Карантин

Не одного бойца он вытаскивал с гарнизонной гауптвахты, легкими пинками и затрещинами гнал к машине, на ходу доверительно обещая старшему офицеру с "губы", что провинившийся не будет вылезать из нарядов и дежурств. Уже в машине, между прочим, интересовался у драчуна, хорошо ли наваляли десантуре, или там танкистам. Был он похабником и пропойцей и примером для школьников быть не мог ни в коем случае. Его любимым приколом было ловить новобранцев на обращении не по форме. В армии принято говорить: "Разрешите обратиться". Новобранец, живущий еще по меркам гражданской жизни, предпочитал иную форму: "Можно обратиться". На что следовал добродушный ответ: "Можно за х… подержаться". Новобранец спохватывался, пытался исправиться, произносил: "Разрешите…", на что Дядя Жора, пожав плечами, перебивал: "Подержись…". Впрочем, арсенал его был богат и разнообразен.

Однажды в роте случилось ЧП. В посылке из дома одному из новобранцев пришли продукты, видимо, не первой свежести. И несколько "дедов" с пищевым отравлением попали на пару дней в окружной госпиталь. Реакция Дяди Жоры, которого к его счастью не угостили, была суровой. На вечернем построении, после рапорта дежурного о ЧП он громко изрек из строя: "Жрут без ума, потом срут без памяти…" Нерушимый, казалось бы, строй, развалился в один миг. На могучий взрыв хохота примчался дежурный по полку офицер. Через минуту он без сил сидел на скамейке рядом с Насимовым, утиравшим слезы от хохота. И таких перлов старшина изрекал множество и, надо сказать, всегда к месту. Впрочем, за непослушание он мог где-нибудь вдали от офицерского недреманного ока и приложить ослушника. Впрочем, дрался он часто. Однажды пришел на утреннее построение с кровоподтеками и синяками на обширном свирепом лице. После построения Насимов слышал краем уха разъяснения прапорщика:

— Нарвался в пивбаре на чучело, оказался каратист. Пока добрался до него и прижал в углу, он мне всю харю, вишь, разбил. Прыгает, падла, как вошка… Допрыгался."

Сейчас Дядя Жора играл в карты в отдалении, за чахлыми кустиками дикого шиповника, сопровождая игру какими-то чисто карточными приговорками и прибаутками. Насимов знал, что Дядя Жора таким образом отвлекает внимание игроков. Но было не до них. Насимов в угрюмом оцепенении ждал связи со штабом полка. Но рация хрипела и щелкала. На связь с ротой штаб полка не выходил. Солнце забралось уже достаточно высоко, когда до плато донеслись звуки, похожие на стрельбу. И Насимов пришел в себя. Он тут же отрядил группу из трех человек в разведку. Капитан уже отчетливо понимал: что-то неладно. Около полудня в стороне, держась русла реки Аксу, в направлении кишлака Астрабад прошел военный вертолет. А из дозора, выставленного ближе к дороге, пришло сообщение, что движение транспорта в обе стороны практически замерло. Насимов отправил еще одну разведгруппу в сторону Астрабада, строго наказав не вступать ни в какие контакты с местным населением.

Первой вернулась группа из Астрабада. Визуальное наблюдение позволило установить, что в Астрабаде происходит что-то непонятное. Сначала на центральной площади, хорошо просматривавшейся с окрестных сопок, началось что-то вроде стихийного митинга, протекавшего очень бурно и нервно. Но митинг закончился очень быстро, и весьма скоро площадь и улицы Астрабада совершенно опустели. Народ попрятался по домам.

Вторая группа вернулась следующим днем, ближе к вечеру. Старший — сержант Сорин из старослужащих выглядел растерянным, если не напуганным. Увидев его, Насимов увел его в сторону для доклада. Со слов Сорина получалось, что какая-то военная часть перекрыла выход из Ущелья и самое главное, безоружная толпа людей из кишлака Октерек была расстреляна в упор. Сразу после расстрела, трупы сгребли бульдозерами в одну большую яму, которую тут же засыпали каким-то белым порошком, а потом завалили землей. Несмотря на растерянность, Сорин не забыл упомянуть и о костюмах химзащиты и о бетонных блоках, и о колючей проволоке в несколько рядов и о пикетах, засевших на высотках. Заместитель Насимова старлей Каюмов сразу не поверил:

— Ты ничего не путаешь?! Может, холостыми стреляли?

