Ищу хорошую ведьму

— Глеб, ты вправе верить сестре или нет, но внушать любовь мы не в силах. Ни к себе, ни к другим. Это было бы слишком просто, — с тоской поделилась ведьма и приложила растопыренную ладонь к запотевшему пятну на стекле между ними.

— Давай не будем. Не сейчас, — он со странной мягкостью привлёк девушку и бегло, по-дежурному поцеловал в висок, как целуют жену с двадцатилетним стажем.

Лиза зажмурилась.

Опыт её был небогат для женщины с ведьмовским темпераментом, но от столь заурядного действия на душе потеплело и пустились в буйный рост зёрна всех на свете девичьих мечтаний, да так, что на миг она чуть не задохнулась от этой небесно-голубой незабудковой симфонии. И вынырнула из сладких грёз, открыла глаза. Пробормотала что-то извиняющееся и похлопала по застёгнутой полоске молнии с левой стороны его куртки, там, где внутренний карман на груди. Лиза почти не коснулась металлических звеньев, но поймала немой вопрос, отразившийся в его зрачках.

И отчётливо кивнула.

Ритка напомнила о себе дёрганьем дверной ручки — та вращалась совершенно отдельно от потрохов коварного засова, да и весь кабинет, судя по бунтующим органам человеческих чувств, завис в неведомом пузыре, отделяющем их от городской больницы.

Все трое, и стены, и стол и слепое окно парили в неведомом безвременье.

— Выпускайте, — капризно потребовала девчонка, устав бороться с неправильной дверью.

— И куда ты направишься? — Глеб с сожалением отпустил ведьму, плавно переместился к столу, снова взял отобранные на замену паспорта и равнодушно полистал пустые страницы.

На Ритку он и не смотрел, разговаривал как со стенкой.

— Наверное, на дачу, — та, напротив, цепко следила за братом, — предки ждут, когда ты меня привезёшь, а ты кинул меня, выбрал кикимору эту столетнюю. Как-нибудь справились бы без неё! И не беспокойся, — она дерзко высунула кончик языка, — возьму такси, телефон только отдай.

Глеб демонстративно достал из куртки мобильник и протянул девочке, а та с опаской приняла передачу и тут же отступила в «безопасную» зону, лопатки к дверному косяку.

— Ну всё? Пока? — Ритка засветила экран и машинально погрузилась в хлынувшие уведомления.

Она не уловила, как здоровяк ещё сократил дистанцию, а потом движением, напоминающем бросок кобры, вогнал иглу из спрятанного во внутреннем кармане куртки транквилизатора в незакрытую часть шеи.

Ритка затрепыхалась, взвыла от бессилия и обмякла в здоровенных лапищах Глеба.

Он обнял сестру, прижал к себе и уставился на ведьму, как раненный пёс.

— Надо срочно ехать в Алексеевскую. Коктейль Борисыча всё-таки слабоват, хотя в ней и веса-то почти нет, — Лиза деловито проверила её пульс.

— Скажи, что я не ошибся, — Глеб вскочил на ноги, — что они это исправят.

Лиза зашвырнула паспорта в рывком выдвинутый ящик и отперла теперь уже послушный замок. За окном посветлело и защебетали воробьи, а на этаже послышались вялые переругивания.

— Пошли. Скорее.

— Ты не ответила, — Глеб шагал за ней с невесомой ношей, а вокруг свободно шныряли родители с детьми, не замечая силуэты проплывающих мимо призраков, будто они скрывались под многими и многими слоями воды в русле реки, ловко огибающей каждого посетителя и весь персонал в придачу.

— Никто не ответит. Как можно исправить отсутствие жалости? Ты сам знаешь ответ.

— Но что-то же можно сделать? — они вырвались из коридоров здания и Глеб уже запихивал тело сестры в машину.

— Да, — Лиза юркнула за Риткой и обняла девчонку, — езжай. Только скорее, умоляю.

Он выругался, сел за руль и погнал, сосредоточившись на том, чтобы не выплеснуть бедлам в голове на ни в чём не повинных водителей.

