Нетерпение сердца

3

Северус

В кабинете так холодно, что он придвигает кресло поближе к огню и наливает в стакан немного огневиски. Снова — один. Преподаватели все еще сторонятся его и не приглашают проводить вместе воскресные вечера за чашкой кофе в Хогсмиде или в уютной гостиной Пуффендуя, куда всех зовет мадам Стебль. Студенты тоже смотрят на него косо, а некоторые, у кого не выходят зелья или кто получает низкую оценку, — так с презрением и обидой.

Северус достает из кармана записку, переданную ему Лили для Петунии, и в сотый раз вертит в руках. По-хорошему ее нужно вскрыть, и он бы обязательно так поступил — с чужой запиской. Но здесь хранился секрет Лили, а поэтому он только бережно гладит сложенный вчетверо пергамент и снова прячет его в карман.

Лили не может всерьез верить, что он выполнит ее просьбу и заглянет к Петунии. Даже если попытаться обмануть Лорда и сделать вид, что он разыскивает ее сам, наложить несколько заклинаний и по-настоящему применить Круцио к толстяку с жирком, это может иметь последствия. Самые непредсказуемые. Пожиратели могут заявиться туда еще раз и вытащить из Петунии все воспоминания.

Северус делает глоток, и огневиски обжигают рот.

Лили не была такой в школе. Возможно, она и с Поттером такой не была, либо тот сделал ее отчаянной и безрассудной. Три раза бросить вызов Лорду — на что она рассчитывала? Дамблдор — единственный человек, который способен сражаться с Лордом на равных. Ради чего лезть навстречу смерти?

Северус выпивает остатки огневиски.

Ему никогда не нравилось признаваться самому себе, что у них с Лили — разные темпераменты. Она вычитала эта дурацкое слово в книжке, которую ей подарила Мэри на третьем курсе, и все уши прожужжала ему о том, какие они разные и как странно, что они дружат. Она еще гордилась этим: разные, а друзья.

Северуса временами раздражали ее открытость и способность легко болтать с каждым встречным, временами он ей страшно завидовал или пытался перебороть свою любовь к одиночеству и заговаривал с первым встречным в библиотеке. Но у него не было миндалевидных глаз и темно-рыжих волос, и его обходили стороной. Впрочем, харизмы у него тоже не было.

И настоящая, теперешняя Лили его пугает. Эти ее глаза — холодные, с ледяным блеском — не обещают никакой дружбы и расположения, не говоря о любви. Что бы она там ни обдумывала, ее нужно отвлечь от этих мыслей. Подтолкнуть к пониманию того, что он чувствует к ней. Ее обязательно нужно чем-то занять, потому что ей все запрещено. А Лили — даже та Лили из школы — терпеть не могла, когда ей что-то запрещали.

Северус выдыхает. Он был неправ. Он совершил в отношении Лили чертовски много ошибок. Произнес то чертово слово. Связался с Пожирателями Смерти, чтобы стать заметным и нужным — то есть стал частью тех, кто ненавидел таких, как она — и это сейчас кажется ему чудовищной ошибкой. Но тогда все выглядело иначе — в его глазах. Как ей это объяснить?

И его сердце довольно истосковалось по ласке, которую никогда не получало. Ему хочется — отчаянно хочется тепла. Но у Лили — холодные глаза, как ледяные изумруды. И они отталкивают его. Опять! Опять биться в дверь, которая не просто закрыта — замурована. Но он сможет.

Северус снова вытаскивает пергамент из кармана рубашки. Должен ли он сказать об этом Дамблдору? И, повертев в пальцах, он возвращает записку на место, поближе к сердцу.

Настенные часы глухо бьют семь вечера, и Северус, протянув руки к огню, вдруг вспоминает о безумной просьбе матери. Придется идти к тому, кого он ненавидит больше всего на свете.

Накидывая теплый зимний плащ с меховой оторочкой, Северус отчего-то вспоминает теплые глаза Мэри удивительного болотного цвета.