— Какие холостые! Там "шилки" в упор работали, — Сорин почти кричал. — Там такая мясорубка! Кровь в кюветах лужами стоит… Что это, командир? Что все-таки происходит?

_ Эпидемия… — сказал тихо Насимов, понявший что к чему, и, опустив голову, добавил, — Ну полкан… Сука!.. Ладно, пошли к ребятам.

Когда Насимов с Сориным подошли к роте, все бойцы плотным кольцом обступили двух других солдат, ходивших в разведку с Сориным и жадно, но с недоверием слушали их. Насимов громко произнес:

— Так, рота! Слушай команду. Старшина, выставить дополнительные дозоры. Людей в дозорах менять каждые восемь часов. Теперь о том, что происходит в Ущелье. Прямой и достоверной информации у меня нет. Но, судя по донесениям разведгрупп, в Ущелье началась какая-то опасная эпидемия. В этих условиях нам следует соблюдать полнейшую секретность. Немедленно замаскировать лагерь. И никаких контактов с местным населением. Никаких костров. Вопросы!

Толпа зашумела:

— Командир! Почему нас послали сюда?

— Если появятся местные, что делать?

— Почему нет связи с полком?

— Надо уходить через хребет.

— Какая это болезнь? Как предохраняться?

Насимов поднял руку:

— Ша! Кончай базар! Не на митинге. Я сам еще многого не знаю. Судя по всему, мы оказались внутри карантинной зоны. Возможно, командование ошиблось, определяя задачу разведроте. Во всяком случае, мы теперь на таком же положении, что и местное население. И, возможно, отношение к нам будет таким же. К этому надо быть готовыми. Что это за болезнь — не знаю. Будем считать, что это чума. Ночью еще две разведгруппы пойдут к хребтам на восток и северо-восток. Третья группа отправится вдоль Аксу вверх по течению, к водохранилищу.

— Командир, — поднял руку старшина. — Хочу для себя уяснить, мы воюем со своими?

— Надо смотреть правде в глаза… Думаю, если мы пойдем к блокпосту на соединение с полком, а это позиции нашего полка, мы тоже будем уничтожены. Кроме того, мы вооружены и хорошо подготовлены и можем пойти на прорыв из зоны, которую они должны держать насмерть. Поэтому мы опасней для них, чем местное население и нас, скорее всего, будут стремиться уничтожить в первую очередь.

— Стой, командир! — Каюмов непонимающе уставился на капитана. — Ты что, воевать со своими собрался?! Ты что делаешь?!

— А ты подумай, раскинь мозгами. Нас постараются уничтожить, — Насимов говорил негромко, увещевал.

Но старлей разбушевался. Он недавно пришел в роту. Его, собственно, навязали Насимову, как тот полагал неспроста. Старлей Каюмов был спортивным, черноусым, очень привлекательным парнем. Но чего не было в нем, так это общительности и искренности. Дядя Жора даже однажды намекнул Насимову, что парень не прост и по своим повадкам больше годен на должность особиста.

— Стало быть, ты понимаешь, что при нем сильно откровенничать не стоит, — ответил ему тогда Насимов. Дядя Жора только согласно кивнул головой.

— Хорошо, — устало сказал Насимов. — Что ты предлагаешь?

— Надо двигаться к блокпосту. Пусть нам установят карантин внутри зоны, около блокпоста. По окончании срока карантина, а я думаю, что зараженных среди нас нет, мы соединяемся с нашими.

— Тебя никто не станет слушать, — внутренне не очень уверенно сказал Насимов. — Положат всех на дороге. А потом… бульдозерами сгребут в яму…

— Ты нарушаешь присягу, капитан, — Каюмов по-прежнему горячился, — поэтому я не могу считать тебя командиром. Я иду к нашим. Кто со мной?!

В итоге к нему присоединились двадцать девять человек — четверть разведроты.

На прощание Каюмов сказал, обращаясь к Насимову:

— Под трибунал ведь пойдешь, одумайся.

— Не могу вам приказывать, — Насимов обращался ко всем уходящим. — Это ваш выбор. И я думаю неверный. Но отговаривать никого не имею права. Прощайте.

Когда группа Каюмова пошла вниз по направлению к дороге, к Насимову подошел прапорщик. Старый циник Дядя Жора понимал, что капитан прав, и он даже пытался отговорить кое-кого.