Охранник в Алексеевской удивлённо высунулся из будки в ответ на визг шин в сантиметрах от казённого шлагбаума, но разглядел фигуры в салоне и с необыкновенной живостью нажал кнопку на пульте, встречая визитёров натянутой физиономией и чуть ли не в полупоклоне.

Лиза махнула ему с заднего сиденья, но тот сделал вид, что ничего не заметил.

Ведьма командовала «направо» и «налево», пока они не упёрлись в кирпичный флигель.

Глеб ожидал от корпуса «усмирения ведьм» какой-то внятной охраны или хотя бы дородной санитарки с ружьём у входа, но развалившееся от вечной зимы крыльцо венчалось лишь заурядным звонком. Лиза выскочила из автомобиля и вдавила «вызов», нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, а здоровяк уже не так уверенно подхватил крепко спящую от препаратов сестру и поднялся следом.

Замок приоткрылся с жутким щелчком — похоже, загадочный цербер отбирал посетителей через монитор.

Лиза ринулась к ближайшему кабинету, яростно постучала и немедленно зашла, ни капли не переживая из-за отсутствия приглашения. На фоне высокого окна без решёток восседала жилистая и явно немолодая врачиха с изящными очками на простецком лице, незатейливо вылепленном крупными рабоче-крестьянскими мазками, но каким-то непостижимым образом чужеродная деталь ей шла, придавая внушительный облик.

Женщина поморщилась, встретив компанию типичным учительским взглядом поверх оправы, и размеренно попеняла:

— Всё-таки явилась, — поправила очки и знаком велела Глебу положить девочку на кушетку, — а я уж грешным делом думала, не доживу до такого праздника и передам твою папку неопытному молодняку, а они всё завалят, неумёхи безграмотные.

— Ольга Павловна, простите, — Лиза привычно опустилась на стул, а Глеб коршуном навис над спящей сестрой, заслоняя собой добрую половину кушетки, — виновата. Без вас никак.

— Ну-ну, не надо себя винить, что сделано, то сделано. Молодой человек, оставьте девочку в покое и отойдите в сторонку, мне надо понаблюдать за пациенткой, а вы определённо мешаете.

Глеб замешкался, и Ольга Павловна раздражённо добавила:

— Ну чего вы боитесь? Не укусим мы вашу сестру. Привели — вот и славно, а мы уж постараемся, — она потратила пару минут, изучая новичков, — и на бабку вы ох как похожи. Оба. И как Борисыч этого не приметил? Куда смотрел, спрашивается?

— Что будете с ней делать? — мрачно пробубнил Глеб, но сместился ко второму стулу.

— С кем? — Ольга Павловна вроде бы чуть удивилась, что здоровяк посмел открыть рот. — С Машей или с Ритой?

— Не называйте меня так, — скромно попросила Лиза, — пожалуйста.

— С обеими, — уточнил Глеб, — но сейчас я про Риту.

— Понятно, — согласилась с выбором Ольга Павловна, — волнуетесь за сестру. Прекрасно. И что же она натворила?

— Сама говорит, что экспериментировала с кольцами-проклятиями, — с нажимом сообщил Глеб, — на знакомых детях. И ещё толкнула в окно взрослую женщину. Планирует сбежать.

— Нехорошо, — подтвердила его опасения Ольга Павловна, — займёмся. Позвольте поинтересоваться, а что у вас с Машей, — и без запинки поправилась, — с Лизой? О ней вы тоже волнуетесь или так, для проформы обозначили?

— Ольга Павловна, — взмолилась Лиза, — не донимайте человека.

— Ну, дорогуша, как я понимаю, этот человек вернул тебя к нам, так что позволь мне удовлетворить любопытство. Должна же я знать, в какие руки вручаю твоё хрупкое душевное равновесие.

— В надёжные, — буркнул Глеб, чувствуя себя недотёпой на уроке.

— Замечательно. И сей чудесный человек осведомлён о последствиях?

— Да.

— Ещё лучше. Тогда позвольте дать вам совет, юноша. Когда возникнут сомнения, отбросьте их. В действительности существует только то, что мы видим своими глазами.

— Это ещё о чём?

— Неважно. Поймёте, когда засомневаетесь. И не забудьте мой совет, иначе с ума сойдёте.