Мэри

Бабушка покорно берет ложку и опускает в тыквенную кашу. Приступ ярости позади, и ближайшие пару дней можно не беспокоиться. Мэри подходит к пальто и достает из кармана кошелек: до зарплаты осталось два галлеона, а ехать в Мунго за зельем нужно уже послезавтра.

Мэри целует бабушку в щеку и садится напротив нее. Если бы не эта просьба со стороны Дамблдора, которая принесла ей работу, крышу над головой, деньги для лечения — чем бы она сейчас занималась? Учитывая ту ситуацию, что творится в Лондоне. Может быть, устроилась бы работать в «Дырявый котел» или в какой-нибудь магазинчик в Косом переулке. Но тех денег хватало бы впритык. Дамблдор, приглашая ее, словно знал, что в ее жизни все стало так сложно?

Мэри дует на ложку с горячей кашей. Задача ее сейчас проста — молчать, продолжать ухаживать за магическими существами, не привлекать к себе внимание. Но Лили задала определенный вопрос — про будущее, и Мэри теперь тоже терзается размышлениями.

Накинув шерстяной плащ, Мэри неторопливо идет в Хогвартс. Кеттлберн и Граббли-Дерг уехали на конференцию в Шотландию, а Мэри осталась присматривать за животными. Первым делом она занимается лунными тельцами, потом идет за мокрицами для лукотрусов, которые теперь радуются ее появлению. Один лукотрус — может быть, девочка? — садится к ней на плечо и с восхищением трогает за ухо. Ведь таких ушей у лукотрусов нет.

Возясь с животными, Мэри постоянно думает о том, что в природе все гармонично, все для чего-то нужно. И только люди могут бесцельно болтаться в мире, ничем не занимаясь.

Мэри оставляет лукотрусов развлекаться с мокрицами и медленно бредет к загончику с саламандрами.

И останавливается, невольно касаясь уже зажившей руки.

Наверное, ошибки должны учить. Хотя бы иногда.

Мэри проходит через массивные двери в холл, где расположены разноцветные песочные часы, и оглядывается по сторонам. Двери ведут в самые разные помещения, и, подумав с минуту, Мэри решительно идет ко входу в гостиную Слизерина. Пароль она не знает, поэтому терпеливо ждет первого же встречного слизеринца, чтобы «позвать профессора Снейпа».

Он появляется не сразу, и Мэри, скучая, переминается с ноги на ногу, рассматривая мельтешащих студентов. Удивительное место Хогвартс. Время тут застывает, не течет. В мире вечно что-то происходит, изменяется, а здесь — те же мантии, те же уроки, даже преподаватели держатся до последнего.

Снейп соглашается помочь без вопросов, молча. Только слегка кривит губы, но он часто так делает, и Мэри не понимает: это сердитость или усмешка. Они шагают друг за другом к Запретному Лесу — и разом останавливаются у саламандр.

— Что нужно делать? — сухо интересуется Снейп.

— Следить, чтобы не лезли ко мне всей толпой, — Мэри использует манящие чары, чтобы придвинуть еду, уже приготовленную для саламандр. — Как только полезут, наложи Конфундус или что-нибудь останавливающее. В прошлый раз одна меня потому и укусила, что все кинулись одновременно, а я попыталась ее отодвинуть.

Вдвоем они справляются быстро, и Мэри, удовлетворенно вздохнув, запирает загон. Придется попросить помощи еще завтра, а там и Граббли-Дерг вернется.

— У тебя лукотрус в кармане, — Снейп хмуро кивает на ее мантию. — Смотри, не унеси в Хогсмид.

Мэри пожимает плечами, вдыхая запах прелой листвы.

— Спасибо за помощь. Извини, что вытащила посреди рабочего процесса.

Снейп усмехается, но в его глазах сквозит удивление. Словно его никто не благодарит.

— Ненавижу этот процесс, — признается он. — Слишком много идиотских мелочей. Еще и эти постоянные стены, стены, стены, будь они прокляты. Начинаешь привыкать к замкнутости.

