Ищу хорошую ведьму

Ослепительной круг на небе волшебного голубого оттенка приятно гладил разгорячённые плечи, не обжигая даже самую светлую кожу, и Глеб вдруг поймал себя на мысли, что не может определить источник этого до жути назойливого, невыносимого звука.

То есть жужжало внутри головы, но… Что за вздор? Почему? Откуда?

Он с подозрением осмотрел пустынную косу — других людей не наблюдалось до самого горизонта. Идеальный пикник на его любимом пляже, куда он всегда возвращался во снах. Лучшее детское воспоминание трансформировалось в настоящий медовый месяц, вот только почему с ними за компанию поехали все остальные? И родители, и брат с сестрой?

Глеб снова опустил глаза на спящую Лизу, а она заговорщицки посмотрела на него сквозь полуприкрытые веки и серьёзно зашептала:

— Ты счастлив? Я бы хотела, чтобы ты был абсолютно счастлив, Глеб. Глеб? Глеб?!

Заноза в груди болезненно проклюнулась и завертелась в мощном водовороте, и его рывком выкинуло на стул, он даже ухватился за стену, чтобы не рухнуть на пропитанный рыжеватой мастикой паркет.

Ольга Павловна скривила уголок рта, снисходительно оценивая, как здоровяк трясёт головой. Лиза со своего места потянулась к Глебу, но он уже поднял ладони, показывая, что вполне живой и здоровый после столь натуралистичного спектакля.

— Что она тебе показала? Ольга Павловна, зачем вы так с ним!

— Да проще показать, чем объяснять, — врачиха подобрала со стола скрепку и чуть разогнула, — зато не будет дурацких вопросов.

— Так вы это делаете с ведьмами? Развлекаете бесконечной иллюзией отпуска? И что, многие клюют? Хорошенькое лечение! Как по мне, слишком слащаво.

— Что ты видел? — ревниво спросила Лиза.

— Детский сад на утреннике, — с задержкой пояснил здоровяк, — как-то перебор.

— Молодой человек явно преувеличивает, ему всё понравилось, дорогуша. Вам обязательно надо съездить на море. Вдвоём.

— На море? — нахмурилась Лиза. — При чём здесь море?

— Он тебе потом расскажет, — неопределённо отмахнулась Ольга Павловна и задумчиво взяла со стола небольшой листок, — кстати, тут вами следователь интересовался. Рыжий такой, пронырливый и очень смышлёный. Надо его Сергею порекомендовать.

— Так вы с ним добровольно сотрудничаете? Без зазрения совести сдаёте своих? — Глеб машинально упёрся пятками в пол, чтобы остановить головокружение, и оттого упрёк получился смазанным.

Брови Ольги Павловны поползли вверх от такой неслыханной наглости, но она всё же удостоила мужчину ответом.

— Я никого не сдаю. Мои девочки часто страдают от одиночества, а Сергей у нас массовик-затейник. Присылает свежую кровь, ведьмам хоть поговорить по-человечески с живыми людьми.

Лиза тоже хотела возразить, но Глеб властно положил руку на девичье колено.

— А то, что он требует отдавать ему первую рождённую девочку, это как? Пикантная традиция местного заведения? И вы преспокойно покрываете подобное?

— Если ведьма глупа как пробка, это не ко мне, — Ольга Павловна презрительно поджала ненакрашенные губы, — но у нас на судьбу обычно жалуются брошенные мужчины, а не разочарованные женщины. Навидалась я таких жалобщиков, с охраной отгонять доводилось. И какой же дурой надо быть, чтобы повестись на развод очередного такого клоуна? Извини, Машенька, это я не о твоей маме сейчас говорю.

— Да не стесняйтесь, — Лиза благодарно погладила костяшки пальцев Глеба, — сыпьте соль.

— Было да прошло это всё, и мхом поросло. Твоя мама выбрала не того человека и потом совершила ещё более страшную ошибку, отдав тебя, но поплатилась сполна. Пора уже простить не только её, но и себя, иначе так и будешь цепляться за няню и её потомков, — Ольга Павловна многозначительно указала взглядом на мужчину подле Лизы и на девочку на кушетке, — и разрушать себя.

