Ужасная госпожа

Ужасная госпожа

– День рождения. Сегодня нет времени на глупости, – слегка запыхавшись, бормотала она. – Сначала ванна, утренняя месса. Потом в порт, посмотрим на разгрузку кораблей. А вечером прием! Отец обещал грандиозный праздник. Только бы Жуан опять не принялся капризничать, – вспомнив младшего брата, Иса досадливо поджала губы.

Отца – Карлоса Рибейро де Сильва удостоили высокой честью и назначили наместником вице-короля колонии Альфонсу де Альбукерки в недавно занятом городе Бом Баи, обещавшем стать ключевой гаванью Португальской колонии. Но его супруга – Анна-Мария Саброса де Линьярес и Сильва, плохо переносила беременность и графу де Сильва разрешили остаться на родине вплоть до разрешения супруги от бремени. И вот, несколько недель спустя, с двумя детьми на руках, он поднялся на борт торгового судна, дабы исполнить свой долг перед Его Величеством.

Быть может, сказались длительное плавание или непривычный климат, но Жуан рос бледным и болезненным ребенком в отличие от полной жизни и задора сестры. Перемена места жительства никак не отразилась на здоровье Исы. Родины девочка почти не помнила, только осунувшееся лицо матери в ореоле черных, рассыпавшихся по подушке волос, и противный крик уносимого повитухой сморщенного создания. Этот образ Мария Исабель Линьярес де Сильва бережно хранила в памяти и не позволяла себе забыть виновника последовавшего траура и длительного утомительного плавания.

Но сейчас Иса торопилась. Легкой, никем не замеченной тенью она вбежала в просторную светлую кухню.

– Где Дуда? – скользнув взглядом по изразцовым стенам и сверкающим чистотой полкам,  обратилась к хлопочущей у плиты грузной, смуглой и черноволосой женщине, завернутой в яркое полотнище ткани.

Анима вздрогнула и обернулась. Она никак не могла привыкнуть к тому, как неслышно подкрадывается юная госпожа, управляющая домом в качестве полновластной хозяйки, поскольку белый господин, полностью сосредоточившись на делах города, переложил хозяйственные вопросы на неокрепшие плечи дочери.

– Мадам еще не спускалась, – покачала головой кухарка.

– Мадам, – фыркнула Иса. – Это кого ты называешь мадам? –  она больно ущипнула Аниму за руку. – Дуда – такая же прислуга, хоть и строит из себя госпожу. Мадам здесь одна – я! Когда ты уже это запомнишь! Что ты готовишь? – девушка заглянула через плечо невысокой Анимы. – В мой день рождения я не позволю ни малейшего промаха. Помни это. А иначе расскажу отцу о том, что видела, – пухлые розовые губы Исы изогнулись в обманчиво очаровательной улыбке, а Анима, побледнев, отступила. – Пошли кого-нибудь растолкать эту соню. Я хочу принять ванну, у меня сегодня много дел! – высокомерно закончила она и, взмахнув широким подолом сорочки, скрылась в проходе черной лестницы. – Когда-нибудь, я выгоню эту лентяйку на улицу, – поднимаясь, возмущенно бормотала она.

***

Мария-Эдуарда – кормилица сеньора Жуана, а теперь его няня и воспитательница сеньориты Исабель, нетерпеливо расхаживала по своей комнате. Она уже давно встала, умылась и надела тяжелое платье, а теперь ждала, когда же нерасторопная челядь принесет завтрак.

Местные жители, считала Эдуарда, грязные и полуголые, заслуживают уважения чуть больше, чем дикие звери. И она никогда по собственной воле не спускалась на кухню, чтобы не дай Бог, дикари не подумали, что она им ровня. Достаточно и того, что по указу вице-короля, сохрани Господь его душу, благочестивым христианам из рядов войск Его Величества разрешили вступать в брак с местными женщинами. Будто недостаточно им единоверок. Например, таких скромных и добродетельных, как Дуда. Спуститься же в тот вертеп, что здесь именуется кухней, Дуду могли заставить только капризы молодой госпожи или нездоровье маленького сеньора. А уж он, дай Бог ему здоровья и долголетия, болеет более чем часто, вынуждая несчастную идти к необразованным язычникам за теплым молоком.

