Ящик Пандоры, или пропавшие дети

И величаво поплыла в своем сказочном наряде в глубь двора, и с радостью увидела, как вытягиваются лица у всех, кто был на детской площадке. Зависть, восхищение, немое обожание…

В новом наряде Рита в одно мгновение стала признанной королевой двора.

И ни на секундочку её не потревожила мысль о том, что надо бы поскорее убрать следы сотворённого дома безобразия. Пока бабушка не вернулась.

Волшебная искорка

Джек звонко тявкнул и вырвался из Аниных рук, пушистым комочком прокатился по тротуару и забавно засеменил, стараясь догнать бабочку-белянку.

– Джек, вернись сейчас же! – Аня догнала щенка и крепче прежнего прижала к себе. Джек попытался выскользнуть снова, но это ему не удалось.

– Сидеть, Джек! – строго скомандовала хозяйка, и щенок, тихонько вздохнув, уткнулся носом в тёплую подмышку, щекотно засопел, да ещё и вздумал лизаться!

Аня свободной рукой погладила Джека и с нежностью ощутила, как он доверчиво прильнул к её груди. Какой он хороший, маленький дружок!

Сколько Аня себя помнила, у неё никогда не было друзей или подруг. Стоило с кем-то подружиться, потянуться к хорошей девочке, как уже на другой день та начинала командовать Аней: подай мне совок! Убери в шкаф мои игрушки! Аня обижалась: разве может один друг помыкать другим! И новые подружки сразу отворачивались от неё, дразнили и подстраивали пакости. Так было в садике, ещё хуже стало в школе.

В пятом классе ненадолго сблизилась с Викой: когда её мама тяжело заболела, Вика притихла, растеряв командирские нотки, – и как-то незаметно для себя нашла настоящее сочувствие и поддержку у тихони Аньки. Вика могла доверить Ане самые сокровенные мысли – ей и в голову не пришло бы выболтать Викины секреты. А однажды сама Аня поделилась с подругой своей тайной:

– Знаешь, Вика, а я люблю ходить в церковь! Правда, сейчас мы очень редко там бываем, на Рождество и на Пасху. А когда жива была бабушка, она часто водила меня с собой на Литургию и на Всенощную…

– Вы чё – всю ночь стояли в церкви? – ужаснулась Вика.

– Да нет, что ты! Это только так называется: Всенощная. Бабуля говорила, что раньше, много-много лет назад, вечерние службы и взаправду шли до самого утра. А теперь часа полтора-два – и кончаются. Ну, правда, как раз на Пасху мы с ней до утра были в церкви. Но как там было хорошо – время незаметно летело!

– Я тоже крещёная, – похвасталась Вика и показала красивый крестик на золотой цепочке. – Только в церковь мы вообще не ходим. Даже на Пасху нам соседка святит куличи, а мы не ходим. Мама говорит, в церкви тесно и душно, молятся и поют непонятно. И вообще Бог должен быть в душе, – произнесла она взрослым тоном.

Аня не стала спорить, но неожиданно предложила:

– А давай сегодня после уроков сходим вместе в церковь? Поставим свечи к иконам и помолимся.

– О чём? – округлила глаза Вика.

– О твоей маме, – еле слышно прошептала Аня. – Чтобы она выздоровела.

– А можно? – обрадовалась подруга. И уже не могла дождаться, когда же кончатся уроки.

В церковь решили идти сразу после школы, иначе взрослые – им только попадись – заставят сначала пообедать, потом сделать все уроки, а там найдутся и другие неотложные дела… Нет уж, надумали – так надо идти!

И девочки проехали на трамвае две лишние остановки, потом ещё прошли пешком три квартала – туда, где сияли позолотой купола построенного недавно храма. Раньше Ане с бабушкой приходилось ездить в самый центр города. А когда проезжали мимо этого тихого скверика, бабушка всегда крестилась и надолго умолкала, уходя в молитву. Аня однажды спросила, почему бабушка всегда молится в этом месте. И услышала, что в годы бабушкиного детства здесь стоял красавец-храм с золотыми куполами и крестами, с колоколами, звучавшими на всю округу.

