Невыносимая лёгкость убиения врага за секунду до пробуждения

Глава 2. Первое открытие

Ему снились друзья. Снилась Гермиона, которая сначала требовательно на него глядела, а потом, не дождавшись чего-то, подошла к Рону и демонстративно повисла у того на шее. Снился Рон, который с пошлой ухмылочкой подтянул Гермиону к себе и бесцеремонно начал шарить по ней руками и лапать везде, куда только может достать. И снова Гермиона, которая отвернувшись кривилась, едва терпя такое с собой обращение, но по-прежнему с укором глядела в глаза. Во сне ему казалось, что стоит только протянуть руку — и всё будет ещё не поздно. Оно ведь даже чуть не случилось тогда в палатке, когда она придвинулась к нему совсем вплотную, опаляя нос и губы горячим дыханием, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди, ошеломлённое остротой и невозможностью момента… Чуть. Во сне он протянул руки в её сторону, надеясь поймать и вырвать из рук Рона, которые сразу же превратились в щупальца, охватившие Гермиону, сорвавшие с неё одежду… Потом щупальца подтянули её к огромному рту с тремя концентрическими кругами острых зубов, бешено завертевшихся, как турбина реактивного самолёта, и начали заталкивать извивающуюся Гермиону туда, сразу забрызгав его кровью и ошмётками мяса и кожи. Когда её совсем перемололо, в тот же рот засосало щупальца, и осьминога начало выворачивать наизнанку. Ещё несколько мгновений — и вместо осьминога перед ним Джинни, с приветливой улыбкой тянущая к нему свои губы. Он пытается ответить на её поцелуй, но, когда он совсем близко, её глаза выпучивает, а рот широко распахивается, обнажая три круга зубов, которые с жутким воем начинают раскручиваться.

Он проснулся и открыл глаза. Рядом с ним спиной к нему стояла девушка в грязной мантии и тихо чертыхалась. Потом она резко обернулась, и он прикрыл глаза, оставив лишь щёлочку. Она взмахнула палочкой в его сторону.

— Авада Кедавра! — тихо произнесла она.

Ничего не произошло. Повернула палочку к себе и, прищурившись, одним глазом поглядела на неё с торца, словно заглядывая в дуло пистолету, давшему осечку. Не найдя изъянов, потрясла ею возле уха, а потом снова прицелилась.

— Авада Кедавра! — повторила она негромко.

И опять — никакого эффекта. Тихо выругавшись, она подошла к лежащей на земле сумке, рядом с которой была раскрытая тетрадь с какими-то записями. Уселась на мох и стала внимательно читать написанное, шевеля при этом губами. Очевидно, в тетради была иллюстрация, поскольку она несколько раз повторила в воздухе движение, сверяясь с конспектом. Чему-то кивнув, встала и снова направила на него палочку.

— Авада Кедавра! — сказала она. Ничего не произошло. — Черт! — пробормотала она. — Авада Кедавра! — и снова ничего. — Авада Кедавра! — затараторила она, распаляясь. — Авада Кедавра! Авада Кедавра! А-а-а! Ненавижу! — заорав, с размаху закинула палочку в кусты, упала на колени и разрыдалась, уткнувшись в них лицом.

Он, пока она на него не глядела, украдкой смахнул нечаянную слезу, которая скатилась на щеку ещё во сне, но не удержался и хрюкнул от смеха. Она вскочила, и он тут же замер, притворяясь спящим. Она несколько раз чертыхнулась и пошла в кусты, костеря его на все лады.

Он сел и стал осторожно ощупывать нос, который распух настолько, что частично блокировал зрение. Так он и знал! Нос был сломан. По крайней мере, хрящ двигался совершенно свободно, хотя и причиняя невыносимую боль.

— Где эта чёртова деревяшка? — раздалось из кустов. — Цыпа-цыпа-цыпа-цыпа!

Он покачал головой и шлёпнул было себя ладонью по лицу, но сразу зашипел от боли — про нос он снова забыл. Надо было с этим что-то делать, но он не знал, что.

— Акцио, палочка! — махнул он рукой в том направлении, куда, как ему показалось, она закинула свою палочку.

Через несколько секунд в руке лежал искомый предмет.