***

В отличие от наставницы, любимым развлечением Исы было неслышно пробираться по темным лестницам и неожиданно появляться там, где ее совсем не ждут. Во дворце – бывшей резиденции мусульманских правителей, покинувших его, когда армия сеньора Альфонсу высадилась на острове Солсетт, и переданном графу де Сильва, таких укромных мест было много.

Так, однажды, изучая вверенную в ее управление резиденцию, Иса поздним вечером прогуливалась по многочисленным коридором, наблюдала, как в колеблющемся свете свечи движутся цветы и листья, которыми прежние владельцы расписали стены дворца, и неожиданно вышла на кухню. Сначала Иса застыла, раскрыв рот, а потом, отступила в тень и задула свечку. Парочка ее не заметила – лакей отца зарылся лицом в большую смуглую грудь полураздетой Анимы. Они пыхтели так громко, что Исе пришлось прикусить кулак, чтобы не расхохотаться. Потом Готам дернул закрученный вокруг Анимы кусок материи. Иса с завистью отметила, как послушно  он упал к толстым ногам хозяйки, ведь чтобы снять ее платья – жесткие и тяжелые – необходимо была помощь горничной.  Лакей повалил кухарку на большой кухонный стол, а сам пристроился между ее массивных бедер. У него было такое глупое выражение лица – толстая нижняя губа отвисла, а глаза, казалось, вот-вот выпадут, что Иса не выдержала и громко рассмеялась. Обнаружив свое присутствие, ей ничего не оставалось, как выйти на свет. Она держалась за стену и заливалась хохотом, пока пунцовый лакей, подхватив, торопливо пытался повязать дхоти, а Анима – прикрыться сари.

–  Я ничего не скажу отцу! – задыхаясь от смеха, заверила Иса кухарку. – Но ты совершила серьезный проступок. Я подумаю, как тебя наказать. Помни это, – и продолжая заливаться веселым смехом, вернулась в свою комнату.

Даже сейчас, вспомнив испуганные лица лакея и кухарки, юная грфиня не смогла удержаться от ехидной усмешки.

______________________

Дорогие мои, история избалованной Исы доллго лежала у меня в столе.

Я долго думала, стоит ли ее выкладывать. Долго сомневалась и, наконец, решилась.

Я не знаю, понравится ли вам капризная и избалованная гериня, проникнитесь ли ей.

Пишите, откликайтесь -- от вас зависит будет ли здесь у Исы будущее

Иса дернула за шнурок, и сорочка невесомым облаком упала к ногам. Оставшись совсем нагой, Иса перешагнула через нее и направилась к ванне. Она с удовольствием опустилась в воду и позволила служанке растереть тело волокнами из стебля бамбука. Служанка полностью оправдывала свое имя – невысокая и кругленькая, с круглым, словно полная луна, но не таким белым лицом, как-будто всегда удивленными глазами и приоткрытыми из-за выступающих передних зубов губами, суетилась вокруг госпожи. Ее простое хлопковое сари намокло и облепило смуглое тело, но девушка этого даже не заметила. Осторожно взяв благоухающее лавандой мыло, она натирала длинные волосы хозяйки до тех пор, пока не появилась пышная пена.

А Иса, зажмурившись, чтобы едкое мыло не щипало глаза, наслаждалась тем, как сильные умелые пальцы массируют голову.  Тягу к чувственным удовольствиям в ней пробудила та же Анима.  После случая на кухне, угрожая все рассказать отцу, ревностно блюдущему нравственные устои, молодая хозяйка заставила ее рассказать о тонкостях интимной стороны отношений мужчины и женщины. А кое-чему и научить.

Иса не теряла времени зря. С азартным любопытством она узнавала свои возможности и предпочтения. И сейчас, ее тело, юное и женственное с готовностью откликалось на прикосновения.

