Нетерпение сердца

— Никого. Дьявол! — Розье громко топает ногой, ураганом пройдя по комнатам. — Словно знали, что мы придем.

— Что бы ты сделал, если бы они отказали? — Регулус дышит часто, пытаясь прийти в себя.

— Убил. Такой приказ, — Розье распахивает дверцы кухонных шкафов и повторяет уже сказанное трижды: — Гоменум Ревелио!

Регулус сдергивает капюшон и стаскивает маску. Убить! За что? Черт подери, где были его уши раньше?

— Все, кто дает отказ, обычно присоединяются к Ордену Феникса — непосредственно или пассивно оказывая поддержку. Тебе нужно, чтобы у Лорда было больше противников? А так, нет человека — нет и возможной угрозы. Сейчас не то время, когда можно прощать.

Регулус сглатывает: если он сам захочет уйти из Пожирателей, это будет очень непросто.

— Я не хочу убивать людей.

— Тогда возвращайся к своим учебникам, мальчик.

Слова произнесены так презрительно, что Регулуса передергивает, но он молчит, не сводя с Розье глаз. Да, от него ничего не ждут, кроме денег и изучения книг. А в такой ситуации любые деньги — не лишние. Тем более что у Лорда их нет. И никогда не было. Когда-то это казалось романтичным: человек без средств радеет за справедливость для чистокровных. Теперь же все становится ясно.

— Я доложу о твоих словах.

— Докладывай, — Регулус пожимает плечами. — Только скажи: неужели тебе это нравится? Вот это все? Нападение на невинных людей, насилие, принуждение?

Розье несколько секунд молчит, кусая тонкие губы. Когда-то он тоже учился в Хогвартсе и был краснощеким мальчишкой, которого часто оставляли на отработки. Теперь от того мальчишки ничего не осталось.

— В наше время нужно или стать кем-то, или уметь приспосабливаться. Я выбрал второе, но я ревностно следую своему выбору.

До самого возвращения в особняк Лестрейнджей они оба не произносят ни слова, но Регулус думает только об одном: как уйти от Лорда незаметно и не вовлечь в это мать. Вряд ли Лорд отпустит его просто так — придется бороться за право быть собой и за путь от обмана к правде.

Северус

Отца ему помогает разыскать один из помощников Дамблдора с крайне неприятным прошлым и внешностью: Флетчер. Северус не думал, что когда-нибудь обратится к нему, но сейчас нельзя привлекать к себе лишнее внимание, и Наземникус остался последним шансом.

Северус касается нагрудного кармана, где лежит палочка. Если бы он мог, он оставил бы ее дома. Что там может случиться у отца — никто не знает, и использовать магию будет неразумно, но гнев не всегда можно сдержать.

Дом, в котором живет отец, явно построен для съема: несколько этажей, длинные узкие коридоры с множеством дверей, тусклое освещение и неприятный запах. Шагая все дальше, Северус нетерпеливо считает номера на дверях: семь, одиннадцать, двадцать пять…

И стучит в предпоследнюю дверь. Держаться, нужно держаться. Не позволять своим эмоциям выиграть. Не для этого он изучает окклюменцию уже второй год.

— Кто? — низкий голос отца звучит приглушенно.

Северус легко открывает тонкую дверь и оказывается в небольшой комнатенке с низким потолком и единственным окном, завешенным темной шторой. Мебели почти нет — только диван, шкаф и два стула. Северус про себя отмечает, что в комнате довольно чисто, лишь пахнет какими-то маггловскими средствами для уборки, и отцовские ботинки брошены на коврике.

— Что застыл? Проходи, — отец, кажется, не удивлен его появлению либо хорошо скрывает чувства. — Только ничем тебя не угощу. Самому есть нечего.

Северус садится напротив него и долго смотрит исподлобья. Этот человек принес ему немало несчастных моментов. Точнее сказать — несчастное детство. Ему всегда было плевать, чем занят сын или о чем он думает. Ему хотелось, чтобы от него все отстали, накормили и купили газету на вечер, потому что работа на заводе изматывала его слишком сильно, чтобы обращать внимание на собственную семью.