— Цыпа-цыпа-цыпа-цыпа! — передразнил он, встал, охнув от боли в отбитых рёбрах, и поковылял к раскрытой на земле тетради. Усевшись на землю, он положил тетрадь на колени и принялся изучать. Она действительно была раскрыта на одной из страниц, где описывалась Авада. Описывалась подробно и, на его вкус, изобилуя большим количеством ненужных слов — отчего-то сильные и слабые стороны, непонятные скорость атаки, уклонения и пробивная способность, и уж совсем излишние способы усиления и ослабления, действие на различных существ и тому подобное — размашистым мужским почерком. Придерживая страницу, он закрыл тетрадь, чтобы посмотреть на обложку. «Дейв Паркинсон. Конспект по Светлым и Тёмным искусствам». Интересно, где же такое преподавали? Или «когда»? Нет, неинтересно. Хотелось поскорее сдохнуть, а эта идиотка не может выучить простое заклинание! Он принялся листать тетрадь в поисках чего-нибудь, что помогло бы ему сделать что-то с носом.

Из кустов снова послышался треск и ругань.

— А-а-а! — раздалось злобное рычание. — Где эта дерьмовая палка?!!

— Бде, бде… В бнезде… — прогундосил он, переворачивая страницы. — Бо чего же дупая и никчебная дура!

Снова послышался треск кустов, и она вывалилась на поляну, вытряхивая из волос мелкие сучки и листья. Увидев, как он листает конспект, она тут же к нему рванула, вырвала тетрадь из рук и, бережно закрыв и стряхнув невидимые пылинки, упрятала. Он вытащил из кармана её палочку и бросил на траву перед собой:

— На, бодавись!

Он тут же подняла её и навела на него.

— Ду, что, ты бедя, даконец, прикодчишь? — поинтересовался он. — Иди тебе ещё подгода да подготовку дуждо?

Она молчала, на сводя с него ни взгляда, ни палочки.

— Ты похож на свинью, — вдруг заявила она нежным, почти ангельским голоском. — Или на верблюда? Кто это тебя так отделал, милый?

От этого «милый» перекосило сильнее, чем если бы она начала осыпать его оскорблениями. Он почувствовал, как его бросило в жар от ярости. Пару секунд пытался бороться, но потом глаза заволокло красной пеленой, и он вскочил, бросившись на неё. Схватил за горло обеими руками и начал душить. Она сначала было пыталась отцепить его руки, выпучив глаза и натужно хрипя, но потом, очевидно, поняла, что это её шанс — ещё никогда она не была так близка к смерти. Опустила руки и расслабилась, поддаваясь ему. Он сжал сильнее, и глаза её закатились. Она обмякла и рухнула на траву, утягивая его за собой. Завалившись на неё, он вдруг опомнился и в ужасе отдернул руки.

Откатился в сторону, спиной на мягкий мох, и замер, тяжело дыша. Над ним высоко в небе плыли облака, а его трясло, как в приступе магической лихорадки, от мысли о том, что только что чуть не произошло. Рядом раздался хрип. Она с натугой вдохнула и закашлялась. Слава Мерлину, он её не убил! Совсем не хотелось пачкать руки об эту мерзкую тварь.

— Козлина, — негромко произнесла она. — Урод, тупой ублюдок!

Да, точно, с ней всё хорошо. Здоровее всех на свете.

— Недоношенный имбецил, родившийся вперёд ногами! — продолжала шипеть она. — Кусок дерьма! Вонючий идиот! — она вдруг зарыдала, уже не в силах сдерживаться: — И кто теперь слабак? Кто бесполезное создание? Не смог придушить слабую девчонку! Ещё минуту, всего лишь минуту подержал бы — и всё! Что тебе стоило не отпускать руки ещё минуту?

— Де дой, Паркинсон, — сказал он, приподнимаясь на локте, чтобы поглядеть на неё. — Есди бы я бог тебя убить — то давдо убид бы!

— Ты только языком молоть горазд, — всхлипнула она, глядя в небо. — А как до дела доходит…

— Я тебе уже сказад — бошешь повеситься, есди хочешь, — рыкнул он.

— Достал ты меня уже! — сказала она и рывком села.

Потом нашла платок и принялась вытирать слёзы. Покончив с этим занятием, достала палочку и навела на него.