Пурнима окатила хозяйку чистой водой, и Иса встала на ноги, убирая с лица мокрые пряди. Проигнорировав служанку, уже поджидающую с куском чистого полотна, она, как была нагая, так и вышла из-за ширмы. Вода потоками стекала с густых волос и оставляла на каменном полу большие лужи, но это не волновало Ису, она наслаждалась мгновениями мимолетной свежести, пока  еще не высохла на коже россыпь капель.

Раздражая, Пурнима суетливо металась по комнате, убирая сброшенную сорочку и доставая шелковое платье для утренней мессы. Хорошо, что в жарком климате отец сжалился над дочерью и позволил носить вместо тяжелого бархата легкие шелка, но им все равно было далеко до местной одежды.

Иса осмотрела себя и вздохнула. Как же жаль было прятать красивую молодую грудь под глухим корсажем платья. Да еще и подушечки, скрывали естественный рельеф и делали ее похожей на мальчика или Дуду.

Еще хорошо, что она была худенькой, как и требовала мода. С ее узкой талией Иса могла себе позволить обходиться без стальных пластинок, в которые утягивали себя тучные матроны, но все равно, подбитые конским волосом тяжелые нижние юбки и жесткие линии платьев доставляли много неудобств.

Иногда, когда отцу по долгу службы приходилось покидать дом, Иса заставляла Пурниму одевать себя в сари и гуляла по саду. Под знойным солнцем эта одежда – легкая и воздушная – казалась Исе более уместной, чем глухие европейские платья.

Невольно она рассмеялась, представив, как явится на мессу полуголая. Кумушки, наверняка, попадают в обморок. А падре… Иса даже представить не смогла, каким будет выражение лица вечно брюзжащего и пугающего всех адским пеклом священника. Наверное, он бы порвал колоратку своим прыгающим острым кадыком. А потом, если бы не хватил удар, отлучил бы от церкви. Иса вновь прыснула и присела у туалетного столика.

Зеркала с ровной поверхность только недавно привезли из Венеции, до этого все местные имели выгнутую форму и искажали отражение. Конечно же, граф Карлос де Сильва, души не чая в красавице-дочке и проча ей самую блистательную партию, приобрел новинку за баснословные деньги.

Иса сидела на мягкой банкетке, аккуратно, двумя пальцами брала с серебряного блюда финики и миндаль в меду, отправляла их в рот и смотрела, как Пурнима расчесывает ее волосы.

– У вас самые красивые волосы, которые я когда-либо видела, – зная бережно взращённое отцом тщеславие госпожи, приговаривала служанка, прохаживаясь щеткой по длинным сыпучим прядям.

– Но здесь у многих хорошие волосы, – Иса недоверчиво нахмурилась, и между темных разлетающихся к вискам бровей залегла тонка морщинка.

– Что вы! – поторопилась исправить оплошность служанка. Тем более, что розовые губы молодой госпожи уже начали кривиться, а на столике около нее стояла шкатулка для драгоценностей, а тяжесть красивого зеленого камня Пурнима уже успела почувствовать. – Посмотрите, какие они у вас блестящие, словно натертые маслом, – она положила на ладонь прядь и поймала солнечный луч, придавший глянец коричневым волосам. – А какие легкие и мягкие, будто пух. А ваше лицо, оно сияет, словно луна на темном небе. Слухи о вашей красоте уже давно распространились за пределы города, – нанося на волосы госпожи жасминовое масло и укладывая их вокруг головы короной, продолжала Пурнима.

– Правда? – щеки Исы зарозовели от удовольствия.

– Конечно, правда. Я сама на рынке слышала, как говорили, что в этом доме живет девушка настолько красивая, что когда она выходит в сад, даже луна стыдливо прячется за облаками.

За льстивыми словами, Пурнима не забывала и об обязанностях. Она закрепила прическу заколками с крупным жемчугом и, покрыв голову графини мантильей из бледно розовых кружев, тоже приколола ее парой булавок. Демонстрируя скромность и благочестие, приличное благородной девице, Исабель не носила модных, но порицаемых церковью энненов, от которых у нее болела шея, но компенсировала отсутствие высокого убора и свой низкий рост туфлями на массивной подошве.