– А потом лихие люди разрушили наш храм, – голос бабушки дрожал от готовых пролиться слез. – Но светлый Ангел плачет над разорённым алтарём храма, он и сейчас здесь – и молится о том, чтобы снова воссияла церковь…

От этих слов у Ани стало тепло и так хорошо на сердце. И с тех пор она, проезжая мимо пустующего сквера, тоже всегда крестилась и про себя молилась: «Господи, сделай, пожалуйста, так, чтобы церковь вос-си-яла!.. А то Ангел плачет…»

– Господь услышал мои молитвы, и твои услышит, – сказала она Вике. – Вот увидишь, как быстро поправится тетя Люба!

Они постояли перед храмом, степенно перекрестились трижды – Аня заметила, что её подруга крестится всей ладонью, да ещё и не в ту сторону.

– Так крестятся во всех сериалах. А что, неправильно? – огорчилась Вика.

Пришлось Ане показать подруге, как надо складывать пальцы в троеперстие, как чётко осенять себя крестом.

– Сначала кладёшь пальцы на лоб, потом вниз… немножечко повыше, чем пупок, потом на правое плечо и от него – на левое. Бабушка мне говорила, что от правильно наложенного креста бесы отлетают, как от удара острым мечом!

А в самом храме было тихо. Утренняя служба давно закончилась, до вечерней было далеко. Только на центральном подсвечнике горела поставленная кем-то свеча и возле больших икон теплились лампады.

Денег, оставшихся у девочек от завтрака, как раз хватило на две тоненькие свечи. И, зажигая их от горящей свечи, Аня и Вика молча молились, как могли, о том, чтобы Викина мама больше не болела, чтобы ей стало хорошо.

Из алтаря вышел усталый старичок в чёрном подряснике. Увидев девочек, подошёл:

– Что, молитесь о хороших оценках?

Вика отрицательно замотала головой, а Аня вместо ответа зачем-то сложила вместе ладошки и поклонилась старичку:

– Благословите, батюшка!

– Ишь ты, – усмехнулся старичок, — а я не батюшка! Я простой алтарник и благословлять не могу. Так о чём вы молитесь?

– О тёте Любе, Викиной маме, – ответила Аня. – Чтобы она не болела и чтобы ей стало хорошо.

– О рабе Божией Любови?.. – он перекрестился, помолчал немного. – Молитесь, девочки, молитесь! Только всё ведь в воле Божией, а она всегда – благая. Что бы ни случилось.

– Как это – «что бы ни случилось!» – Вика вздернула подбородок. – Мы и свечи поставили, и помолились, чтобы мама не болела. И она должна выздороветь!

И, повернувшись, с гордо поднятой головой вышла из храма. Ане пришлось догонять подругу.

А через неделю тётя Люба умерла. За день до этого соседка позвала к ней батюшку, он исповедал и причастил умирающую. Теперь она лежала с таким радостным, просветлённым лицом, словно наконец-то избавилась от мучившей боли. Ей, похоже, и правда было хорошо…

Но Вика билась в истерике:

– Я молилась, а Он… Почему Он не вылечил маму? Я не пойду больше в церковь! И крестик не буду носить!

Она рванула цепочку – и тонкие звёнышки распались, крестик упал на пол. Аня подняла его, протянула Вике, – но та что есть силы ударила её по руке:

– Не хочу! Не хочу больше с тобой дружить! Ты обманщица! – она захлебывалась рыданиями. – Ты говорила: Бог услышит! – а мама умерла!

– Вика, не гневи Бога, – строго одёрнула её соседка. – Ты же не знаешь, почему твоя мама ушла к Богу именно сейчас. Господь так милостив, что забирает нас тогда, когда мы готовы прийти к Нему. Твоя мама очистилась страданиями, ведь до болезни она никогда не молилась…

– Вот и я не буду молиться! – закричала Вика. – А тебя, глупая Анька, я больше знать не хочу!

