейндел, – спросил мужчина, – каким образом мисс Леви его остановила?

– У нее была… цепочка с подвеской, – пояснила Крейндел. – Она показала ее ему и побежала прочь, а он погнался за ней.

– Ее старый медальон, – произнесла мать Тоби, с удивлением посмотрев на мужчину.

– Это новый, – пробормотал он.

Тоби, который все это время молча стоял рядом с Крейндел, подал голос:

– Что в этом медальоне такого особенного? Она его им загипнотизировала, что ли?

– Там внутри хранится листок бумаги с записанной на нем командой, – пояснил мужчина, очень внимательно наблюдая за Крейндел. – Она способна уничтожить голема.