— Ду, что, заабадишь, дакодец? — с надеждой спросил он.

— Мерлин, какая мерзость! — с отвращением констатировала она, глядя на него. — Сядь ровно!

— Паркинсон, убибать мождо и в таком положедии! — проворчал он, усаживаясь по-турецки.

— Да заткнись ты наконец! — закричала она. — Сил нет слушать твоё хрюканье!

— Де сдушай! — пожал он плечами.

Она поднялась перед ним на коленях и нависла близко-близко, изучая набухшее месиво у него на лице.

— В следующий раз напомни мне не бить тебя ногами по лицу! — сказала она. — Я грешным делом думала, что большим уродом, чем ты, быть невозможно — и вот наглядное опровержение. Помесь тапира и коалы с кровавыми соплями, — её передёрнуло. — Сиди, не дёргайся!

Она наставила на него палочку и что-то зашептала. Он почувствовал зуд в носу и прохладу. Сразу стало легче дышать, а с лица словно сняли тяжёлый груз, тянувший его вперёд.

— Вот, — удовлетворённо сказала она. — Через пять минут пройдёт, а пока — помолчи, чтобы я не слушала это гнусное блеяние!

— Бесподездо, Паркинсон, — возразил он.

— Заткнись, я сказала, — равнодушно произнесла она.

— У бедя дос сдомад, и гудосить я де перестаду! — воскликнул он.

— Заткнись! — заорала она, чуть не ткнув ему в глаз палочкой. Подумав, она её спрятала в рукав и начала бесцеремонно ощупывать спадающую опухоль в поисках хряща. — А, вот! — торжествующе сказала она и водрузила хрящ на место, нисколько не заботясь о его комфорте.

Хотелось заорать и больно её ударить.

— Бг-х-м! — сказал он, стиснув зубы, и почувствовал, как кровь снова хлынула из заживших было сосудов

— Поттер, тебе больно? — участливо спросила она, заглядывая ему в лицо. Он помотал головой. — Больно, я вижу! — мило улыбнулась она и сказала с укором: — Ты просто не хочешь сделать мне приятно признанием, но тебе-то — больно! А жизнь потихоньку начинает налаживаться! — закрыв глаза, она вдохнула носом и расправила руки, словно крылья. — Ах, как мне приятно оттого, что тебе больно!

Потянулась, открыла глаза и стала было доставать палочку, но ей на глаза попалась собственная ладонь.

— Это что? — в ужасе спросила она и поднесла вторую руку, которая тоже оказалась заляпана в его крови. — Это что? — закричала она, вытаращив глаза.

— Руки, — подсказал он, почувствовав, что может уже говорить нормально.

— Я вижу, что руки! А что на них?!! — она побледнела, глаза её закатились, и она кульком обвалилась на траву.

— Кровь, — равнодушно пожал он плечами и осторожно пощупал нос.

Вроде, больше не болит, и дышать можно без проблем. Поглядев на неё, он немного подумал и поднялся на колени. Взял её ладонь и полой мантии тщательно вытер свою кровь, пару раз поплевав для надёжности. Потом то же самое проделал с другой рукой. Ещё немного подумав, он склонился над ней, опёршись на руку, и закатил пощёчину. Поменяв руки, шлёпнул по другой щеке. Она почти сразу очнулась, и пару секунд безумно моргала, пока он не ударил её в третий раз, вскрикнула, схватилась за стремительно краснеющую щёку, посмотрела на него и посмотрела вниз.

— Поттер, ты что это собрался делать? — дрожащим от страха голосом с ненавистью спросила она.

Он посмотрел на неё и посмотрел вниз. Оказывается, он стоял на коленях между её ног, нависнув над ней, и рукой опирался рядом с её головой. Когда он поднимался, его ничуть не обеспокоило такое положение, поскольку он и в мыслях себе не мог подумать ничего такого… Теперь же, когда она на него смотрела такими глазами, он понял, что такую позицию нельзя было даже назвать двусмысленной — когда он наклонился вперёд, чтобы влепить ей пощёчину, ноги её поднялись в воздух, а юбка задралась, и ему отлично были видны её белые трусы. Его снова начал душить смех. Подумать только — любой сторонний наблюдатель мог заявить в суде присяжных, что он собрался трахать эту мымру!