С тех пор Аня и не пыталась с кем-нибудь подружиться. Как-то так вышло, что и в церкви она за эти два года больше ни разу не была. Крестик, как Вика, конечно же, не снимала, но молиться почти перестала. Иногда, если чувствовала, что может схлопотать двойку, беззвучно шептала: «Господи, помоги! Господи, ну пусть меня не вызовут!» – и чаще всего ей удавалось тихой мышкой отсидеться до конца урока. Но потом недоученное всё равно вылезало, как невыполотый сорняк на грядке. И двойки вперемешку с тройками ехидно скалились со страниц дневника.

Аня не была ни лентяйкой, ни тупицей. Просто на уроках она чаще всего витала в мечтах: «Вот бы сейчас открылась дверь, и завуч завела бы в наш класс новенькую ученицу, – мечтала Аня. — Она – эта Новенькая – была бы такая красивая, высокая, очень умная и добрая. Татьяна Петровна сказала бы ей: выбирай, с кем ты хочешь сидеть. И Вика сразу подвинулась бы, приглашая сесть на свободное место. Но девочка через весь класс прошла бы ко мне на «камчатку» и спросила: у тебя свободно? Можно, я сяду с тобой?.. И мы подружились бы с ней, и вместе шли бы из школы, потому что Новенькая поселилась бы в нашем доме. И вместе играли бы во дворе, и обменивались книжками, и играли с кутятами…»

– Ковалёва, я тебя третий раз спрашиваю, что получилось в ответе! – обрывал её грёзы окрик учительницы. – Да ты, вижу, и не начинала решать задачу… Давай дневник, Ковалёва!

И в дневнике появлялась ещё одна двойка, да вдобавок с припиской: «Опять не работала на уроке!» Мама брала в руки дневник дочери, и на лице её заранее было написано: уж конечно, ничего хорошего в этом помятом и растрёпанном дневнике нет! А как ему не быть растрёпанным, если на переменках мальчишки так и норовили поиграть в футбол Аниным портфелем? Или треснуть кого-то по голове её учебником, даже если идти за ним надо было от самой первой парты?

От футбольных баталий с портфелем ломались лежащие в нём шариковые ручки. Анины руки, а частенько и лицо, были в чернильных пятнах, и какими только прозвищами не награждали её ребята! «Неряха, недотёпа, клякса-вакса», – случалось Ане слышать и ещё более обидные словечки.

И не было, не было, не было у неё друга! Кроме разве что дворовых собак – как и она, не нужных никому и никем не любимых. Кроме мамы да маленького ушастенького Джека, с которым так хорошо вдвоём. Но маме всегда некогда, а глупенький щенок не умеет слушать сказки. Ему бы только играть да носиться по двору с заливистым лаем!

Ах, если бы найти настоящего друга!

В глаза золотисто брызнуло солнечным лучом, упавшим на что-то блестящее и раздробившимся на колкие, мелкие, ослепительные кусочки света. Нет – это так сверкают золотые буквы: «Здесь сбудется твоя мечта!»

Но разве может быть такой магазин, в котором сбываются мечты? Разве здесь можно приобрести друга? Или – всё-таки можно?.. Надпись над дверью манила: зайди, а вдруг… А вдруг там окажется добрая фея или волшебник в расшитом звёздами халате, – и они помогут ей наконец-то найти друга! Ведь очень может быть, что где-то не так уж и далеко страдает от одиночества такая же грустная девочка. Что плохого, если – крибле, крабле, бумс! – кто-то подскажет одной из них, где найти другую!..

С бьющимся сердцем Аня толкнула двери и вошла… да нет же – вышла на ромашковую полянку! У магазина не было ни стен (кроме той, что с дверью и надписью о мечте), ни крыши. Только душистые цветы и ярко-голубое небо! И не было здесь ни волшебника, ни феи. Стройная девушка в простеньком белом сарафанчике в горошек спокойно и приветливо смотрела на Аню. Глаза у неё были синие, под стать небу, на плече лежала свободно заплетённая русая коса, а над светлыми бровями вилась золотистыми кудряшками лёгкая чёлка. И ещё Аня разглядела на лице девушки несколько едва заметных золотистых веснушек. Вся она была такая лёгкая, воздушная, такая милая!