— Мать прислала? — отец усмехается, откидываясь на спинку стула. — Сам бы не пришел, я понимаю.

Северус с отвращением смотрит в его лицо: те же черные волосы, тот же изгиб губ и этот острый подбородок. Ну почему он не пошел полностью в мать?

— Хотела убедиться, что ты жив, — слова даются ему нелегко. — Вижу, что у тебя все в порядке. Работа есть?

— Перебиваюсь подработками. Последнюю неделю ничего не найти, пытаюсь сэкономить остатки, чтобы заплатить за комнату, — уголки его губ чуть дергаются. — Если так не будет везти и дальше, от голода помру. Ну, вам с матерью легче станет. Да и мне тоже.

Северус приподнимает брови.

— С чего это?

— Да сейчас обо мне вроде как помнить нужно, неудобно это. Ты в этой своей школе работаешь, мать домом занимается. Уже все поменяла так, как хотела? А я вот тут. И забыть меня некрасиво, вам же совесть не позволит, и видеть — противно. Впрочем, это взаимно. Вы одного поля ягоды, я — куст на краю, — отец произносит это спокойно и вдруг кажется невыносимо серым от безысходности.

И Северус совершенно по-детски ерзает на стуле.

— Я думал, ты ушел к другой женщине, — признается он тихо. — И уже заранее тебя возненавидел еще больше.

Отец смотрит на него насмешливо.

— Я мог бы объяснить, но ты не поймешь. Ты всегда был на стороне матери. Так что передай ей: я все еще жив.

Северус поднимается и некоторое время не двигается, рассматривая отца сверху вниз. Что он хочет сказать? Хочет вывернуть все в свою сторону? Северус вытаскивает из кармана пару сиклей и кладет на стол рядом с отцом.

— Они серебряные, так что можешь сдать их в ломбард, — произносит он быстро. — Если не найдешь работу, они пригодятся.

Отец что-то говорит ему вслед, но Северус уже не слушает, выходя из комнаты обратно в плохо освещенный коридор. Жаль, конечно, этих сиклей: у него и так практически нет денег, а на два сикля можно было бы купить Лили какой-нибудь подарок. Впрочем, несколько кнатов у него осталось, и он обязательно заглянет в «Сладкое Королевство» по пути в школу.

Но мысли об отце с этой минуты застревают в голове.

Мэри

Она сидит напротив худой женщины в темном пальто, с распущенными темными волосами. Женщина спокойно мешает кофе ложечкой, но пальцы слегка дрожат, хотя утром вторника в «Сладком Королевстве», кроме них двоих, никого нет.

— Бродяга связался со мной позавчера, — женщина хмурится. — И рассказал довольно интересную историю. О младшем псе, который начал сомневаться.

Мэри делает глоток горячего чая. То, что Сириус наконец появился, — уже чудо само по себе. Имя его брата Мэри помнит смутно, но спрашивать здесь — рискованно.

— И что младший пес? Будет теперь кем-то вроде Нюниуса? — интересуется Мэри, едва не поморщившись от прозвища, которое терпеть не могла еще в школе. — Или сам по себе?

Женщина пожимает плечами: информации у нее, наверное, еще нет, но и поверхностной хватит, чтобы рассказать Дамблдору. Впрочем, игра может быть и обратной. Если Снейп переметнулся в Орден, чтобы спасти Лили, то брат Сириуса может играть за другую сторону.

— У него все хорошо?

— Потрепанный больше обычного, а так — живее других.

Мэри украдкой смотрит на женщину и едва заметно улыбается. Да, Люпин под оборотным зельем и в женском обличье весьма похож на себя: худой, с этой обреченностью в голубых глазах.

— Я рада, что он жив, — произносит женщина тихо. — После смерти Сохатого ужасно было бы тяжело терять еще одного друга. Учитывая, что крыса оказалась настоящей крысой, вся история четверки превращается просто в иллюзию.