— А здесь вольно дышится, но зябко, — Мэри поеживается и дует на замерзшие руки. — Вот вроде и надеваю на себя два свитера, а все равно холодно. Может, заклинание обогрева придумать, пока мокриц набираю.

У Снейпа дергаются уголки губ, словно он хочет что-то предложить, но сомневается. Мэри застывает в этом ожидании: не все можно делать ради Лили, во всяком случае, переступать через свои желания в ситуациях вроде этой. Если ее общество нежелательно или неприятно, он промолчит.

Мэри бессовестно разглядывает его лицо: оно другое, не такое, как пару недель назад. В нем словно меньше надежды, но больше упрямства. Снейп встречается с ней взглядом, и Мэри, слегка покраснев, отводит глаза.

Не так уж он и некрасив, как вечно говорила Джессика — еще одна их с Лили однокурсница. Ей почему-то не нравилось, что «Лили общается с этим уродливым неряхой». В конце концов, Джессика со своим носом-пятачком была ничуть не лучше.

— У меня есть кофе, — произносит Снейп отрывисто. — Горячий.

— Болтать будут, — Мэри переступает с замершей ноги на замерзшую ногу. — Ну, что я к тебе в кабинет хожу.

Снейп приподнимает брови.

— Кто будет болтать, тот вычистит котлы без помощи магии.

И Мэри, улыбаясь, идет за ним в замок. Лили неправа: в этом человеке есть сострадание, есть душа. Ей кажется, что сейчас он желает ей помочь совсем не из-за выгоды.

Регулус

Розье идет быстрым шагом, даже не оглядываясь по сторонам. Он выглядит совершено уверенным в себе и в том, что делает — или собирается сделать. Регулус старается не отставать, но мысли, кружа в голове как стая черных птиц, словно ставят перед ним преграды.

Они идут по очередной просьбе Лорда: узнать, не хочет ли семья Дженкинсов примкнуть к Пожирателям Смерти. Старинная чистокровная семья, один из младших детей которой сейчас учится в Когтевране.

Окраина Лондона выглядит совсем заброшенной и серой: дома с заколоченными окнами, настороженные лица редких прохожих. Сириус сказал, что город теперь кажется чужим, но Регулус не может поверить, что все изменилось так сильно. Словно он спал — а теперь проснулся.

Выдвинуть себя в пару к Розье было непросто: Лорд только скривил губы, услышав о просьбе, и велел вернуться за книги, Беллатриса расхохоталась, и только Лестрейндж, посмотрев на него внимательно, через сколько-то попыток все же уговорил Розье взять Регулуса с собой. С того вечера Регулус больше не мог заниматься учебой, только ходил по гостиной мимо гобелена, пугая мать и Кричера.

Если Сириус прав — что дальше? Как поступить?

Розье останавливается напротив домика с серой крышей, усыпанной рыжими и желтыми листьями старого клена. Ворота заперты, но Розье взламывает их заклинанием практически мгновенно и, зажав палочку в руке, осторожно идет через сад к одноэтажному дому.

Регулус тянется к карману, но не торопится доставать палочку. То, что Сириус прав во всем, теперь кажется ему совершенно очевидным. Человек, который будет просить, не станет готовить оружие, не будет таиться. Мерлин, как он был смешон и наивен! Сидел за книгами, углубляясь в Темные искусства, в тишине и спокойствии дома, смотрел на мать и на холеное лицо Люциуса, ел изысканные блюда, а тут — кровь, грязь, унижения, смерти.

Насколько может уйти в себя человек, чтобы не замечать всего этого.

Что Розье будет делать, если в просьбе откажут, Регулус спросить не успевает: дверь в дом распахивается вовнутрь, сорванная с петель, и Розье одним движением оказывается внутри. Шагая вслед за ним, Регулус с неприязнью осознает, что и он сам сейчас выглядит отвратительно: в черной мантии с капюшоном и в этой противной своим изяществом маске.