— Командир, надо послать разведгруппу следом.

— Чтобы из-за камней наблюдать, как их будут расстреливать? — Насимов угрюмо посмотрел на Дядю Жору.

— Капитан, ты думаешь, те, кто остался, не сомневаются? Думаешь, кошки на душе не скребут?

— Ладно, отправь, трех человек.

Дядя Жора быстро откомандировал группу вслед Каюмову, предварительно проинструктировав. Потом опять вернулся к Насимову.

— Бедолага этот Каюмов, — сказал Дядя Жора.

— Это почему?

— Не ждал, видимо, что и его могут вот так же кинуть.

— Он сам это выбрал. Ну, ладно. Как думаешь, что нам сейчас делать надо?

— Я думаю, после того, как Каюмов появится у блокпоста… в общем, нам надо ждать вертолетов. Вон, примерно, оттуда. Видите, где птица-беркут летает.

Дядя Жора, как в воду глядел. Правда, вертолеты прилетели на следующий день, утром. А ночью пришла разведгруппа, посланная вслед группе Каюмова. Трое разведчиков в угрюмом молчании прошли в палатку командира, ни словом не ответив на расспросы тех, кто так и не смог уснуть в эту первую ночь блокады. Насимов вскочил с импровизированной постели. Как и следовало ожидать с каюмовской группой никто даже разговаривать не стал. Когда они появились перед блок-постом, им приказали сложить оружие и построиться в шеренгу перед бетонными плитами, перегораживавшими дорогу. Когда те построились, по развернутому строю безоружных людей в упор ударили автоматы. Потом опять дезактиваторы замыли участок дороги перед блок-постом.

Через несколько часов, уже после рассвета, три армейских вертолета появились над лагерем разведчиков. Разведчики не особенно маскировались. И, когда вертолеты зависли над ними, все стояли, открыто, не таясь. Но и оружия не прятали. Внимали словам, которые падали на них из поднебесья. Как глас Божий, усиленный и металлизированный мощным динамиком:

— Капитан Насимов! Передаю приказ полковника Лунева: разоружить роту. Оружие сложить на месте. Рота в походном порядке должна проследовать к блокпосту на выходе из Ущелья.

Рев двигателей, свист вертолетных лопастей, пыль, поднимаемая винтами. Разведчики стояли, не шелохнувшись. Внимали словам из поднебесья.

— В случае неподчинения рота будет уничтожена, — и в подтверждение слов из головного вертолета прозвучала короткая предупредительная очередь из крупнокалиберного пулемета. Два других взмыли, заходя на траекторию атаки.

— Да пошли бы вы на хер! — сказал Дядя Жора, поднял свой автомат и долбанул из подствольника в сторону головной машины.

В вертолете заволновались. Машина резко взмыла вверх, и, пристроившись к двум другим, пошла по дуге на штурмовку. Насимов прокричал роте приказ рассредоточиться и открыть прицельный огонь по вертолетам. Разведчики мгновенно разбежались под деревья, за камни, на бегу изготавливаясь к стрельбе. И, когда первый вертолет начал пикировать на поляну, его встретил плотный и прицельный огонь из автоматов. Пилот благоразумно не стал приближаться на дистанцию, подходящую для подствольных гранатометов и стал обрабатывать окрестности поляны из пулемета. Два других в пологом пике хлестнули по зарослям залпами ракет. Из ближнего к Насимову кустарника в ответ тяжело рыкнул крупнокалиберный пулемет. Первые же его пули протрассировали рядом с командным вертолетом. Стрелял лучший стрелок роты Герка Кулешов. Он быстро подкорректировал огонь и второй очередью разнес фонарь вертолета. Тот начал медленно заваливаться набок, одновременно разворачиваясь боком. Кулешов не прекращал стрелять и, когда боевая машина окончательно повернулась к нему боком, он со смаком влепил ему в бок очередь. Помог и кто-то из разведчиков, укрывшихся поближе к вертолету. Когда вертолет развернулся и накренился в его сторону, он удачно выстрелил из гранатомета. Граната, видимо, попала внутрь машины. Ладная яйцевидная тушка вертолета вдруг вспухла и в следующий миг раскрылась в ослепительной вспышке. Потом остатки вертолета рухнули вниз. Отдельно, позже всего остального, упал, крутясь, винт.