Мэри допивает уже остывающий чай. Лично ей никогда не нравились дерзость и самоуверенность Сириуса, который всеми силами старался не быть похожим на свою семью и оттого только больше походил на нее. Они с Джеймсом были умны, талантливы, богаты — и чувствовали себя на высоте. А тут — этот лохматый неопрятный мальчишка Снейп, который почему-то оказался другом девушки, которая только нос воротила от них обоих.

— Думаю, Бродяге лучше не показываться в городе, — Мэри отодвигает чашку. — Я передам директору информацию. Не сегодня, завтра, может быть, в конце недели. Чтобы эту встречу не связывали с его осведомленностью. Чем будешь теперь заниматься?

Женщина-Люпин пожимает плечами. Дел у Ордена, конечно, много: защищать магглорожденных и полукровок, разбираться с Пророчеством. Только вот будни все тянутся и тянутся, покрытые серой краской однообразия. А надежды пока нет.

— У тебя все в порядке? — женщина-Люпин интересуется так мягко, что Мэри вздрагивает.

— Да, спасибо, — отвечает она по инерции. — Зверушки успокаивают, да и после свежего воздуха хорошо спится.

Не дожидаясь, пока Люпин спросит о здоровье бабушки, Мэри коротко прощается и выходит из «Сладкого Королевства» прямо под ледяной дождь. Все эти расспросы про здоровье, сочувствие и ненужные слова утомляют. Да всем дела нет до того, что она переживает. И нечего сотрясать попусту воздух.

Мэри на мгновение кажется, что сейчас она напоминает себе нелюдимого Снейпа — но его вполне можно понять. Везде только притворство.

Регулус

Регулус не знает наверняка, доложил ли Розье о сомнениях или оставил все между ними, но проходит неделя, а его все еще не просят прийти к Лорду. Регулус знает, что тех Пожирателей, которые чем-то не угодили Лорду, приводят на особый разговор. И до сегодняшнего дня Регулус ни разу не задумывается, а остаются ли они в живых.

Если бы он был один, сам по себе, как Сириус сейчас, то все казалось бы нипочем. Но дома, на площади Гриммо, его ждали мать и Кричер, и ими нельзя было рисковать. Если и уходить из Пожирателей, то нужно сделать это как можно незаметнее и тише. Сослаться на занятость учебой, изобразить совсем непонимающего дурачка, каким он и был недавно, и запереться дома. И сделать выбор, черт подери.

Регулус проводит рукой по влажным от моросящего дождя волосам и сбавляет шаг. Он долго не выбирался прогуляться просто так и теперь наслаждается запахом осени. Глядя на рыжие листья, он случайно вспоминает Марлин. Она по-прежнему красива, но в ее красоте таится грусть. Регулусу хочется поговорить с Марлин наедине, но Сириус ни за что ему этого не позволит. Марлин… Интересно, каково ей знать или догадываться, что он все еще влюблен в нее? Наивный мальчишка, с головой, забитой книгами. Наверное, приятно. А может — наоборот, тягостно.

Регулус подходит к дому неспешно, но прикоснуться к массивному дверному кольцу не успевает: заклинание, произнесенное за спиной, сбивает его с ног. Палочка, спрятанная в кармане, больно упирается в бок, достать ее быстро — невозможно. Регулус зажмуривается и медленно поворачивается, потянувшись к ней.

Следующее заклинание швыряет его о дверь, разбивая в кровь губы и нос. Регулус изворачивается, не обращая внимания на боль, и одним ловким отчаянным движением вытаскивает палочку, ожидая нового удара.

А потом замечает тень. Все происходит очень быстро, но это мгновение он запоминает навсегда: едва заметная тень, падающая на него, заслоняющая его от боли. Кто-то обменивается заклинаниями, и через мгновение тень обретает черты брата и, схватив его за руку, трансгрессирует.