— Не забуду, — пообещал здоровяк, вовсе не думая сомневаться, — но как вы будете… э-э-э… удерживать Риту? Она же сбежит, как очнётся. Не хотелось бы вылавливать её по всей Москве.

— Во-первых, вряд ли найдёте, если бедная девочка сама того не захочет. Во-вторых, насильно мы тут не держим.

— Так она не захочет оставаться! С какой стати?

— Это мы ещё поглядим, — азартно подмигнула Ольга Павловна, — ей просто не хватало авторитетного взрослого, которого бы она безусловно любила.

— И как вы это исправите?

— Внушением. Мы здесь предпочитаем обеспечивать комфортные условия, чтобы ведьмы сами приходили, когда им плохо, и получали личный райский уголок. Маша вот очень страдала в детстве, но её исцелили, а страшная ведь трагедия… Но без няни сорвалась, конечно. Буквально развалилась на куски.

— И как вы внушите что-то ведьме?

Ольга Павловна строго посмотрела на Глеба поверх очков и тот без предупреждения и каких-либо пертурбаций оказался на залитой солнцем песчаной косе, а лежащая на огромным полотенце Лиза ткнулась носом в его предплечье и улыбнулась во сне. Он заботливо поправил широкополую шляпу, чтобы девушке не напекло затылок, и вдруг ощутил смутный укол беспокойства.

Как от первых трелей будильника.

Мужчина раздосадованно отмахнулся от назойливого жужжания в голове и наклонился, чтобы поцеловать обнажённое загорелое плечо, красиво оттенённое белоснежными полями шляпы. Лиза зашевелилась от прикосновения и сквозь сон выдала невнятное междометие таким волнующим грудным тембром, что Глеб еле удержался от соблазна вырвать красавицу из намеченного послеобеденного отдыха и с разбега закинуть её в плещущиеся неподалёку волны, а потом…

Стоящая по колено в воде Ритка обернулась, прижала ладонь ко лбу и призывно крикнула:

— Хорош дрыхнуть! Буди соню и пойдём попла-а-аваем!

Глеб приложил палец к губам, отказываясь будить жену, и несносная девчонка побежала к ним, смешно загребая коленями в приливной волне. Почти добравшись до лежбища, Ритка взмахнула локтями, намереваясь обрызгать голые пятки девушки морской водой, но из тени шатра высунулась обеспокоенная Татьяна Олеговна и торопливо погрозила дочери:

— Не буди Лизочку, пускай спит, намаялась же с утра. Что тебе неймётся?

Ритка убрала мокрые ладони и картинно возмутилась, но уже шёпотом:

— Мам, у тебя всегда и везде Лиза впереди планеты всей, а мне тут с тоски помирать, что ли, пока они будут дрыхнуть в обнимку? Пап, скажи ей! У нас отпуск для всех и каждого!

— Так бери Сашу и плавай себе, только не шумите, — смилостивилась мама, а её супруг благоговейно воздел руки, подчиняясь неприступному начальству.

Сашка разлёгся поодаль, но услышал перепалку родственников и с готовностью присел, подобрав колени и стряхивая песок с голеней.

— Поплыли, но ты же вчетвером хочешь, хитрое маленькое чудовище.

— Сам ты чудовище, — весело спародировала Ритка и кинула на ноги брата горсть песка, — а я ведьма!

Тот мнимо взъярился, сгрёб пацанку в охапку и понёсся макать непослушное существо в спокойное и очень тёплое сегодня море. От такого счастья Ритка брыкалась вовсю, даром что ей уже давно не пять лет, а все четырнадцать. Глеб довольно заржал, но тут же прикрыл рот рукой, чтобы не разбудить отключившуюся уже полчаса назад Лизу. Его мать сдвинула брови, переживая за невестку пуще всех, и сердито задёрнула ничком висящую без ветра ткань шатра.

Мысль, что все вокруг так пекутся о Лизе, с утра прокатившейся с ним на велосипедах в соседнюю бухту, где они дважды уединились под сенью пахучих кипарисов или можжевельников, кто их там разберёт, приносила глубокое, насыщенное чувство всеобщей мировой гармонии. Даже как-то в чересчур превосходной степени, как никогда не бывает в реальности.