— Я не поэтому с ним, — выпалила Лиза, почувствовав скрытое под его напрягшимися мышцами сомнение.

— А я и не утверждала, что потому, но что ты до сих пор крутишься вокруг этой несчастной семьи, само по себе достаточно красноречиво.

— Няня тайком следила за ними. Сначала за дочерью, а потом и за внуками. Думала, я не замечаю, как будто это я запретила ей общаться с родными!

— Никто этого не думает, ну что за глупости, — Ольга Павловна так и держала листок в руке, как щит, — и вообще, ты ни в чём не виновата.

— Никогда не забуду, как Таня, — она смущённо заглянула в лицо Глебу, — то есть твоя мама, ещё подростком пришла к нам в квартиру, а я сдуру не стала прятаться. После каждого пожара первым делом вспоминала её шок и обиду — Таня увидела девчачью одежду, обувь и психанула. Решила, что мама променяла родную дочь на чужого ребёнка, прикрываясь выдумками про опасное колдовство, и не простила ей. Никогда больше не хотела общаться с матерью.

— Так ты много лет приглядываешь за нами? — помрачнел Глеб.

— Я — нет, а няня — да. Ритка не врала в том, что няня частенько ездила на ту дачу, где я росла, а я всегда избегала любого напоминания о том, первом пожаре. Пыталась забыть.

— Забыть что?

Лиза вдруг отшатнулась от Глеба и его кисть неловко повисла в воздухе, потеряв контакт.

— Забыть тот день, когда я лишилась семьи. Приёмной семьи.

— Ты не обязана мне отчитываться, — Глеб по-доброму предложил мировую, но она уже ничего и никого не слышала, погрузившись в свой извечный кошмар.

— Я очень любила няню. С первых дней она умудрилась наладить отношения в семье, когда все уже откровенно меня боялись. Братья и сёстры, — она нервно сглотнула, — снова играли со мной и не орали, когда я выходила из комнаты. Даже мама перестала корчить зловещие рожи папе, когда я подходила слишком близко к ней. Няня росла здесь, в Алексеевской, и умела дружить с ведьмами, даже очень опасными. Лишившись родни, она обрела кучу тётушек, наперебой реализовывавших на ней свой нерастраченный материнский инстинкт.

— Кто был отцом моей матери? — хмуро спросил Глеб.

— Хозяин дачи и мой приёмный отец. Он слегка увлёкся красивой молодой женщиной, но без намёка на продолжение и без обязательств — с его стороны. К несчастью для него, няня забеременела и попросила дать ей отдельную квартиру и возможность свободно воспитывать своего ребёнка в обмен на молчание и невмешательство в их семейное благополучие. Ещё она хотела вернуться работать сюда, в больницу.

— И что же пошло не так?

— Я услышала, как хозяйка, то есть моя приёмная мама, застукала их за передачей ордера на квартиру и приревновала, а главное — испугалась перспективы остаться со мной один на один. А я до колик испугалась, что потеряю няню навсегда из-за этого нерождённого ребёнка…

Лицо ведьмы серело и становилось неживым. Здоровяк аккуратно продел руку вдоль спинки стула и прижал к себе цепенеющее женское тело, но она всё тянула покаянную речь, как в суде:

— Мама была в ярости. Кричала, что всё из-за меня, чтобы если бы они не взяли дочку ведьмы, то никакая скользкая тварь не пролезла бы к ним в семью, и что оно того не стоило. Папа её успокаивал, как мог, а няня принялась меня защищать и ещё больше распалила хозяйку. В результате всех этих скандалов мне велели идти даже не в мою комнату на втором этаже, а в отдельную баню, где обычно ночевала няня, сидеть там и не высовываться, а через минут двадцать вернулась няня. Обещала, что никогда меня не бросит, но я не поверила. У неё же теперь был собственный ребёнок, зачем ей я? Клянусь, я не хотела делать ничего плохого!

— Мы понимаем, — озабоченно подбодрила Ольга Павловна, — ты не виновата.

