Воспламени меня

Глава 2

Мое тело сжимает в тиски.

Мои кости, моя кровь, мой разум замерли, пораженные каким-то внезапным, неконтролируемым параличом, и я задыхаюсь. Я хриплю, глубоко, тяжело вздыхаю, и стены передо мной все раскачиваются.

Уорнер притягивает меня в свои объятия.

— Пусти, — вскрикиваю я, но, ох, лишь в своем воображении, потому что мои губы мне не повинуются, сердце больше не стучит, и разум отправился в ад, и глаза, мои глаза... кажется, они кровоточат. Уорнер шепчет Что-то успокаивающее, но я его не слышу, его руки крепко обвились вокруг меня, не давая развалиться на части с помощью чисто физической силы, но все без толку.

Я ничего не чувствую.

Уорнер утешает меня, покачивает туда—сюда, и лишь сейчас я осознаю, что издаю мучительнейший, оглушающий звук; агония рвет меня на части. Я хочу Что-то сказать, запротестовать, упрекнуть Уорнера, обвинить его, назвать лжецом. Но не могу произнести ничего, кроме этих жалостливых звуков, из-за которых мне становится практически стыдно. Я вырываюсь из его рук, задыхаясь и сгибаясь пополам, и хватаюсь за живот.

— Адам, — выдыхаю его имя.

— Джульетта, пожалуйста...

— Кенджи, — я тяжело дышу, уткнувшись в ковер.

— Пожалуйста, милая, позволь помочь тебе...

— А что с Джеймсом? — слышу я свой голос. — Он же остался в Омега Поинт... ему не-нельзя было и—идти...

— Всё уничтожено, — медленно, тихо произносит Уорнер. — Всё. Кого-то из ваших пытали, чтобы узнать точное местоположение убежища. А затем его разбомбили, стерли с лица земли.

— О, Боже, — я прикрываю рот рукой, и, не мигая, смотрю в потолок.

— Мне жаль, — говорит он. — Ты даже не представляешь, как мне жаль.

— Лжец, — шепчу я, и голос пропитан ядом. Да, я зла и груба, и мне наплевать на это. — Вовсе тебе не жаль.

Я бросаю на Уорнера взгляд, достаточно долгий для того, чтобы заметить вспыхнувшую и потухшую боль в его глазах. Он прочищает горло.

— Мне жаль, — повторяет он, тихо, но решительно. Молча берет свою куртку и накидывает на плечи.

— Ты куда? — спрашиваю я, испытывая чувство вины.

— Тебе нужно время, чтобы переварить информацию, и ты явно не нуждаешься в моей компании. Я позанимаюсь делами, пока ты не будешь готова к разговору.

— Пожалуйста, скажи, что ты ошибся, — мой голос срывается. Дыхание перехватывает. — Скажи, что ты мог ошибиться...

Уорнер смотрит на меня, кажется, целую вечность. — Если бы существовал хотя бы призрачный шанс на то, чтобы избавить тебя от этой боли, — наконец, говорит он, — я бы воспользовался им. Ты должна знать: я бы не стал тебе говорить, если бы не был абсолютно в этом уверен.

И вот она — его искренность — меня и добивает.

Правда, настолько невыносима, что я мечтаю, чтобы он пощадил меня, солгав.

Я не помню, когда Уорнер ушел.

Я не помню, как он ушел и что сказал. Я знаю только то, что уже достаточно долго лежу на полу, свернувшись клубочком. Достаточно долго, чтобы слезы превратились в соль; чтобы в горле все пересохло, чтобы губы потрескались, а в голове стучало так же тяжело, как и в груди.

Я осторожно сажусь, чувствуя, как где-то внутри черепа скручивается мозг.

Мне удается забраться на кровать, я усаживаюсь, — оцепенение чуть отпустило — и подтягиваю колени к груди.

Жизнь без Адама.

Жизнь без Кенджи, без Джеймса и Касла, и Сони, и Сары, и Брендана, и

Уинстона, и всех остальных из Омега Поинт. Все мои друзья уничтожены одним нажатием кнопки.

Жизнь без Адама.

Я крепче сжимаю колени, умоляя, чтобы боль прошла.

Не проходит.

Адама больше нет.

Моя первая любовь. Мой первый друг. Мой единственный друг, который был со мной тогда, когда у меня не было никого другого, и теперь его нет, и я не знаю, что я чувствую. Более всего, я чувствую себя странно. Бредово. Я ощущаю пустоту, слабость, чувство обмана, вину, и гнев, и невыносимую, невыносимую печаль.

Мы начали отдаляться друг от друга с тех самых пор, как сбежали в Омега Поинт, но это была моя вина. Он ждал от меня большего, а я хотела, чтобы он прожил долгую жизнь. Я хотела защитить его от боли, которую могла бы ему причинить. Я пыталась забыть его, идти вперед в одиночку, готовила себя к раздельному будущему, подальше от него.

Я думала, что сохраню ему жизнь, держась в стороне.

Глупая девчонка.

Слезы с новой силой побежали по лицу, бесшумно прокладывая себе путь по щекам и скатываясь в мой судорожно открытый рот. Мои плечи все трясутся и кулаки все сжимаются, и все мое тело содрогается, и колени стучат друг о друга. Старые привычки выползают наружу, и я считаю трещины и цвета, и звуки, и содрогания, и покачивания туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда, и я должна отпустить его, должна отпустить его, должна, должна

Я закрываю глаза и дышу.

Резкие, тяжелые, скрежещущие вздохи.

Вдох.

Выдох.

Считаю их.

Я уже была здесь раньше, говорю я себе. Я была более одинокой, чем сейчас, у меня было меньше надежды и больше отчаяния. Я уже была здесь, и я выжила.

Я смогу пройти через это.

Но никогда еще я не чувствовала себя так, словно меня ограбили до последней нитки. Любовь и надежда, дружба и будущее: все исчезло. Теперь придется начинать все сначала; противостоять всему миру в одиночку. Я должна принять окончательное решение: сдаться или бороться.

Так что я поднимаюсь на ноги.

Голова кружится, мысли налетают друг на друга, но я сглатываю слезы. Я сжимаю руки в кулаки, пытаясь не закричать, и прячу своих друзей поглубже в сердце, и месть думаю я никогда еще не казалась такой сладкой.