— Виновата. Когда услышала, что ко мне по двору идёт мама, попросила няню спрятаться в парную, чтобы не злить хозяйку, но та отказалась. Мама принесла нам две чашки горячего шоколада, как будто и так знала, где няня, и очень серьёзно извинилась. Сказала, что жутко расстроилась из-за этого всего, но дети ни в чём не виноваты и что надо в первую очередь думать о них. Няня явно ей не очень-то поверила, но по чуть-чуть пила и не спорила, а я приняла всё за чистую монету и выдула всю чашку разом, потому что страшно проголодалась. Мама предложила нам с няней вдвоём переехать в ту московскую квартиру и даже допустила, что папа будет меня навещать, привозить братьев и сестёр. И что она сама как-нибудь тоже заедет и проверит, как мы устроились. А потом я вдруг заснула — не помню, как она ушла.

— Вот видишь, ты хорошо справлялась с гневом. Пожар начался после.

— Да. Меня разбудила няня — я еле-еле проснулась. Заставила промыть желудок и выплевать весь тот горячий шоколад, что я выпила, и ещё сказала, что нам надо срочно уехать. Лицо её тоже было красное и потное и я догадалась, что она уже избавилась от своей порции и что какую-то дрянь подмешали в угощение. Дверь оказалась заперта снаружи, а няня хотела лезть через маленькое окно в парной, которое выходило к забору, и всё время бубнила, что не надо нервничать, но я и была довольна спокойна, только боялась, что няня меня вот-вот бросит и никого не останется. А потом через щель в двери повалил дым. Наверное, хозяйка не собиралась спалить весь дом и придумала поджечь отдельную баню, а нас заранее усыпить.

— Так твоя приёмная мать решила избавиться от обеих проблем разом? — через силу прошептал Глеб, и замолчавшая было ведьма снова заговорила.

— Все были в доме, и дети тоже. Смутно помню, что произошло дальше, но я действительно разозлилась, когда увидела, что мама стоит и просто смотрит на медленно разгорающуюся баню с балкона своей спальни. Одновременно вспыхнуло всё вокруг, а потом закричали братья и сёстры. Мы благополучно вылезла из бани, сломав оконную раму, а няня попыталась добраться до детских спален через садовую лестницу и вытащить хоть кого-то, а я вскарабкалась следом. Никого мы не спасли, конечно, но няню я нашла и выволокла живой, хотя сама обгорела. Это было больно, жутко больно, но по-настоящему я даже не загорелась, кроме одежды и волос. Зато выяснилось, что я ничегошеньки не помню. Милиция нас быстро отпустила — понятия не имею, что им сказала няня. Вообще плохо помню, что было дальше, но мы переехали в ту новую квартиру, а я начала постепенно вспоминать. Меня мучили кошмары, постоянно чудились крики тех детей. Относительно спокойно было только в первые дни после пожара, а потом воспоминания возвращались.

— И сколько раз няня потом сжигала… тебя?

В ответ Ольга Павловна ещё раз взмахнула листком и прочла:

— Зафиксировано тридцать шесть случаев сильного возгорания в квартире, принадлежащей Антонине Михайловне Забродской, за последние полвека. Рыжий следователь по имени Сева сообщил, что пообщался с пожарными, и там даже был парень, чей дедушка и отец тушили ту самую квартиру несколько раз подряд.

— И никто ничего не заподозрил? — Глеб поудобнее устроил ведьму на руках.

— Нет, конечно. Бедная девочка пряталась от всего мира. Со временем становилось легче, она даже в школу ходила периодически. И сюда, к нам. Время всё лечит.

— Но в итоге она хладнокровно отказалась от родной дочери? Сдала годовалого младенца в детдом? — судя по металлу в голосе, Глеб обвинял в этом Ольгу Павловну, а не мифическую бабушку.

— Сдала, — с вызовом согласилась врачиха, — и правильно сделала. Всё-таки Машенька тогда не очень себя контролировала и могла навредить девочке. Только представьте, она из условно благополучной семьи сразу переместилась в вечное чистилище, созданное специально для неё в стенах той проклятой квартиры! Да я даже заходить туда не могла, так густо там всё пропиталось болью, а вечно хмурые соседи никак не могли взять в толк, почему у них жизнь не заладилась… Кто поумнее, те переезжали. Бр-р-р.